конце концов это ведь только сорняк.
– Сорняк? Мама, ты ошибаешься. Этот сорняк, как ты его называешь, был серебряной струной, которая связывала мое сердце с Мэри. Не могу тебе описать, какое утешение я получил, сажая его в землю. И теперь, когда увидел, что его вырвали, снова почувствовал всю горечь. Я надеялся увидеть, как он расцветет весной и будет напоминать мне о моей погибшей любви, о той, что, как и цветок, лежит окровавленная. Но… конечно, я ничего не могу теперь для нее сделать, она мертва; но не мог сделать и для живой!
Он закрывает лицо руками, чтобы скрыть слезы, которые катятся по щекам.
– О, сын мой! Не переживай так! Подумай, что она сейчас счастлива – на небе. Она, конечно, там, судя по всему, что я о ней слышала.
– Да, мама, – серьезно отвечает Джек, – она там. Если когда-нибудь женщина была достойна неба, так это она.
– Ну, это должно тебя утешить.
– Немного утешает. Но подумать только, что я потерял ее навсегда, никогда не увижу ее милое лицо! О! Как это ужасно!
– Конечно. Но подумай и о том, что не один ты страдаешь. Никто не избегает таких страданий – рано или поздно. Такова общая судьба – и богатых и бедных. Вспомни капитана! Он страдает, как ты. Бедняга! Мне его жаль.
– Мне тоже, мама. И я хорошо понимаю, что он чувствует, хотя он слишком горд, чтобы показывать это. Даже сегодня – несколько раз я видел слезы у него на глазах, когда мы говорили о вещах, напоминающих о мисс Винн. Когда солдат – опытный боевой солдат, такой, как он, – предается слезам, горе его велико. Несомненно, у него разбито сердце, как и у меня.
– Но все пройдет, Джек. Человек не должен горевать вечно, сколь бы дорог ни был ему другой человек, которого он потерял. К тому же это грех.
– Да, мама, я постараюсь думать о чем-нибудь веселом, покоряясь воле неба.
– Ах! Вот хороший мальчик! Так и должно быть: небо тебя не забудет, а утешит. Давай больше не говорить об этом. Ты совсем не ешь!
– У меня нет аппетита.
– Неважно. Ты должен поесть, а чай тебя подбодрит. Дай мне твою чашку, я налью еще.
Он машинально протягивает над столом пустую чашку.
– Чай очень хороший, – говорит она, слегка лукавя, чтобы отвлечь его от печальных мыслей. – Но у меня есть для тебя кое-что получше, прежде чем ты ляжешь спать.
– Ты слишком обо мне заботишься, мама.
– Ерунда, Джек. У тебя был тяжелый день. Но ты еще не рассказал мне, о чем говорил с тобой капитан и зачем он ездил вниз по реке. Далеко ли вы плавали?
– Только до Ллангоррен Корта.
– Но там ведь теперь живут новые люди, ты говорил.
– Да, Мердоки. Плохие люди, и он и жена, хотя он двоюродный брат умершей леди.
– Конечно, капитан не их навещал?
– Нет. Он с ними не знается, хотя теперь они стали знатными людьми.
– Но в Ллангоррене жили и другие леди. Что с ними стало?
– Переехали в другой дом, где-то ниже по реке – говорят, в меньший. У старой леди, тетушки мисс Винн, есть свои средства, а другая живет с нею. А всех остальных разогнали, всех слуг уволили. Осталась только француженка служанка, которая была камеристкой старой леди, тетушки мисс Винн. Теперь она служанка новой хозяйки, тоже француженки, как и она сама.
– Откуда ты все это узнал,Джек?
– От Джозефа Приса. Встретил его на переправе, когда выходил из магазина.
– Он тоже уволен? – спрашивает миссис Уингейт, которая тоже недавно познакомилась с ним.
– Да, как все остальные.
– Где же живет теперь бедняга?
– Вот это странно. Как ты думаешь, где он поселился, мама?
– Откуда мне знать, сын. Где?
– В старом доме, в котором жил Коракл Дик!
– А что в этом странного?
– А то, что Дик там больше не живет: у него место в Корте, он стал гораздо важнее, чем был. Теперь он там управляющий.
– Ах! Браконьер превратился в сторожа дичи! Все равно что попросить вора поймать вора!
– Он не просто вор! Гораздо хуже!
– Но ты мне так и не рассказал, зачем капитан плавал вниз по реке, – настаивает миссис Уингейт, отвлекаясь от мыслей о характере Коракла Дика.
– Я не волен об этом говорить. Понимаешь, мама?
– Да, да, понимаю.
– Капитан попросил меня никому не рассказывать; и, по правде сказать, я сам не очень много знаю. Но то, что знаю, должен хранить в тайне – даже от тебя, мама.
Она понимает его чувство чести и не настаивает на дальнейших объяснениях.
– Со временем, – добавляет он, – я узнаю все, что он ищет. Может, завтра.
– Значит, ты увидишься с ним завтра?
– Да, ему нужна лодка.
– В котором часу?
– Он не сказал, когда, только лодка ему нужна на весь день. Поэтому нужно ждать его рано – с самого раннего утра.
– В таком случае тебе нужно немедленно ложиться и хорошо выспаться, чтобы быть завтра свежим. Вначале возьми это. Это то, что я тебе обещала, – получше чая.
То – это кружка подогретого самбукового вина, которое, может, и не лучше чая, но лучше портвейна, приготовленного таким же способом.
Выпив вино и ложась под его снотворным действием, лодочник вскоре переносится в землю снов. Но сны ему снятся не счастливые, увы! Он видит разлившуюся реку, лодку на ее волнующейся пенной поверхности, лодку быстро несет к опасному водовороту, втягивает в него и переворачивает под печальную музыку – крики тонущей женщины!
Глава пятьдесят пятая
Новые хозяева поместья
В Ллангоррен Корте все изменилось – от хозяев до самого последнего слуги. Хозяином стал Льюин Мердок, как и пообещал ему когда-то священник.
Некому было возразить. Поскольку у
