Гинта подружилась со стариками и стала время от времени навещать их, тем более что у Магана побаливала спина. Супруги с удивлением смотрели на юную аттану, пожелавшую служить водяным богам. Их, конечно, тоже никто не заставлял, но если бы не печальное стечение обстоятельств, они бы сроду не надели эти серебристо-белые одеяния. Так уж повелось, что водяными тиумидами в Сантаре становились всё больше неудачники.
— Этому святилищу почти пятьсот лет, — сказал Маган. — а тому, старому, не меньше трёх тысячелетий. Снаружи-то оно уж ни на что не похоже, а внутри… По-моему, росписи неплохо сохранились.
— Да, — согласилась Гинта. — У древних валлонов были хорошие краски. Не хуже наших…
— Ну, это ещё неизвестно, кто его расписывал, — недовольно заметила Хима. — Я слыхала, дети земли и тогда считались самыми искусными мастерами, и дети воды приглашали их расписывать храмы. А то, что линны на валлонов похожи, так ведь они тоже дети воды, только они к тому же ещё и боги. И зря их сейчас рисуют похожими на нас. Это неправильно.
— А ты их когда-нибудь видела? — спросила Гинта.
— Нет, — вздохнула старуха. — Даже во сне ни разу не являлись. Не любят они нас, хоть мы им и служим.
«Так ведь вы их тоже не любите, — подумала Гинта. — И боитесь».
Но вслух она ничего не сказала. Ей было жаль этих стариков, доживающих свои дни в одиночестве, в то время как другие радуются внукам. Гинту они явно считали чудачкой. Впрочем, это не мешало им относиться к ней с искренним уважением — и как к будущей минаттане, и как к искусной целительнице.
Вскоре после возвращения из Улламарны Гинта и пятеро её приятелей, с которыми она занималась у Саннида, перешли в абинты. В Ингатаме она появлялась редко, главным образом, чтобы навестить няню. Таома была единственным человеком, которого Гинта не могла убедить в том, что она, по сути, уже не ребёнок. Да и стоило ли её в этом убеждать? Наверное, должен быть кто-то, с кем ты можешь чувствовать себя ребёнком, даже если обзаведёшься своими собственными детьми.
Жизнь в лесу не пугала Гинту. Обычно абинты старались держаться вместе, во всяком случае, по ночам. Гинта же сразу откололась от своих товарищей, чем нисколько их не удивила.
— С ней ничего не случится, — сказал Харид. — Она сильнее нас всех, вместе взятых. У неё же всегда какие-то свои дела, и нам не следует в них соваться.
— Разумеется, — поджала губки Суана. — Она же у нас особенная.
— Вот именно, — невозмутимо подтвердил Самбар.
— Вы будете хорошими подданными, — ехидно заметила Суана.
— Хорошая правительница достойна хороших подданных, — с той же невозмутимостью парировал Самбар.
— Ещё неизвестно, какая из неё получится правительница! И получится ли вообще…
— Что ты этим хочешь сказать? — удивился Тиукан.
— Да так, ничего…
Суану лесная жизнь явно тяготила, а поскольку абинты пользуются неограниченной свободой и за ними никто не следит, старалась проводить в лесу как можно меньше времени. Она ночевала то в доме своих родителей, то у Мины. Да и в замке Тахуна ей всегда оказывали радушный приём. Кайна была довольна, что подружка её сына — девушка из знатной семьи. Пусть лучше встречается с ней, чем волочится за дочками гиннуров. По крайней мере, не влипнет в какую-нибудь историю. А то ведь эти деревенские парни… Когда касается любовных дел, они не смотрят, кто ты — сын аттана или сын простого охотника.
Суана устраивала Кайну ещё по одной причине. Эта девушка изучала таннум. И уже кое-что умела.
— Мам, я не понимаю, к кому пришла Суана, — капризно говорил Талаф. — Чего ты с ней вечно запираешься в своих покоях?
— Всё, что я делаю, я делаю для твоего блага, — отвечала ему мать.
Абинты — значит «не говорящие». Считалось, что они не должны разговаривать на всеобщем языке. Ведь их главная цель — усовершенствоваться в танумане и изучить язык птиц и зверей. А обычная человеческая речь отвлекает от этого и настраивает на обыденный лад. Но все прекрасно понимали: совсем не общаться с теми, кто не знает тануман, невозможно. Да и мало ли что случится. Может, кому-нибудь понадобится твоя помощь. Однако так уж в Сантаре было заведено, что, если в селении или около него появлялся кто-нибудь из абинтов, местные жители не только не заговаривали с ним, но и, беседуя друг с другом, понижали голоса — чтобы их речь не касалась его слуха. Абинты, как и другие ученики школы нумадов, помогали гиннурам в уборке урожая, особенно при сборе плодов арконы. Издали увидев стайку подростков с чёрными повязками вокруг головы — знак абинтов, люди радостно покидали поле или рощу плодовых деревьев, зная, что через некоторое время можно вернуться за плодами, сложенными в аккуратные кучки. Абинты могли взять себе столько, сколько им надо. Им был открыт доступ на все поля и во все сады, как частные, так и принадлежащие той или иной общине. Впрочем, этой привилегией пользовались не только абинты, но и мангарты. Не говоря уже о колдунах и нумадах. В конце концов, кто помогает гиннурам выращивать и собирать урожай, кто их лечит и защищает от стихийных бедствий…
Каждый сантариец знал: заговаривать с абинтом можно лишь в том случае, если тебе нужна срочная помощь и никто, кроме него, не в состоянии её оказать. Абинтам тоже запрещалось без особой нужды обращаться к людям, не владеющим тануманом, но в последнее время этот запрет всё чаще и чаще нарушался. Гинта прекрасно знала, что Суана гораздо больше времени проводит в замке Тахуна, чем в лесу, и что Тиукан изучает не столько язык птиц и зверей, сколько искусство любви, шатаясь по деревням от одной подружки к другой.
«Он растрачивает свою силу впустую, — думала Гинта. — И вряд ли попадёт на третью ступень. А может, ему и не очень хочется… Если человека устраивает положение деревенского колдуна, то это его личное дело».
Свобода — самое трудное испытание, говорил дед. Не каждый способен использовать её себе на благо. Некоторые от неё пьянеют и сбиваются с пути. Такие никогда не становятся мудрецами.
Но Суана-то вряд ли согласится стать простой колдуньей. С её-то честолюбием! Она мечтает о высоком положении, о власти. Может, она рассчитывает добиться этого другим способом? Ей нужен Талаф. А Талафу нужен трон минаттана. По сантарийским обычаям, мужчина принимает жену в свой род. Но если он женится на правительнице мина, то сам переходит в род своей супруги. А если она умирает, не родив наследников, он остаётся правителем, но может вернуться в род своего отца и жениться снова. Таким образом, к власти приходит другая династия. Гинта давно уже решила, что женой Талафа она не станет, даже если её попросят об этом сами боги. Умри она сейчас, у власти вполне могла оказаться династия Амарха. Тахун и Кайна стали бы правителями, а Талаф бы со временем унаследовал трон. Гинта не боялась, что Кайна попытается её убить. Древнее поверье гласит: душу человека, который намеренно убил невинного, боги заключают в камень, в лучшем случае — в какое-нибудь долго живущее дерево. Все это знают, и Кайна не захочет обрекать себя на такие муки. Тем более что есть другие способы устранить наследника, лишить его права на трон. Например, доказать его невменяемость, одержимость злым демоном. Она уже это начала. И возможно, Суана ей помогает. Гинта пока не стала говорить на эту тему с дедом. В конце концов, она может и ошибаться. Но с Сагараном она всё же поделилась своими опасениями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
