Место невыносимого покоя тщательно хранит в жестокой памяти осколки мечты. И острыми краями касаясь души, они помогают не забыть: кто ты, чем занят и что является важным сейчас. Но они далеко не всегда способны дать ответ.
Джули сидела на корточках у могильной плиты, невидящим взглядом смотря на фотографию Ричарда. Одинокая красная роза с бурой каймой казалась кровавым пятном на чёрном мраморе. Несколько недель назад Берк установил памятник. И почему это обстоятельство вызвало у девушки злость. Конечно, он его сын, и имеет право делать то, что считает нужным, но мог бы спросить о деталях. Хотя и не должен был. Джули чётко понимала это, тогда почему странная обида затаилась внутри и портила без того плохое настроение.
Фарион пришла к человеку, заменившему ей отца. Но все мысли, все вопросы и просто слова вылетели из головы, стоило взгляду коснуться чёрного мрамора. Обида на младшего Морана вцепилась в существо, вытесняя остальные чувства. Может, дело в ней самой, в её отношении к боссу и череде событий, случившихся недавно, а может, дело в том, что Ричард ненавидел чёрный мрамор.
Никогда раньше Джули не ощущала себя такой потерянной и запутавшейся, как сейчас. Она пришла на кладбище в надежде упорядочить хаос, царивший в голове, но вместо этого боролась с практически неконтролируемой злостью на ликвидатора.
Странное состояние, будто изнаночная сторона тебя вдруг вырвалась, обнажив слабые стороны сильной натуры. Сжав руки в кулаки, девушка отчаянно прошептала: «Помоги мне, помоги, пожалуйста». Но ответом в который раз стала тишина. Фарион посмотрела на небо, покрытое серыми тучами, на почти голые верхушки деревьев, на дорожки между могилами — серость царила в окружающем мире, и бороться с ней пока что не представлялось возможным. Иногда девушке казалось, что голос Ричарда, услышанный в день его похорон, был лишь слуховой галлюцинацией, слишком сильным желанием не отпускать и не оставаться одной.
Рука несмело коснулась чёрного мрамора, холод сквозь кончики пальцев проник под кожу, сантиметр за сантиметром заполняя тело. Джули дёрнулась, как от удара, прижала руки к щекам в инстинктивной надежде вернуть тепло.
— С тобой всё в порядке? — спокойный голос резанул по тишине, но не смог лишить её гнетущей силы. Не в этом месте…
Брюнетка резко встала, повернула голову, встретилась с тяжёлым взглядом объекта своей злости.
— Давно ты здесь?
— Минут десять.
Непроизвольно фыркнув, девушка резко добавила:
— Мог бы и сообщить о своём присутствии.
Берк прищурился, слова прозвучали отстранённо:
— Не хотел тебе мешать.
— Но помешал, — быстрая, необдуманная реплика, затем мягче, — извини, я не должна была так говорить.
Он устал от её колкостей, только не здесь и не сейчас.
— Но сказала.
Теперь квиты, взрослые люди, с трудом контролирующие свои эмоции. Казалось, это место вывернуло наизнанку уже двоих.
Она хотела побыть одна, найти ответы, унять терзания о пропавшем безвести мальчишке, о Сейме, невидящим взглядом смотрящей в никуда в серой больничной палате. Она хотела хоть немного успокоить ноющую боль внутри.
Он хотел побыть один, хотел понять себя, свои чувства. Требовалось проанализировать всё случившее в последние несколько месяцев не на уровне сознания и логики, а на уровне чувств и эмоций, чтобы видеть картину в целом и чётко определить дальнейший путь.
И мужчина, и женщина пришли за помощью к Ричарду. Они замерли по разные стороны могильной плиты, задумавшись каждый о своём, но неприятное ощущение от присутствия друг друга не отпускало.
В этом месте тишина обладала особой силой, она заставляла разум замолкать, отодвигала логику на задний план, предоставляя ироничную свободу чувствам. Минуты текли, наполняя двоих горечью и откровением. Желание успокоить боль при мысли об Игоре Коневе осталось ещё одной несбыточной мечтой. Отчаяние заполнило сердце, в эту минуту Джули вдруг чётко осознала всю тщетность надежд: она больше не увидит улыбки мальчугана, не обменяется с ним парой-тройкой фраз, сидя на лавочке у дома. Слёзы покатились по щекам, но девушка не вытирала их, почему-то стоя у могилы Ричарда, это казалось ненужным.
Фарион плакала над трагичной судьбой ребёнка, над судьбой Сеймы… и над своей. Присутствие Берка обострило чувства, её тянуло к этому мужчине, тянуло здесь и сейчас, несмотря на место и время, и от этого становилось больнее. Стыдно. Брюнетка не могла контролировать свои эмоции на кладбище, среди могил и особой тишины места, в котором не подобает испытывать подобное. Кто она после этого? Сама того не осознавая, Джули умудрилась разделить мир на части и прописать для них законы, упустив одну важную деталь: некоторым чувствам не подвластны ни время, ни место, ни даже состояние души.
Вновь взгляд, обращённый в небо, вновь борьба с диким желанием прижаться к нему и зарыдать, громко, во весь голос, не сдерживая себя, чтобы стало легче. Трудно дышать, противоречия разрывают на части. Уйти отсюда, уйти немедленно, и искать способы бороться с собой.
— Я пойду.
Берк не успел ответить, Джули резко развернулась на каблуках, намереваясь покинуть могилу, но не прошла и двух шагов, споткнулась о камень и оказалась в руках Морана, причём, полулёжа.
Ликвидатор не спешил отпускать брюнетку. Тёмно-карие глаза проницательно всматривались в лицо сотрудницы. Тревога который день не покидала мужчину, он тщетно пытался понять, что происходит с Фарион. Заплаканное лицо, руки, с силой упирающиеся ему в грудь, как будто женщину поймали с поличным, и она пытается сбежать.
— Отпусти меня, — злобно выдала Джули, но в интонации и взгляде Берк уловил оттенок паники.
Дышать стало труднее, ей казалось, что мрак касается души, но почему так бережно, почему его тьма несёт с собой не только пустоту, но и частицу тепла. От этой мысли стало горько.
Просто отпустить её… весьма заманчивое предложение, но если он сделает это прямо сейчас, не меняя положения тела, то Фарион довольно болезненно стукнется о камень. И тогда ликвидатора уже ничего не спасёт.
— Слышишь, отпусти меня, — брюнетка пыталась вырваться, сильнее уперевшись руками в грудь Морана.
Но Берк не послушал. Она находилась у него в руках, такая живая и горячая. Ощущения подкрались незаметно, обжигая, заставляя погрузиться в себя. Секунда, вторая, третья… он продолжал смотреть в карие глаза, пытаясь приблизиться и понять… Но нервное состояние Фарион заслоняло всё остальное, девушка теряла контроль. Берк уловил первые признаки начинающейся истерики. Ликвидатор растерялся, быстро поставив Джули на ноги, он отступил, не сводя с неё проницательного взгляда. Она казалась зверем, загнанным в ловушку. Мучительное выражение на лице, слёзы, не перестающие катиться по щекам, дрожащие губы и что-то затравленное в глубине карих глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
