– Ты поедешь с нами проведать маму, это ведь теперь недалеко? – спросила девушка. Розель покачала головой:
– Не могу. Честно говоря, не вынесу встречи с ней. Венди с пониманием кивнула. Розель еле удержалась, чтобы не заплакать.
– Я жду не дождусь, когда увижу маму, Розель. Я так по ней соскучилась. Иногда по ночам я вспоминаю, что она делала для меня и остальных. О том, что сама частенько недоедала, лишь бы мы были сыты. О том, как она не отходила от наших постелей, когда мы болели. Веселила нас, когда нам было грустно. Я помню, однажды на летних каникулах мы, как обычно, были на мели, но мама устроила такой чудесный пикник… А потом пришел папа и, конечно, все испортил… В тот день он сильно ее избил. Мы, как всегда, убежали к Дорин, мы всегда прятались у нее в таких случаях. И оттуда слышали, как он кричал, как падала мебель, когда мама налетала на нее после его ударов… Я надеюсь, она послушает меня в пятницу. Если нет, то я прямо не знаю, что делать…
Розель пожала плечами:
– У твоей мамы есть, видимо, причины, чтобы так поступать.
Венди печально улыбнулась:
– Я никогда этого не забуду. Как я могу забыть, сколько добра она сделала для меня? Когда-нибудь я отплачу ей тем же.
Розель пригубила кофе и кивнула:
– Не сомневаюсь, дорогая. Не сомневаюсь.
Сьюзен наполняла кружку горячей водой, когда к ней подошла Райанна. Сьюзен ждала этого разговора уже давно, с самого первого дня своего пребывания здесь. И вот этот момент настал. Сьюзен сильно нервничала. Несмотря на свою репутацию, Сьюзен на самом деле просто играла роль отвязной бабы, дабы обезопасить себя от возможного нападения.
Волосы Райанны были заплетены в косички – сотни тоненьких плотных косичек, которые делали ее гораздо моложе и как-то мягче, нежели она была на самом деле. Она также налила в кружку кипятку.
– Ну, Далстон, какие планы? Чего ты хочешь?
Сьюзен посмотрела ей в глаза, надеясь, что Райанна не заметит, как дрожат ее руки, и с делано равнодушным видом пожала плечами.
– Все, чего я хочу, это спокойно дождаться апелляции. У меня нет ни малейшего желания делить с тобой территорию или строить козни. Ничего подобного. Но я не позволю делать мне пакости. Я готова заключить с тобой мировую, но это не значит, что я стану твоей шестеркой. Короче говоря, я просто хочу спокойно отмотать свой срок. Понятно?
Райанна рассмеялась:
– Будет тебе спокойствие, можешь не сомневаться. И если я могу быть тебе полезной, я к твоим услугам. Достану все, кроме звезды с неба. По рукам?
Райанна протянула тщательно наманикюренную руку с длинными пурпурными ногтями, и Сьюзен крепко пожала ее.
– Мне чертовски нужны сигареты.
Райанна кивнула:
– Они у тебя уже есть. На первый раз бесплатно, в знак нашего союза. Потом это будет стоить денег.
У Сьюзен гора упала с плеч.
– Айда ко мне в камеру, хлебнем кофейку? Хочешь хорошо провести время? – продолжала Райанна. – Могу устроить. Это классно помогает расслабиться. Вмиг забудешь о своих проблемах.
Сьюзен усмехнулась:
– Послушай, Райанна, девочки меня никогда не интересовали. Честно говоря, я не уверена, интересуют ли еще меня мужчины.
Чернокожая женщина рассмеялась, продемонстрировав невероятно белые зубы. Они пошли в камеру Райанны, которая, как и камера Сьюзен, располагалась на четвертом этаже. Они поднимались по металлической лестнице, пролет за пролетом, и то, что они шли бок о бок, не осталось незамеченным.
Оказавшись в камере Райанны, Сьюзен наконец расслабилась. Из маленького приемника доносилась легкая мелодия в стиле регги. Со стены смотрел Роберт Редфорд, повсюду валялись косметика и тюбики с дешевым кремом. Камера походила на спальню молодой разгульной девицы, пахло потом, табаком и духами. Но Сьюзен здесь нравилось. После трехдневного слушания классической музыки и лицезрения картин Моне она словно оказалась дома.
Глава 21
Джун, с широкой улыбкой на лице и рюмкой в руке, открыла входную дверь.
– Чем могу быть полезна, дружок? – спросила она заплетающимся от алкоголя языком.
Колин Джексон радушно улыбнулся:
– Я пришел от вашей дочери Сьюзен.
Джун подперла рукой свою необъятную грудь.
– Вы из газеты?
В ее голосе слышалась надежда на подачку. Колина передернуло: мать, которая с легкостью готова продать родную дочь за пару сотен фунтов, а то и дешевле.
– Вообще-то я ее адвокат. Мне нужно поговорить с вами. Может, пройдем внутрь?
Из недр квартиры раздался недовольный мужской голос:
– Закроешь ты эту чертову дверь или нет?!
Колин переступил порог. Снаружи дом ничем не отличался от других муниципальных построек: грязный балкон, повсюду кучи мусора, стойкий запах мочи. Но внутри все было совершенно по-другому. Белые стены, стеклянные столы, светлая кожаная мебель. Темно-коричневый ковер с длинным ворсом и шоколадно-коричневые бархатные портьеры завершали декор, на который, судя по всему, ушло немало денег. Вот только влажной тряпке и щетке пылесоса следовало бы почаще прикасаться ко всему этому великолепию.
В гостиной перед огромным экраном телевизора сидел Джоуи. Для Колина не составило большого труда догадаться об источнике денег, потраченных на эту обстановку.
Джун заметила его изумление:
– Шикарно, да? Мне нравится наблюдать за лицами людей, когда они переступают порог нашего дома. Мы купили эту квартиру вместе с обстановкой. Просто пришли и купили с потрохами, даже с картинами на стенах… Я видела комнату, прямо как наша, на страницах какого-то модного журнала. Ну да ладно. Что эта дрянь отмочила на сей раз?
Колин услышал в ее голосе нотки раздражения и снова удивился, что мать может быть настолько бессердечной и безразличной к судьбе своего родного ребенка. Да, родители Сьюзен оставляли желать лучшего. А в результате – сколько в ней самоотверженности и любви к своим детям!
– Колин Джексон. Вы меня не помните?
Джун покачала головой.
– Я звонил вам насчет детей.
Джун перестала улыбаться.
– Теперь, кажется, вспомнила. Вы опять ко мне с тем же вопросом? Чтобы вывести меня из себя? Мне не нужны здесь ее дети. Ей следовало подумать о них раньше, до того, как она размозжила башку своему мужу.
– Полагаю, миссис Макнамара, именно о них она тогда и думала.
Джоуи оторвал взгляд от телевизора и прорычал:
– Вышвырни этого молокососа, пока я не отвесил ему хорошую оплеуху. Меня тошнит от того дерьма, в котором оказалась вся семья по милости нашей дочурки.
Колин брезгливо рассматривал расплывшуюся фигуру Джоуи, в теплом тренировочном костюме и с «химией» на волосах.
– Вашу дочь систематически избивали, мистер Макнамара, с ней очень жестоко обращались, и она не выдержала издевательств. Я думаю, на ее долю выпало слишком много хороших оплеух. – Джоуи угрожающе поднялся. – Предупреждаю вас, мистер Макнамара, я нахожусь на службе. Если вы тронете меня хоть пальцем, я вынужден буду обратиться в полицию.
