— О чем?
— О том вечере, когда вы познакомились. Как это было? Как он привез тебя в бухту? Расскажи про утро — все-все впечатления, хочу еще раз послушать.
— Вот утро мне запомнилось не меньше ночи, это точно.
— Почему?
— Да все из-за того камня в вазочке, который я пыталась стащить.
— Да, что-то припоминаю, ты говорила.
— Ага, они самые. Интересная с ними оказалась связана история, между прочим…
— Расскажешь?
— Расскажу. — Я перевернулась, приподнялась на локтях и, жмурясь, посмотрела на пруд. — Только сначала давай искупаемся.
Двадцать минут спустя мы, покрытые бриллиантами-капельками воды, вернулись обратно на одеяло. Пруд оказался теплым, просто парным. Блестела на коже влага, блестели от радости наши глаза, стекали с бретелек капли, волосы были мокрые — хоть отжимай.
Улеглись, достали из рюкзака бутылку с морсом, и я принялась говорить.
Сколько раз одну и ту же историю может рассказывать влюбленная женщина, особенно если это история знакомства с самым лучшим мужчиной в мире? Бесконечно. Я серьезно. И всякий раз она будет припоминать все новые детали, все больше впечатлений и собственных мыслей, все больше украшать, дополнять — и все правдиво!
— Вот что меня толкнуло в ту ночь идти через пустые кварталы? Это все вино, а ты же знаешь, я обычно не пью… А они там! Еще ведь думала — надо бежать, а толку-то? Куда только все мозги делись?
— А он тебя сразу заметил?
— Не знаю, не уверена. Нет, не думаю, я же была в тени…
— Но он ведь профессионал?
— Ага. Тогда, может, и заметил — он так и не признался.
Вопросы «А он?», «А ты?» длились бесконечно — Лайза была жадным слушателем. Не знаю, что именно ей нравилось в этой истории больше всего, но слушать ее она была готова так же часто, как я рассказывать. Кружил голову брутальный главный герой? Вряд ли. Удивляло мое поведение? Нет, она всегда была за меня горой. Скорее, ее восхищал сам факт того, что такие диковинные истории случаются на самом деле. Не описаны в книжке, не показаны в фильме, а происходят по-настоящему, причем со знакомыми людьми. Думаю, это давало ей силы верить в грядущие чудеса в собственной жизни. Нет, Лайза никогда не числилась в дурнушках, наоборот, она настоящая красавица — длинноволосая брюнетка, загорелая, синеглазая, стройная и притом фигуристая, — но вот «тот самый» ей пока так и не встретился.
А рассказ тем временем продолжался.
— Я бы и не посмотрела на те камни, знаешь? Ну, камни и камни, пусть даже с символами. Просто Рен в то утро ясно дал понять, что новых встреч не будет. Я к нему и так, и эдак, и спросила про Антеру, и про пляж — кому принадлежит?.. В общем, по его ответам стало ясно, что останутся мне только воспоминания и то, что унесу с собой. Вот я и решила унести один из этих камешков…
— А он не позволил!
— Какое там! Когда спросил «Что у тебя в руке?» — как вообще заметил? — так у меня чуть все в плавки не осыпалось.
— Которых на тебе не было!
— Не-а.
Лайза вертелась на одеяле, подставляя солнцу то один бок, то другой, жевала бутерброд и хихикала.
— Догнал, навалился сверху и отобрал же, блин! Знаешь, ради того, чтобы почувствовать на себе его вес, я готова была что угодно спереть — по мне, лежал бы он сверху и лежал…
На этом месте подруга от смеха подавилась бутербродом, и мы захихикали вместе.
— Думаю, ему не камень нужен был назад. Просто чтобы я ничего не унесла в качестве вещественного доказательства того, что Рен Декстер существует на самом деле. Вдруг я бы по этим камням что-нибудь выяснила? Это я тогда так думала.
— А что, была другая причина?
— Была. Я о ней позже узнала, когда мы снова вернулись в бунгало.
— Когда он на пляже убрал из твоей головы ловушку?
— Нет, еще позже. Уже после того, как мы стали вместе — совсем вместе: с кольцом, переездом и прочим. Недели через две.
Тот день я помнила исключительно хорошо. И не из-за погоды (мол, потому что надрывно скрипели пальмовые стволы, а океан швырял на берег мутные волны) — нет, погода стояла обычная — солнечная, ясная, вполне себе спокойная, — а потому что в тот день состоялся наш первый «серьезный» разговор. Не ссора, но разговор, который показал, что между нами может быть доверие — настоящее, глубокое и честное.
Когда сходятся двое — это всегда сложно, потому что два человека — это два мира, два противоположных берега, два набора жизненных принципов, установок и совершённых дел. И сложно представить, что кто-то может принять тебя таким, какой ты есть. Таковы люди — они всегда боятся. И потому что боятся, начинают прикидываться кем-то другим, лгать во благо, притворяться, подстраиваться, и все для того, чтобы любили больше. Так нам часто, дуракам, кажется.
Мы с Реном изначально были очень разными: я — художник, он — наемник. Не думаю, что хоть один психолог или астролог, увидев нас, выдал бы благоприятный прогноз на совместную жизнь, скорее, наоборот. Мол, какие у вас общие интересы? О чем вам говорить? Чем заниматься вместе (помимо постели), когда характеры такие разные?
Признаться, этого поначалу боялась и я. Мы с Реном были не просто двумя разными планетами — мы были двумя галактиками, расположенными на противоположных концах Вселенной. Но, так или иначе, я верила, что у нас получится, просто потому, что все получается у тех, кто верит и кто по-настоящему этого желает. И тот день стал тому подтверждением.
В бунгало мы тогда заехали не для того, чтобы провести там время — искупаться, расслабиться, отдохнуть, лежа на песке, — вовсе нет. Все куда банальнее: Рену требовалась какая-то забытая папка с документами из ящика.
Он собирал бумаги, я ждала, а пока ждала, снова наткнулась взглядом на те самые камни в вазочке. Подошла к ним ближе, взяла один в руки, принялась рассматривать — вновь колыхнулось любопытство.
— Рен…
— М-м-м…
— А что нарисовано на этих камнях? Почему я не могу понять ни один символ?
— Потому что они написаны не на человеческом языке.
— А на каком?
— Да оставь их, малыш, сейчас уже поедем.
Почему он всегда избегал разговоров о них? Как будто силился проскользнуть сквозь эту тему, старался не впечататься в нее носом, жалел, что не убрал вазу куда подальше.
Полумрак комнаты, косые солнечные лучи сквозь щели у двери, пятно света на столе. И камень на моей ладони, который интересовал еще больше, чем раньше.
— А кто рисовал эти знаки?
Ровные, идеально начерченные, чуть вдавленные.
— Я нашел папку.
— Рен?
— Что?
— Пожалуйста, расскажи мне.
