Вслушавшись в шелест ветерка, я принялся собирать «образцы». Было около девяти часов вечера, смеркалось, и вскоре я принялся рвать траву безо всякой системы, стараясь только выдергивать ее с корнем.
И вот, когда я решил, что трав достаточно и пора подумать о ночлеге, произошло неожиданное.
За темневшим слева массивом леса внезапно вспыхнули искры, мерцающие зеленоватые искры. Я выпрямился, вглядываясь в сгущающийся мрак. Искры медленно и бесшумно перемещались.
«Это креодонты!» — мелькнула мысль, и я стал тихо отступать к машине. Действительно, близкого знакомства с ними завязывать не следовало.
Креодонты — самые древние и примитивные хищные млекопитающие. Они имели длинный и покатый череп с гребнями для прикрепления сильных шейных мышц. Мозг их был удивительно мал и примитивен для млекопитающих. Креодонты процветали и в эоцене, пока их добычей оставались медлительные тупые травоядные. Но, когда появились быстрые копытные, сообразительности креодонтов не хватило для организованного преследования новой добычи, и они быстро вымерли.
Я находился недалеко от машины, когда несколько пар вспыхивающих огоньков вдруг быстро метнулись в мою сторону. Все происходило в глубокой тишине, хищники не выдавали себя ни единым звуком.
Позабыв про разложенные для просушки пучки трав, я вскочил на сиденье. Какие-то крылатые насекомые ударились о мое лицо. Позади из черноты мрака, испещренного зелеными вспышками, вырвался низкий гортанный вой. Потом я услышал частое сопение и хрипы, а зеленые огоньки задвигались быстрее. Послышался шорох и шлепанье тяжелых лап.
Я схватился было за рычаг движения, но передумал и зажег фонарик. Сильный луч света разорвал мрак. Я увидел застывших на миг больших зверей, величиной с медведя, но похожих и на медведя и на собаку.
Арктоционы — медведесобаки! Я погасил фонарь. Рычащие хищники разом бросились на меня, но машина тронулась, и рев зверей внезапно оборвался.
Прыжок в воздух
Следующую остановку я решил сделать десять миллионов лет спустя — в разгаре эоцена, второй эпохи третичного периода. Но прежде чем рассказать об удивительных приключениях, выпавших там на мою долю, я должен сделать небольшое отступление. Дело в том, что пришло время поговорить о птицах.
Их история началась давно. Они были современниками динозавров в позднеюрское время, но ни в какой мере не были их родичами. Напрасно мы стали бы искать их предков и среди летающих ящеров, как это пробовали делать в старину некоторые ученые.
Но их не зря называют возвеличенными рептилиями: действительно, и те и другие имеют столь много общего, что, когда в золенгофенских сланцах в Германии были найдены их распростертые скелеты, наука остановилась перед выбором: признать ли это существо ящерицей, одетой перьями, или рискнуть назвать настоящей птицей…
И, как всегда случается в подобных случаях, мнения разделились. Немецкие ученые склонялись к первому варианту, но крупнейший английский зоолог Ричард Оуэн считал иначе. Он первый изучил эти остатки по материалам Британского естественно-исторического музея, и ему открылись доказательства их принадлежности к птицам, которыми не располагали другие исследователи. Так впервые в литературе появилось слово «археоптерикс» — «первоптица», которое с тех пор не сходит со страниц научных изданий, и пернатые обрели наконец своего прародителя.
Однако, установив своих непосредственных «родителей», птицы продолжают оставаться без изначальных предков. Археоптерикс — это уже настолько птица, что она сама должна была иметь свою весьма длинную историю.
Никто не знает, когда и при каких обстоятельствах чешуи рептилий обратились в перья и организм с переменной температурой преобразился в теплокровный, с постоянной, весьма высокой температурой.
Основное отличие птиц от рептилий — это перья и постоянная температура крови. Все прочие признаки могут быть порознь найдены у различных рептилий.
Еще в триасе, полтораста миллионов лет назад, существовали мелкие ящеры — псевдозухи, похожие на возможного предка птиц компсогната и тоже бегавшие на двух ногах. Их передние лапы должны были редуцироваться — уменьшиться и постепенно исчезнуть. Ибо один из непреложных законов биологии гласит, что никакой орган не может сохраняться в неизменном состоянии, если он не выполняет своей функции.
Но с этими двуногими рептилиями все произошло совсем по-другому. Спасаясь от своих многочисленных и проворных врагов, они стали пользоваться передними ногами для того, чтобы влезать на деревья. Окраска их стала пестрой, незаметной среди яркой листвы, испещренной солнечными бликами.
Освоившись с лазаньем по ветвям, они начали совершать прыжки, которые требовали и точного глазомера и каких-то поддерживающих в планирующем полете «приспособлений». И вот тогда чешуя на их теле удлинилась и расщепилась особенно на передних конечностях. Так постепенно начали формироваться крылья.
Но это лишь один из возможных путей развития оперенности.
Второй, менее вероятный, состоит в том, что мелкие ящеры, подобные описанным и также бегавшие на задних конечностях, помогали себе при этом передними лапами, загребая ими воздух, наподобие того, как это замечается при беге у страусов. При этом выживали те ящеры, у которых передние лапы приобретали удлиненную перообразную чешую.
Археоптериксы были самыми примитивными птицами. На «эволюционной лестнице» птиц они занимают самое низкое место. Они были величиной с ворону, с головой, лишенной перьев и покрытой чешуей. Череп и вместимость мозговой коробки у археоптерикса вполне птичьи, но челюсти снабжены зубами, и сами зубы, сидевшие каждый в отдельной ямке — альвеоле, унаследованы от рептилий. Белок глаза был защищен склеротикой — тонкими прозрачными костными пластинками, которые отсутствуют у современных птиц и являются характерной чертой рептилии.
Ребра первоптицы были лишены того отростка, который, опираясь на соседнее ребро, увеличивает прочность грудной клетки, и тоже походили больше на ребра рептилий. Но особенность, которая выдает этих птиц с «головой», — это наличие у них брюшных ребер, образование, которое имеется в наше время, например, у крокодилов.
Грудина археоптерикса была снабжена килем, к которому прикреплялись сильные летательные мышцы. Передние конечности повторяли строение конечностей рептилий, они даже несли три пальца с коготками, зато задние ноги у них были вполне птичьи. Имелся длинный ящерообразный хвост — по длине он превосходил шейный и туловищный отделы вместе взятые. С обеих сторон хвост был покрыт длинными рулевыми перьями: они сидели попарно и росли наклонно назад.
Аэродинамические показатели археоптериксов были плохие, и летали они, конечно, слабо, гораздо хуже, чем их соперники — птерозавры. Их полет больше напоминал порхание с большими промежутками планирующих спусков. Жить на совершенно открытой местности они не могли. Вероятнее всего, они обитали на покрытых растительностью берегах рек и озер, а при опасности скрывались в чаще ветвей, куда они не только взлетали, но главным образом карабкались, подобно белкам, пользуясь когтями на крыльях.
В самом конце мезозойской эры, семьдесят миллионов лет назад, гигантские стаи птиц размерами с голубя с оглушительным шумом уже подымались с песчаных отмелей. Это были интересные птицы-рыболовы ихтиорнисы. Они прекрасно держались в воздухе и клювом с мелкими, загнутыми назад зубами вылавливали рыб из волн, бросаясь на них сверху. Они жили целыми колониями и превратили многие острова в гигантские птичьи базары.
Появились птицы, напоминающие гагар, — гесперорнисы. Они не летали, у них совсем не было крыльев, их грузные метровые тела поддерживались далеко отставленными назад и вывернутыми в стороны лапами. Эта было настолько неудобно при передвижениях по суше, что гесперорнисы вынуждены были, наклоняясь вперед и отталкиваясь от почвы, совершать неуклюжие прыжки. Зато они были превосходными ныряльщиками, пловцами и рыболовами.
Разучившиеся летать
Как видно, не все птицы овладели совершенным полетом. Некоторые из них словно забыли, что имеют крылья, и, обнаружив отсутствие достойных соперников, начали увеличиваться в размерах и избрали «пешее» хождение единственным способом передвижения.
В эоцене многие из таких бегающих птиц стали грозой слабых. Их чудовищные серповидные клювы вершили расправу над всеми, кто оказывался слабее, а среди сравнительно мелких примитивных млекопитающих того времени таких было большинство. Это были настоящие тираны открытых пространств, и архаичным мелким млекопитающим того времени приходилось платить им дань «натурой» — своими растерзанными телами.
