Забившись, захрипев и едва не обезумев от боли, Лин снова закричал, отчаянно пытаясь высвободиться или хотя бы выпустить меня. Но какой толк? Он придавил мне половину тела, и сейчас даже распустившиеся в последней надежде отростки не могли ничего изменить. Единственное, что я сумела, так это повернуться и посмотреть в глаза хрипло рычащей нежити. До того, как она утянет нас на самое дно. Или пока кто-нибудь не отыщет способ отцепить ее от наших ног.
И тут в мою правую ладонь что-то требовательно ткнулось, заставив ее мягко засветиться. Я машинально сжала выскочивший из ладони Эриол, сильно вздрогнула, все еще не чувствуя настоящей боли, но потом так же резко вышла из оцепления, осознала своей единственный шанс, мельком оценила расстояние и без размаху всадила светящийся клинок прямо в лоб испуганно дернувшейся нежити.
Благо она была так близко.
- Чтоб ты сдохла, Тварь! - мстительно прошипела прямо ей в морду. После чего резко вырвала меч и отсекла когтистую лапу. Эриол и тут не подвел - нежить дернулась, захрипела, забилась, задергалась, однако без надежного упора уже не удержалась и все-таки соскользнула с обрыва, оставив на память свою клешню, наши изуродованные ноги и целое море крови, в котором причудливо смешались красно-синие волны.
Поняв, что эта сволочь отцепилась, я в изнеможении рухнула там, где смогла, и какое-то время только лежала, слушая наше тяжелое дыхание и тихое поскуливание безнадежно опоздавшего Ура. Безумная боль, наконец, добралась до моего сознания, с размаху шарахнула по нему молотком, завертела в глазах разноцветные круги, закружила, едва не затопила с головой. Так что я уже не слышала, как громадный кот, подоспев лишь мгновением позже, торопливо спрыгнул с уступа, кинулся к медленно съезжающему по насыпи демону и тут же подхватил зубами за шкирку, напрочь позабыв про его нехорошую суть. Затем, хрипя от натуги, властно потянул на себя, оттащил от опасно близкого края. С трудом приподнял, вытаскивая меня из-под его тяжелого тела, и чуть не заплакал, увидев мои искалеченные, до самых бедер залитые "синькой" ноги.
"Гайдэ!!"
- Подними меня… Ур…
"ЧТО?!!"
- Подними, - снова неслышно прошептала я, едва удерживаясь на грани разумного. - Подними… пусть кровь попадет на Лина… пусть на рану… слышишь?! ПОДНИМИ!!
Серый кот аж отпрянул, поняв, что именно я хочу сделать, но мне уже было не до него - боясь опоздать, я со стоном взгромоздила изуродованную голень на такой же изуродованный бок шейри. Не глядя, уронила ее прямо на страшную рану и тихо вздохнула, надеясь, что капающая кровь успеет попасть туда прежде, чем мои повреждения полностью затянутся. Не знаю, насколько там все плохо, но кость, кажется, цела. Зубастая нежить успела только мышцы порвать и сухожилия срезать, как бензопилой, а с таким эликсиром в жилах, как эарская "синька", на мне заживет, как на собаке. В отличие от Лина. Так что пусть капает… пусть впитывается внутрь… пусть излечит и его тоже. А я посплю, пожалуй. Совсем немного. Просто чуть-чуть. Вот тут, рядышком, касаясь его бока своей спиной. И, заодно, делясь с ним силами, надеясь, что ему этого хватит, чтобы выжить.
"Гайдэ!" - услышала я пораженное напоследок. А потом уткнулась носом в едва дышащего демона и с облегчением закрыла глаза.
Как возвращались в лагерь, почти не помню - оставшийся путь отложился в моей многострадальной голове только жалкими урывками.
…вот Ур с Лином, стоя друг напротив другом, зло рычат над моим бренным телом…
…вот виднеется какой-то обрыв и каменный выступ, искрошенный в щепы…
…вот и далекий противоположный край, на котором беснуются оставшиеся недобитыми Твари…
…море крови внизу, в котором забавно переливаются крохотные синие озерца… Лин и Ур с отчаянием оглядываются в поисках чего-то важного, а потом горестно стонут, одновременно сообразив, что ничего изменить уже не в силах…
…потом они бегут бок о бок, яростно переругиваясь на ходу и поддерживая меня то носом, то крепкими "ремнями"…
…мне тепло, спокойно и уютно. Без боли. Без страха. Безо всяких сомнений…
…потом на них, кажется, кто-то напал, и Ур, некрасиво помянув Айда, ненадолго умчался. Затем вернулся, прихрамывая на правую переднюю лапу, и сказал, что, кажется, Твари проснулись во всех Горах разом. И, кажется, это случилось из-за меня. Дескать, почувствовали возвращение Ишты и теперь рыскают по всей округе, стремясь до меня добраться…
…потом они снова бежали, довольно долго откуда-то спускаясь…
…несколько раз Ур бросал нас, и тогда сзади или сбоку раздавалось многоголосое завывание, перемешанное с хриплым ревом или бешеным клекотом, от которого в душе оставался неприятный осадок… он уходил, иногда надолго… но всегда возвращался. Усталый. Грязный. С ног до головы перепачканный в чем-то липком и черном. Каждый раз внимательно меня оглядывал. Недобро косился на угрюмо ворчащего шейри… а Лин все-таки выздоровел - я не зря старалась… а потом они снова бежали куда-то вперед и постоянно вниз, старательно делая вид, что им нет друг до друга никакого дела…
…потом где-то далеко-далеко загорелась первая искорка рассвета, которая постепенно становилась все больше и отчетливее. Следом за ней в небе пролегли первые золотистые полосы, подсветившие облака узкими тонкими стрелами. А затем, наконец, среди них проступили первые настоящие, солнечные, согревшие замерзшую за ночь землю и принесшие с собой благословенное тепло лучи…
…потом я помню тихий шепот листвы, проносящейся над головой с ужасающейся скоростью. Легкое пение ветра, с сожалением остающегося позади. Чьи-то приглушенные крики. Недовольное ворчание Ура. Его короткий прощальный рык, осторожное прикосновение шершавого языка и мягкое касание смятенного разума:
"Поправляйся, Гайдэ. Мы будем очень ждать твоего зова".
"Надо говорить не "поправляйся", а "выздоравливай", - сонно отозвалась я, и тут же услышала в ответ тихий облегченный смех. - Так правильнее… вообще-то…"
"Тебе виднее, Хозяйка"…
А потом Ур бесследно исчез.
Лин уже в одиночку, здорово прихрамывая на левую ногу, добрался да корявых "рогаток", стоящих у входа в лагерь, устало довез меня до знакомой палатки, буквально ввалился внутрь, наплевав на все правила и приличия. Раздраженным рыком кого-то позвал. И только потом обессилено опустился на колени, осторожно распуская намертво приковавшие меня "ремни" и позволяя мягко свалиться в чьи-то заботливые руки.
Последнее, что я помню, это встревоженное лицо Аса, еще сохранившее на себе следы прошедшей ночи - усталое, изможденное, покрытое какими-то неприятными серыми разводами. И резкий треск разрываемый ткани, который тут же перекрыл встревоженный голос братьев:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
