Опущу вступительную речь председателя – в ней не было ничего, кроме призывов к конструктивному и взвешенному подходу, непредвзятому отношению к новым геополитическим реалиям, веры в прогресс цивилизации, демократию и гуманитарные ценности и прочего словесного поп-корна. После чего было зачитано обращение ученых, сделанное по результатам недавно состоявшегося геофизического симпозиума в Лозанне. Кажется, многие ученые мужи прибыли прямо оттуда.
Тот же поп-корн. Да и кто из политиков когда-либо прислушивался к увещеваниям ученых? В лучшем случае на основании их прогнозов принимают решения и то перед этим долго чешут затылки.
Прогнозы же были неутешительными. Во-первых, подъем уровня воды в Мировом океане обещал составить от трех до пяти метров за первые сто лет и далее идти в нарастающем темпе. Уже в первые десятилетия человечеству пришлось бы смириться с потерей миллионов гектаров сельскохозяйственных угодий, включая плодороднейшие земли в дельтах крупных рек. Во-вторых, в течение того же срока сотням миллионов человек предстояло лишиться жилья, а в отдаленной перспективе – более чем миллиарду. Голландии, Бангладеш и ряду островных государств угрожало полное затопление задолго до полного таяния антарктического купола. Собственно, пострадать должны были почти все страны, за исключением горных вроде Непала или Лесото и внутриконтинентальных. Балтика собиралась увеличиться вдвое. Лишь узкая полоска суши препятствовала бы ее соединению с Белым морем и превращению Скандинавии в остров. Затопленные низменности грозили обернуться мелководными, неудобными для судоходства заливами, полными шхер.
В-третьих, фатальная неизбежность гуманитарной катастрофы в беднейших приморских странах, поскольку развитые страны, столкнувшись с теми же проблемами, вряд ли смогут выделить значительные средства на помощь чужим утопающим…
В-четвертых, неизбежность эвакуации крупнейших городов, начиная с Амстердама, Санкт-Петербурга, Каира, Токио, Шанхая, Гонконга и всего Восточного побережья США…
В-пятых, эвакуация культурных ценностей…
В-шестых…
В-седьмых…
В-семнадцатых…
В-двадцатых и последних, «прыжок» континента уже привел к стихийным бедствиям, а впереди планету ожидало кое-что похуже: глобальное изменение климата с непредсказуемыми последствиями. Как будто все, что невозможно предсказать, обязательно мрачнее ночи!
Делегаты и гости продолжали таращиться на нас, но теперь таращились так, словно мы сидели на скамье подсудимых и нам зачитывалось обвинительное заключение. Причем общий настрой был таков, что, к чему бы нас ни приговорили в итоге, все равно будет мало. Я начал злиться.
Затем пошли одно за другим выступления национальных представителей. Начал министр иностранных дел Нидерландов и описал грядущую катастрофу в столь безысходных тонах, что у меня чуть было мурашки не пошли по коже. Его стране предстояло исчезнуть. Где будут жить пятнадцать миллионов голландцев? Кто возместит им потерянное имущество? Кто оплатит строительство семисот двадцати километров дамб, оказавшееся напрасным? И так далее, и тому подобное.
Мы сунулись было с просьбой дать нам слово, но не тут-то было – нам напомнили о регламенте. Вслед за голландцем на трибуну влез норвежец и изложил грядущие проблемы своей страны, за ним бельгиец, француз, перуанец…
К концу первого дня с трудом добрались до суринамцев, а в целом не выслушали еще и пятой части делегатов, жаждущих пожаловаться от имени своих народов и правительств на антарктическое безобразие. Даже относительно благополучные в смысле подтопления страны выражали свои будущие убытки в астрономических суммах. Рвались выступать делегаты от Парагвая и Монголии, хотя их-то страны поднявшийся океан не подмочил бы ни с какого боку. Наверное, они желали поспорить с учебником физической географии.
Каким образом – понятия не имею. В конце дня председатель, посовещавшись, объявил о создании специального комитета по материальному ущербу, куда все пострадавшие (или полагающие себя таковыми) должны были направлять свои претензии. Проголосовали за состав комитета, тем день и закончился.
В голове у меня шумело, перед глазами резво скакали числа, не снящиеся и астрономам с их мегапарсеками, а предстояла еще встреча с прессой. Однако, когда мы с трудом отловили пресс-атташе – ну и скользкий же тип! – он со сладенькой улыбочкой заявил, что наша пресс-конференция на сегодняшний день не запланирована. И на завтрашний тоже. Когда? Вопрос изучается, мы сообщим вам позже. Нет-нет, это вопрос не политический, даже намек на это оскорбителен. Чисто технический вопрос, уверяю вас…
Он даже не пытался состроить для нас честную мину при наглом вранье. А я подумал, что каждая тварь ищет свою биологическую нишу. Этот – нашел. И сидит себе довольный, как лягуха на болоте, жируя за счет таких насекомых, как мы.
Попытался мысленно представить его у нас на Востоке пилящим снег для камбуза – и не смог. Не напилит. Либо найдет вместо себя другого пильщика, либо сдохнет. Окочурится даже не от гипоксии – от обиды на подлый удар судьбы: ведь он-то считал работой совсем другое!
Европейцы, одно слово. Благополучная гниль. И этот народец дал миру Ливингстона и Стэнли, Нансена и Скотта, Дюмон-Дюрвиля и Шарко! Не верится. Хотя, наверное, гниль преобладала и в те времена, как преобладает всегда…
Мы ответили, что в таком случае устроим пресс-конференцию самостоятельно и прямо сейчас – атташе задергался и пообещал «всемерно ускорить решение вопроса». Мы не стали его слушать.
А у входа нас ждала толпа с нацеленными в упор микрофонами, и телеобъективы торчали из нее, как пушечные жерла. Пришлось продираться и ловить такси, на ходу расточая улыбки, отвечая на пустяковые вопросы и объясняя, что пресс-конференция будет дана в самое ближайшее время. Как только, так сразу. Не сегодня, конечно. Одно дело Шанхай и Бхопал, а в Женеве мы твердо решили не общаться с прессой до нашего выступления на конференции.
В тот вечер я в первый раз увидел полицейских на улицах Женевы.
По Рю-де-Лозанн, занимая все пространство улицы плюс тротуары, двигалась толпа. Правда, если отбросить политкорректность и заменить «толпу» на «орду», а «двигалась» на «перла», получится много точнее. Вряд ли толпа насчитывала более трехсот человек, но шумела она так, будто их триста тысяч. Лохмотья, пиво, вопли, скандирование каких-то лозунгов, подколки по адресу полицейских, майки и плакаты с портретами Маркса, Бакунина, Мао Цзэдуна и Че Гевары. С приездом!
– Антиглобалисты, – определил Шеклтон, осклабившись. – Только что прибыли. Вокзал рядом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
