— А на кого еще ты можешь быть похожа? — ворчливо спросил он.
Паула поспешила подойти к окну, опасливо посмотрела в стекло и с облегчением поняла, что иллюзия Иноканоана рассеялась. Она снова стала собой, без полосатых жутких чулок на ногах и браслетов на худых запястьях.
— Пойдем-ка, я провожу тебя в твою комнату, — предложил Словен, посмеиваясь. — Ты сегодня, похоже, перетрудилась.
Фэри не ответила. Она смотрела в окно, не чувствуя, что до боли в пальцах сжимает подоконник. В темно-синем весеннем небе парила черная тень. Издали она напоминала гигантскую летучую мышь. Но чем больше приближалась, тем яснее становилась различима длинная гибкая шея, многосуставчатые крылья с перепонками и поджатые лапы. Пауле казалось, что существо несется прямо на нее. Но этого не могло быть. Крест Основателя надежно сдерживал всех кадаверцианских тварей в отдалении от Северной резиденции. Во всяком случае, так уверяли некроманты.
— Тёмный Охотник, — пробормотал Словен, — как он мог… — Вриколакос запнулся, схватил Паулу за руку и потащил за собой. — Уходим! Немедленно!
Послышался звон разбитого стекла, и в комнату ворвалась огромная черная тварь. Фэри не услышала свой вопль и проклятия оборотня, заглушенные низким, нарастающим воем. Охотник рухнул на пол, перегораживая выход, неловко задел крылом за колонну, вытянул шею, покрытую редкой шерстью, тут же снова поднялся в воздух и ринулся на добычу.
Ни картин, ни барельефов с изображением вооруженных богов здесь не было. Здесь не было вообще никаких изображений.
Словен оттолкнул Паулу себе за спину. Фэри почувствовала исходящую от него волну звериной силы — он готовился преобразиться в волка, но в этом не было никакого смысла. От Тёмного Охотника невозможно бежать ни в образе зверя, ни в образе человека.
И, как будто понимая это, Словен не спешил нападать. Тварь неторопливо взмахивала крыльями, и в ее маленьких глазках, устремленных на девушку, засветились голод и нетерпение.
Паула почувствовала запах потустороннего существа — свежей разрытой земли и зеленой травы, и вдруг поняла, что надо делать. Страх прошел. Стена за ее спиной вспыхнула желтым светом. Фэри выбрала первое, что пришло ей в голову — берег Средиземного моря, и выплеснула свою яркую фантазию на серые камни. Это оказалось очень тяжело и почти больно — превращать в материю зыбкое видение. Доля секунды, и вот на стене появилось изображение, становящееся все более четким.
На Паулу повеяло теплым ветром, а Тёмный Охотник, как будто ощутив, что добыча сейчас сбежит, ринулся на нее с громким яростным воплем. И тогда она потянула Словена за собой и шагнула прямо в картину. Черная ночь вокруг вдруг приобрела краски и запахи. Море, становясь все более реальным, глубоко дышало и шелестело прибоем. Купол неба над ним светился яркими звездами. Пахло водорослями и солью.
— Как ты это сделала? — спросил Словен, крепко сжимая ее руку.
— Просто представила.
Под ногами хрустнула галька. Повеяло прохладным ветром, пахнущим магнолиями.
— Никогда не был на море, — задумчиво сказал вриколакос. Подошел к воде, опустился на корточки и погрузил руки в волну. Оглянулся на девушку через плечо. — Оно настоящее.
В какой-то миг она подумала, что эта картина напоминает ей то самое зеркало с чашей, наполненной водой, придвинутой к самому стеклу. И в тот же миг все вокруг потемнело.
— Отлично, — услышала она довольный голос Иноканоана и очнулась.
Паула по-прежнему сидела перед своим отражением в зеркале. Сердце колотилось в груди как бешеное. В воздухе все еще плыл аромат моря.
Лигаментиа стоял рядом, опираясь о спинку ее стула.
— Ты прекрасно справилась, — благосклонно произнес он, — не думал, что у тебя такая богатая фантазия.
— Зачем ты это сделал? — прошептала фэри, все еще чувствуя себя выпавшей из этой реальности.
— Теперь ты знаешь, как можно защищаться от слуг ка- даверпиан, — пожал плечами Иноканоан. — Просто уйдешь. И даже если ни одного произведения искусства не окажется рядом — ты создашь свое.
— Знаю, но… все же почему ты сделал это для меня?
— Мне скучно, — повторил он, превращаясь из высокомерного жестокого кровного брата в одинокого мальчишку: — Соломеи больше нет, и мне не с кем говорить, — Лигаментиа улыбнулся неожиданно, как-то странно глядя на нее, — А ты забавная.
Видимо, это можно было считать комплиментом.
— Ты тоже.
Иноканоан рассмеялся. Взял чашу со стола, выплеснул из нее воду на пол, и та тут же испарилась, поднявшись в воздух легким прозрачным облачком.
Глава 24
Смерть на рейде
Поверить я способен во что угодно, и тем охотнее, чем оно невероятнее.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.15 мая Дарэл Даханавар
В вестибюле нас уже ждали несколько человек. Среди них я увидел Берта — собрат с необычным для него дружелюбием и обстоятельностью проводил инструктаж. Лориа- на среди людей не было. Мальчишка, довольный возвращением «родителей», в благодарность пытался предложить Кристофу свою помощь, но колдун вежливо отказался, и подросток в сопровождении Виттории удалился.
Присоединиться к отправляющимся в город мы не успели. Я почувствовал приближение колючего огня, оглянулся и увидел асимана. Обычно высокомерный и невозмутимый? Якоб выглядел напряженным и встревоженным. Даже его роскошная алая мантия казалась потускневшей и потрепанной. Он недовольно взглянул в мою сторону, повернулся ко мне спиной и сказал кадаверциану:
— Кристоф, я хотел бы поговорить с тобой.
— Говори, — невозмутимо отозвался колдун.
Якоб снова покосился на меня. Его напрягало мое присутствие. Он не хотел разговаривать о своих проблемах при мне, более того — просить, хотя я уже понял, в чем причина его беспокойства.
— Если возможно, наедине, — сказал он, понизив голос.
— Извини, у меня нет времени на то, чтобы устраивать аудиенции, — холодно заметил кадаверциан, — Говори сейчас или жди, пока я вернусь.
Асиман с трудом, но проглотил это пренебрежение:
— Мой ученик… Кайл в городе. Ему нужна помощь.
— Неужели? — довольно равнодушно отозвался Крис.
— Магистр вместе с выжившими учениками покинул Столицу еще до того, как началось все это. — Якоб повел подбородком, словно ворот мантии душил его. — А Кайл остался здесь.
— Редкая самоотверженность, — все так же безучастно сказал кадаверциан, но я видел в его глазах нечто напоминающее злорадство.
— Я говорил с ним, — продолжил асиман, и в его памяти мелькнули тягостные воспоминания, вызванные криком о помощи, — Он не может самостоятельно добраться сюда. Он в беде и не продержится долго, — Якоб запнулся и снова заговорил, переламывая свое самолюбие и неприязнь к кадаверциану: — Прошу тебя, помоги. Я не останусь в долгу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
