— Мне не хотелось тебя беспокоить, Миллисент. Я знаю, ты всегда так занята.
— Ах, мама! — Я погладила ее горячий лоб. — У тебя температура, — сказала я, нахмурившись.
— Врач дал мне какие-то таблетки. Смотри, что прислали женщины из магазина. — Она указала на плетеную корзинку сухих цветов, стоявшую на соседнем столе рядом с открыткой Алисон. Казалось, ее гораздо меньше волновала ее болезнь в сравнении с тем, что все были так добры к ней. — Миссис Брэдли, соседка, постоянно приносит домашний суп. Картошка хорошая, вкусная, но Деклан съел лук. — Она захихикала, как девчонка. — Я могла бы и почаще болеть, если меня так будут лечить. Даже отец пару раз приносил мне чай. Думаю, он исправляется.
— Особо не рассчитывай на это, мама.
— Не буду, доченька. Смотри! — Она похлопала себя по животу. — Я похудела. Раньше в эту ночную рубашку я еле влезала, а теперь она совсем болтается. Девушкой я была стройной, как ты сейчас.
— Я знаю. Там внизу твоя свадебная фотография.
— Я снова хочу быть стройной, когда поеду в Оксфорд. — Она снова захихикала. — Начну новую жизнь с новой фигурой.
Я обеспокоенно посмотрела на нее. Выражение ее лица было невинным, как у ребенка. Тридцать лет она прожила, направляемая железной рукой мужа, и понятия не имела, как разбираться с проблемами внешнего мира — например, как договариваться с домовладельцами, за исключением местного совета; люди из социального обеспечения запросто могли бы убедить ее, что она ни на что не имеет права.
— Ты все еще не оставила эту затею, мам?
— Нет, что ты, дорогая. — Она лучезарно улыбнулась. — Я с нетерпением жду этого, и не только потому, что буду чаще видеть Алисон. Я буду жить самостоятельно. Я подумала, я снова смогу работать медсестрой. Говорят, в Государственной службе здравоохранения нехватка персонала.
— Медсестрой! — сказала я изумленно. — Я и не знала, что ты была медсестрой.
— Я отучилась уже полсрока на медсестру, когда вышла замуж за твоего отца. — Она вздохнула. — Жалко было бросать.
— Тебе нужно было закончить учебу, а потом уже выходить замуж, — сказала я с негодованием.
— Жизнь не всегда складывается так, как хочется, Миллисент.
— Пожалуй.
Снизу донесся шум.
— О Боже! — с ужасом воскликнула она, задыхаясь. — Хоть бы это не отец вернулся! Только бы он не слышал.
Но это был всего лишь Скотти, которому надоело скучать в одиночестве, поэтому он искал общества. Он взбежал по лестнице и вскочил на кровать, удобно устроившись у мамы между ног. Он уткнул нос между коленями и обожающе посмотрел на нее.
— Как там квартира тети Фло?
— Я почти закончила, — солгала я.
Мама засмеялась.
— Ох, не обманывай меня, дорогуша. Не знаю, чем ты там занимаешься, но я ведь бывала в квартире Фло, помнишь, я тебе говорила? И не заливай мне, что нужно шесть или семь недель, чтобы навести порядок в однокомнатной квартире.
— О мама! — Я скинула туфли и уселась на кровать на место отца. Пришло время сказать ей правду. Я взяла белую руку матери, пронизанную голубыми венами. — Мне нравится там, я здорово провожу время. Я познакомилась с разными интересными людьми. Бел ты уже знаешь, еще наверху живут Чармиан и Герби, в квартире рядом молодой парень родом из Киркби, мы учились в одном классе и… еще этот парень, который знал Фло.
— Бел была шикарной женщиной.
— Она и сейчас такая.
— Значит, ты так ничего и не сделала, — сказала мама, улыбаясь.
— Мы выпили все шерри Фло, и еще я вычистила весь ее письменный стол — ну, почти. В остальном квартира такая же, какой она была в тот день, когда я пришла туда в первый раз.
— Ты оплачивала квартиру?
— Нет, мама. — Я спросила Чармиан, когда приходит сборщик квартплаты. Она сказала, что он приходит ежемесячно и после смерти Фло был уже дважды, но ни разу не спрашивал насчет квартиры на подвальном этаже. Чармиан пообещала спросить у него, когда он появится в следующий раз. — Должно быть, Фло платила за несколько месяцев вперед, — сказала я маме. — Мне до сих пор не попалась книжка квартплаты.
— Мне бы хотелось побывать там еще раз, — сказала она задумчиво. — Посмотреть, сильно ли там все изменилось.
— Приезжай на следующей неделе, мам. — Я не могла вечно держать эту квартиру только для себя. — Приезжай как-нибудь вечером, тогда я смогу тебе все показать. А лучше даже в выходные. За углом есть ресторан, отпускающий заказы на дом. Я возьму еще шерри, и мы устроим небольшое торжество. Бел будет рада снова тебя увидеть, и Чармиан тебе понравится.
Мама сжала мою руку.
— Приеду, как только поправлюсь. У меня сейчас голова как в тумане, все из-за этих таблеток. Ты не против, если я посплю?
— Приготовлю себе чашку чаю, если уснешь.
Мы поболтали о Деклане: он получил из колледжа бланк, заполнил и отослал обратно. Вспомнили о Труди: здорово, что она открывает свой лоток.
— Надеюсь, к воскресенью я поправлюсь и смогу поехать туда, — сказала мама сонным голосом.
Когда ее голова начала клониться, я высвободила руку. Некоторое время я продолжала сидеть на месте, оглядывая эту гнетущую комнату. Много лет назад мама выкрасила всю мебель в кремовый цвет, чтобы создать впечатление гарнитура, но не сняла перед этим лак, поэтому краска начала отставать. Может, ей понравится весь этот милый хлам в комнате Фло, я этого очень хотела — да вот только она собралась переезжать в Оксфорд. И как она набралась смелости даже подумать о том, чтобы изменить свою жизнь в пятьдесят пять? Я слезла с кровати, поправила подушки, укрыла ее до плеч. Наверху не было отопления, и воздух в комнате был прохладным. Скотти тоже уже уснул и тихонько похрапывал, издавая легкое ворчание при каждом движении мамы под стеганым одеялом.
Поставив чайник, я смотрела на огонь. Было как-то странно находиться в этом доме и не чувствовать опасности, делать, что тебе захочется. И все же я нервничала, опасаясь, что могу что-то разбить или поставить не на свое место. Я заварила чай покрепче и пошла с чашкой в гостиную. Огонь угасал, камин был полон золы. Я подбросила угля и смотрела, как он постепенно загорается. На стене справа от камина на кривом гвозде висела свитая из веревки сова. Раньше здесь висел любимый ремень отца, тот, который он надевал по воскресеньям: из черной кожи, в два дюйма шириной, с тяжелой медной пряжкой — страшно острым зубом. Я осторожно потрогала сову: такой безобидный предмет на этом месте.
Задняя дверь открылась, и вошел отец. Я все еще ощупывала сову.
— Раньше здесь висел твой ремень, — напомнила я.
Его лицо покрылось безобразным густым румянцем, но он не сказал ни слова. Как он себя сейчас чувствует, подумала я, когда его дети выросли и понимают, какой он на самом деле? Было ли ему стыдно? Неловко? Был ли он смущен? А может, ему наплевать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
