Я был полностью уверен, что власти чего-то недоговаривают.
– Смотри! – толкнул меня Фил.
По первому пошел анонс вечернего праздничного концерта в поддержку российских, украинских и белорусских солдат. На экране замелькали отрывки военных песен, исполняемых попсовыми звездами, натянувших военную форму. И если «Виагра» в камуфляжных лифчиках смотрелась еще прилично, то вот от Пенкина, Моисеева и Баскова, затянувших «Три танкиста» едва не стошнило. Причем Пенкин был почему-то в тельняшке. Пидарасы… Чтоб их параличом разбило!
Омерзительное зрелище. Вся эта пестобратия собралась ехать в благотворительный тур по стране с целью сбора средств в Фонд Обороны. Причем начинать собираются с Урала. Стоп. Фонд обороны? Это что-то новенькое… Но лучше бы олигархов тряханули, честное слово.
– Пойдем-ка, солдатиков попинаем. Солдатское ухо – оно чуткое.
Мы долго бродили по Ивангороду, приставая то к одним группкам солдатиков, то к другим.
– Здорово, мужики! Вятские есть?
– Здравжла, тащ лейтенанты! Не, нету.
– Понятно, а вы тут чего ждете?
– Приказа!
– Какого?
– Да сами не знаем!
Наконец из одной БМП высунулся чумазый мехвод.
– Ну, я вятский, ачоа?
Пообещав ему, что фотографии и приветы обязательно передадим родным мы, угостили бойца остатками кофе из термоса.
Паренька звали Лешкой Глушковым. Вот-вот должен был уйти на дембель, а тут вот такая заваруха. Их часть неожиданно подняли по тревоге, потом перекинули сюда и вот уже вторые сутки они тут торчат и ни черта не делают. Сначала говорили, что эстонцы, типа войну объявили. Но этому никто не поверил. Они хоть и тормоза, но не до такой же степени?
– А вообще… – Глушков хитровато прищурился, оглянулся и понизил голос. – Слухи ходят, что не с НАТОй воевать будем. А с немцами.
– Тоже мне новость, – хмыкнул я. – Об этом еще в первый день Медвед сказал.
– С фашистскими немцами, – почти шепнул Глушков. – Они из прошлого, трындят, появились и прут сейчас на хохлов с бульбашами. А сидим мы тут, чтобы дождаться, когда фрицы прибалтов защемят. И мы их тогда опять освободим. А там уже дело техники, – любовно пошлепал свою машинку Глушков.
– Мда… – хмыкнул Фил, когда мы попрощались с мехводом. – Секретная информация от ФСБ, ага…
– Блин… – ругнулся я. – Вот же идиотская секретность. По телику вовсю о немцах трындят, а до личного состава инфу не доводят. Бардак!
– Бардак! – согласился со мной Фил.
Потом я быстро набросал очерк «Вятские на войне» и отправил его заказным срочным письмом. Только вот думаю, что война быстрее закончится, чем письмо дойдет. А Фил пытался распечатать несколько самых удачных фоток для газеты. Сбегал в пару салонов и вернулся изумленным:
– Представляешь, гебня твоя кровавая все ксероксы и принтеры арестовала.
– Военное положение, – развел я руками. Фотки быстро скинули на бук. Снова вышли с вокзала. Тут-то нас едва не арестовали ушлые комендачи. Молва уже донесла до них, что ходят два каких-то странных лейтенанта, всех фотографируют и выпытывают секретную информацию. Спасла, естественно, аккредитация. Отвели нас в штаб и там нам, наконец, повезло. Встретились, неожиданно, с Калининым.
– Опять вы? – буркнул он, когда мы столкнулись с ним в коридоре бывшей школы.
– А как же война с прибалтами, товарищ полковник? – ехидно поинтересовался я.
– Не сцы, будет еще, – отрезал Калинин и снова широко зашагал.
– Товарищ полковник… Да Саня, твою мать! Подожди секунду! – увязались мы за ним.
Долго мы его убалтывали взять с собой. Целых две минуты. Не уболтали.
Калинин посоветовал нам идти к тем самым мотострелкам и ждать у них.
– Вот-вот все начнется…
– Саш, что начнется-то?
– Встретимся в Таллинне, – загадочно ответил он и исчез.
Пришлось последовать его совету. Пехотный комбриг, тоже полковник по фамилии Астахов, долго морщился от слова «журналисты». Но остаться с ними разрешил. И вовремя.
Мы даже не успели поразлагать личный состав свежими похабными анекдотами, как войска вдруг пришли в движение.
Мы устроились в той самой БМП мехвода Глушкова. На нас напялили бронежилеты и каски. Блин, я уже и забыл, какие они тяжелые! Пистолеты комбриг велел запихать в… В дупла, в общем. Зато получили по «калашу»..
Когда ехали по мосту через Нарву, я не удержался и плюнул вниз. Традиция у меня такая – пометить новую реку, через которую переезжаю. Фил же щелкал и щелкал прекрасные пейзажи – саму Нарву, могучие крепостные стены, кружащих в небе чаек…
Здание эстонского погранконтроля был разнесен в клочья. Нет, не снарядом. Неаккуратный водила головного танка не удержал машину на ровной дороге и нечаянно – совершенно нечаянно! – зацепил краешком строение.
Эстонские погранцы, несмотря на пресловутую тормознутость, оттуда выскочили очень быстро. И теперь растерянно смотрели на грохочущую металлом колонну российской бронетехники.
И с каждой машины наша бравая пехота что-то орала, улюлюкала и свистела погранцам. Те даже и не думали отвечать.
Внезапно, что-то в душе вдруг произошло, словно теплая волна какой-то гордости. И я тоже не удержался и крикнул:
– А до Таллинна далеко?
Сидевшие рядом бойцы дружно заржали.
Водилы же продолжали хулиганить.
Дорожные знаки не трогали. А вот указатели с надписями на эстонском непременно роняли.
Ну, ничего. Наши ВАИшники новые поставят. На русском теперь.
Самое смешное, когда мы шли по трассе А-20 и проходили населенный пункты различного калибра, эстонцы выходили к обочинам и молчали. С какой-то обреченностью на лицах стояли и разглядывали несущиеся мимо танки, БМП, БТР, грузовики…
Вот так вот едешь – а на обочинах манекены стоят. Не злятся. Не радуются. Просто стоят и смотрят. Как суслики, честное слово!
На первой машине мужики подняли трехцветный российский флаг. А вот наш мехвод номер отколол…
Где-то под Котлах-Ярве бойцы вдруг закопошились. Вытащили палку, сноровисто натянули на нее…
Красный флаг с серпом и молотом яростно заколыхался на балтийском ветру!
Веселуха началась, когда мы в Таллинн вошли. Ох и мат висел, когда колонна попыталась в Старый Город выползти. Улицы узкие, кривые. Немцы, блин, понастроили в свое время. Или это датчане были? Хотя… Какая разница? Технику пришлось оставить, и пехом, пехом.
Выползли на Ратушную площадь. Вот тебе и Старый Томас, вот тебе и сама Ратуша.
Из окон, из подворотен – да отовсюду! – торчали любопытствующие морды эстонцев.
Фил окликнул меня:
– Смотри! Гостиница какая-то! «Scandic Palace», вроде…
– Ага. Скандинавский палас. И как они тут живут? Все не по-человечьи называют! Надо же, гостиницу в честь ковра назвали, – откликнулся кто-то из бойцов.
– Лех! Пойдем, позырим! Может там интернет есть?
Браво перекинув «калаши» через плечо мы потопали по брусчатке к этому самому «скандинавскому паласу». Бойцы наши, усаживались вдоль стен, пугая автоматами местных, высыпавших на улицы, ротозеев.
Но дойти мы не успели.
С одной из улочек на площадь внезапно вышла колонна. Шли какие-то старичеллы в мундирах под красно-бело-красными знаменами и орали:
Die Straße frei Den braunen Bataillonen,
Die Straße frei Dem Sturmabteilungsmann!
Es schau'n aufs Hakenkreuz Voll Hoffnung schon Millionen
Der Tag für Freiheit Und für Brot bricht an.
Фил тут же начал щелкать своим фотиком, а я машинально снял с предохранителя свой «калаш».
Бойцы наши отреагировали так же. В смысле, «передернули затворы».
Передние ряды демонстрантов внезапно остановились. Задние продолжали напирать, не сразу сообразив – что происходит. Эстонцы, чё!
И песня медленно затихла. На площади воцарилось молчание. Гражданские куда-то внезапно рассосались.
«Сейчас прольется чья-то кровь…» – мелькнула у меня в голове какая-то цитата из какого-то фильма.
И тут Фил внезапно заорал:
– Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, Hа высокий берег, на крутой…
И, закинув на спину автомат, пошел навстречу старым эстонским придуркам, продолжая щелкать своей «фаллической дурой».
На какой-то миг мне показалось, что вся площадь, весь город, да что там, весь мир – просто вымерли все.
И что-то тут и меня подкинуло и я пошел вслед за Филом:
Пусть фриц помнит русскую «катюшу»,
Пусть услышит, как она поет!
Из врагов вытряхивает души,
А своим отвагу придает!
Этот куплет мне дед пел. Его нет в официальной версии. А вот у меня есть.
Внезапно за спиной загрохотал КПВТ. Очередь прошла поверх голов нацистских ветеранов, выбивая кирпичную пыль из старинных домов Таллинна.
А потом бойцы наши вдруг заорали «УРАААА!!!» и бросились на эсэсовских стариков. Впереди бежал наш мехвод Лешка Глушков с тем самым красным знаменем. И вот честное слово даю. Никто не хотел инвалидов фашистских бить прикладами. Русские солдаты – люди добродушные и отходчивые. Мы их просто попугать хотели. Мы же не рассчитывали, что половина бывших вояк из двадцатой гренадерской дивизии СС страдают на старости лет недержанием кишечника? Ну, парочка еще копыта откинула от инфаркта. Мы-то тут причем?
