правильно рядом с ним, ведь у каждого свое "правильно". Разве имеет значение, что подумает кто-то еще? Если ты выстрадал свое счастье. Если ты больше не хочешь болеть, открывая себя для исцеления. В какой-то книге однажды я прочитала, что, лишь испытав на себе, можно понять, что бы ты делал на самом деле, и я делаю, собирая свое сердце воедино вместе с тем, кто его разбил.
Кир
Бонус 5. Кир
Эта девочка в красном мини-платье послала к черту все мои планы, перевернув жизнь, и я, вместо того, чтобы наслаждаться и упиваться своей местью, страдал.
Ни одна моя уловка, ни один подарок не приносил желаемого результата... Ничего... Я в каком-то смысле потерял ее. Она не пускала на порог, закрывая дверь перед носом, сторонилась, и если бы не была беременна, то перебегала бы на другую сторону дороги, увидев меня. А я плевался, бил грушу в спортзале, огрызался матери, когда она пыталась что-то расспросить, срывался на всех, кроме Леры. А когда, сорвавшись и выпив, я нагрянул к ней, мне сорвало крышу.
Все пытался понять, что в ней нашел, почему именно, та кто приходилась дочерью моего врага, въелась в сознание. Я не мог выпутаться из замкнутого круга, по которому ходил вслед за ней. В какие-то моменты я ненавидел ее, а в какие-то себя за невозможность что-либо изменить.
Лера слишком зациклилась на своем уничижении, чтобы понимать, что именно я делал, через что проходил день за днем, балансирую между угрозами ее отца и пугливым взглядом той, которую любил. Я не знал, как это исправить. Выйдя из тюрьмы, думал, все будет просто, что ее любовь сильнее всего, что я натворил, но это оказалось не так. Не было счастливой улыбки, только страх и боль в ее глазах. Она знала правду о мести, она думала, что все наши отношения были построены на ней. И она была права, даже секс был местью. Она плакала, а я собирал ее слезы, утешал, и девушка снова улыбалась, когда я давал каплю нежности. Я мстил за свои обиды, за все, через что прошел, маленькой девочке, запутанной, запуганной отцом, мстить которому и должен был, но выбрал ее, давая с ним разобраться другим, и мне это нравилось. Нравилось, пока ходили с ней по краю, но не тогда, когда она упала.
Мне стоило ее отпустить. Позволить ей жить без меня, но я не мог. Я эгоист, всегда им был. Жизнь много чего давала просто так и ее любовь тоже - незаслуженно, которую сам же и не ценил, ослепленный местью, а сейчас, чтобы завоевать, вернуть, нужно было не просто поработать, вывернуться наизнанку, стать тем, кем, по сути, не являлся. И я стал, не уходил, молчал, держал за руку, помогал, чем мог. Думал, рождение ребенка меня к ней приблизит, но не приближало ничего.
Я знал, что Лера меня любит, она реагировала на меня, я видел ее дрожавшие ладони, слышал учащенное сердцебиение, стоило мне оказаться рядом, но она была похожа на запуганную лань, которая вот-вот сбежит, увидев оружие охотника. Хоть ружья у меня не было, да и не хотел я видеть ее такой неуверенной, свой выстрел я сделал, когда завалился к ней пьяным, чем, наверное, и спровоцировал преждевременные роды.
У женщин все в голове, эмоциях, а Лера слишком сильно переживала в моем присутствии. Сказать, что меня напугали в больнице, это ничего не сказать. Если ей как-то смазано говорили об угрозах, возможно, жалели, а может быть, видели ее состояние, то мне сообщили, что все плохо. Я многое пережил, потеряв брата, с которым мы были очень близки, и отца, которого именно я обнаружил мертвым, но момент, когда мне сказали, что ребенка может не стать, был самым худшим в моей жизни. Я его хотел, правда, хотел. Искупить свою вину перед ним, подарив то, чего лишил его мать - любовь. Благодаря высшим силам, которых не один раз молил, когда жену ввели в сон, все прошло успешно и ни Лера, ни малыш не пострадали.
Лера была растерянной, слабой после родов, чем и воспользовались ее родители. Стоило нам приехать из роддома, а Лере уйти в другую комнату, как ее отец начал плеваться, что это я во всем виноват, что из-за меня ей делали срочное кесарево. Все могло закончиться трагедией, и лишь сам Бог спас его девочку.
Нависая надо мной, он шипел: "Не смей даже появляться возле моего ребенка". На что уже я: "А вы не смейте возле моего". Мы друг друга ненавидели, а Лерина мама не собиралась этого терпеть и своим тихим, но грозным: "Вон отсюда, оба", нас выгнала.
Возле подъезда Андреев грозился меня уничтожить, если я не уйду из жизни его дочери, а я уже не боялся угроз, от него их поступало слишком много, но, что удивляло меня еще больше, дальше слов он не шел и ничего не делал. Я же уходить не собирался, даже когда меня не пускали в квартиру и не хотели видеть - сражался.
Не знаю, возможно, я дурак, а, может, слишком большой эгоист, которому хотелось вернуть свое, но за них стоило бороться, моя жена и сын стоили того. Да и что мне мог сделать ее отец? Человек - уничтоживший мою семью, лишивший родных, денег, бизнеса - ничего, а я... Я лишь забрал его дочь в ответ, лишив возможности провести махинацию, на которую тот делал ставку.
Слияние двух влиятельных семей, а на самом деле, лишь легальный вывод средств через траст Леры. Деньги были бы у Паши - "хорошенького женишка", а тот отдал бы их отцу. Простая цена - взятка, для защиты от конкурентов, благодаря полиции, с коей и была связана семья Паши, но я успел вмешаться, опередив события. Мне кажется, Лера до конца не понимала, сколько у нее денег. Выйти замуж недостаточно, чтобы она или ее муж могли ими владеть в полной мере, без подтверждения отца миллионы просто "висели" на закрытом счету. Лера после свадьбы могла управлять счетом всего в несколько сотен тысяч долларов. Для таких, как она, не привыкших смотреть на цены - сущая малость, а вот остальные деньги - доля мужа. Отдельный счет,
