— Ну… если учитывать занятные украшения у тебя на руках… — я указала на подчиняющие браслеты. — Не странно. Скорее ты прикрываешь этим другую, реальную причину.
— Я уже говорил, что ты раздражающе догадлива?
Я только пожала плечами. Ответить мне нечего. Да и нужно ли было?..
Паузу в нашем разговоре поставило то, что мы все же добрались до бальных залов.
— Я думаю, сначала стоит осмотреть объект за пределами Изнанки, — вынес конструктивное предложение Ильсор.
— Ты прав, — я подарила ему дразнящую улыбку, и чуть подавшись вперед, спросила: — Но ты же понимаешь, что мы не закончили?
Яркие глаза духа полыхнули голодным огнем и он медленно кивнул, следя за каждым моим движением. А я… я упивалась ощущением того, что я… мавка. Что я женщина. Я княжна.
Отвернувшись от духа, я сделала шаг вперед и выдохнула… пожелав выйти из Изнанки. С каждым шагом, от моих ног расходились круги, делая очертания предметов более тусклыми, а после наоборот наполняя их красками.
Все… зал, своды под потолком, колонны и цветы… мое платье. Но не Ильсора. Он неотвратимо тускнел, теряя жизненные краски, красоту и притягательность.
Дух отряхнул украшенные тонким кружевом манжеты, и смерил меня пристальным взглядом:
— А ты не увлекаешься, княжна?
— Чем же? — я повернулась, благовоспитанно сложив руки на животе и глядя на него с любезной улыбкой.
— Ты становишься очень… самоуверенной, — наконец подобрал нужное слово призрак. — И самое интересное в том, что мне это почему‑то нравиться. Всегда тянуло к ядовитым.
Я не стала развивать тему, предпочтя перенести ее на потом, а лишь обвела ладонью зал.
— Нам остались детали. Приступим?
— Приступим, — отражением моей улыбки стала усмешка Ильса.
Я крутанулась, ощущая как льнут к ногам плотные юбки платья… м — м-м — м… вскинула руки, глядя в кристально — прозрачные своды, сквозь которые было видно начинающее темнеть небо. По моей задумке, через три дня, как раз над этим участком будет пролетать комета.
Дальше… дальше я просто закрыла глаза и шагнула вперед в такт слышимой только мне музыке.
Воображение… Оно или есть, или нет. Очень сложно объяснить, как создается что‑то на изнанке. Я просто вижу, как все должно быть и она послушно плавится под силой моего желания. А этот эффект закрепляет Ильсор, который идет следом за мавкой, что мотыльком порхает по залу. Мой призрачный конвой.
Когда я устала и остановилась в центре помещения, за моей спиной тотчас возникло кресло в которое я, не раздумывая, опустилась и закинула ноги на подушечку внизу.
— Ты очень предупредителен, — благодарно покосилась на Ильсора. — Спасибо.
— Пожалуйста, — откликнулся дух и наколдовав себе стул, сел на него задом наперед, обхватывая обеими руками спинку.
Несколько минут мы молчали. Я рассматривала небо по ту сторону хрустального купола, которое уже успело стать звездным. Ильсор меня.
Пауза затягивалась.
— Я уже задала свой вопрос и обозначила интересующую меня тему, — прозрачно намекнула на прерванный работой диалог я.
— Эх, мавка… значит, не желаешь съезжать с нее?
— Неа — пожала плечами в ответ. — Согласись, эта загадка не может не будоражить.
— Девушки, девушка… — тихо рассмеялся Ильс. — Ничто так не приукрашивает чужой облик в ваших глазах, как тайна овеивающая мужчину. Сколько наивных дурочек уже на это повелось — не передать!
— Ты сейчас вообще или про себя конкретно? — спокойно спросила я, и не думая возмущаться из‑за рассуждений Ильса.
В конце концов, он прав…
— Ну… скорее вообще, — чуть смутившись признался роковой наш.
— А ты на частности переходи, на частности, — подтолкнула я.
— Как понимаю, тебя в первую очередь интересует, почему весь такой плохой я, сейчас являюсь правой рукой ректора, а не развеян по семи ветрам?
— Верно.
— Я полезный?
— Несомненно полезный! — с готовностью согласилась я. — Но это не основная причина.
— М — м-м — м… сообразительное наше болотное щщщастье, какие твои предположения?
— Ты ничего плохого не делал.
— А вот и делал! Я вообще, что при жизни был редкостным мерзавцем, что при смерти не особо изменился! — с готовностью заявил о том, какой он нехороший, господин Дешеворт.
— Охотно верю. Но ведь тогда, во время смуты ты не был ренегатом, не так ли?
— Не был.
— Хм… — я вспомнила историю Академии Триединства и сделала, казалось бы, единственный верный вывод. — В то время погибла и Дана Милохор. Героиня — мученица, которая принесла себя в жертву. Это она была предательницей?
— Смотря что считать предательством, — лениво ответил Ильс. — Академию и общее дело она не предавала, хотя это потом и приписали мне. Но вот любящего ее мужчину… да, растоптала.
— Любящий ее мужчина это ты?
— Браво, мастер дедукции, — печально хмыкнул Ильс.
— Не ехидничай, — осуждающе покосилась на призрака.
— Я вообще тебе это говорить не должен. Но столько лет…. устал, — вздох был настолько утомленным, что на миг показалось, что это мне давит на грудь вся эта тяжесть.
— Так что тогда случилось?.. — почти неслышно спросила я. — Расскажи мне, Ильс. Расскажи с самого начала.
— С самого начала… ну что же, изволь.
Все оказалось грустно и очень… буднично.
Когда‑то давно, несколько столетий назад… в давние времена, для меня из прошлой жизни, для Ильсора — на развалинах старого мира, встретились трое. Отрекшийся от клана черный кицунэ, который был молод, но уже устал от жизни и бесконечной гонки на выживание. Василиск, скитавшийся по миру, который искал в каждом мгновении причину жить дальше и получать от этого процесса удовольствие. И молодая магичка. Человек. Всего лишь человек, не особо выдающейся силы и красоты… но с такой силой воли, что и долгоживущие существа не могли этого не заметить. В то время в адрес человека… это и правда звучало гордо.
Они были безумно разные. Эдан Хрон, Ильсор Дешворт и Дана Милохор. Но кое‑что общее тоже было. Стремление оставить после себя что‑то грандиозное.
Спустя годы появилась Академия, которая сначала была оплотом для тех, кому кроме жизни терять уже нечего, но и на оную находилось много желающих. А после к Академии Триединства стали примыкать и другие, редкие расы, нечисть и даже нежить, которой, как ни странно, тоже хотелось и дальше существовать.
Они старались принимать всех. И порядки в то время были очень жесткими. Если новенький не приживался — его казнили. Как правило, палачом был Черный Принц. Ильсор убийства не любил, а Дана… вроде бы тоже. А кицунэ получал от этого какое‑то болезненное удовлетворение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
