Вечером пошел дождь.
Сперва накрапывал, робко царапался в окно, как заблудившийся кот, а потом враз хлынул грохочущим водопадом, сердито и гулко застучал по крыше. Не стеснительный гость, который просится переночевать, а наглый захватчик, грохочущий кулаком в окно, собираясь вломиться и вышвырнуть хозяев из уютного тепла.
Роза не вытерпела, приоткрыла дверь. Постояла на пороге, слушая грохот избиваемой мостовой и плеск разбивающихся вдребезги луж. Смахнула со щек дождевые капли. Ладонь пахла морем.
Дождь был соленым.
– Хозяйка, позвольте!
Грохочущая стена расступилась, выпуская промокших насквозь, отфыркивающихся мужчин.
– Проходите, проходите.
– Добрый вечер, Роза! – сказал доктор, улыбаясь сквозь шум дождя и запах мокрых плащей и зонтов.
– Недобрый, – буркнул мэр, отряхиваясь на пороге, как пес. – Морская вода и ветер. Видали? Море у города.
– Говорят, уже Оструду затопило, – добавил аптекарь. Шумно высморкался и закомкал платок в карман плаща.
– Много болтают, – проворчал мэр.
– А что – не так?
– Ну, затопило, – неохотно признал мэр. – Но хочу отметить, что официально еще ничего не…
– А не надо официально, – предложил доктор. – Надо как на самом деле.
– Проходите, – пригласила Роза. – Я сделаю вам горячего чаю.
– Спасительница! – восхитился мэр. – Еще бы двойной виски туда…
– Тут не трактир, – напомнил доктор.
– А, ну да. Но я ведь мэр? Я ведь здесь еще мэр, да? Официально?
– Совершенно официально.
– Виски нет, – ответила Роза. – Я принесу вам коньяк.
– Спасительница! – хором сказали трое гостей.
Роза, улыбаясь, ушла на кухню. Расставила на подносе чашки, прислушалась.
– Хочу отметить, что официально еще ничего не объявлено, – приглушенно бубнил мэр. – Поэтому строго конфиденциально, но в целях предотвращения паники…
– Что?! – воскликнул аптекарь. – С завтрашнего дня? Все полномочия?
– Тс-с. А, впрочем, всё равно, в завтрашних газетах и совершенно официально… Давайте выпьем, а? – Мэр звякнул бутылкой о стакан; коньяк забулькал в узком горлышке.
– Вы думаете, панику предотвратит известие о том, что мэром вместо вас будет этот… это… – Доктор замялся перед последним словом.
– Ну а что? Как будто так раньше не бывало, право! Во-первых, официально объявляется, что мэры, губернаторы, а также прочее условно выборное руководство теперь совершенно официально назначается оттуда.
– Вы тычете пальцем в пол.
– Тьфу ты. То есть я имел в виду противоположное направление. Но, по сути, вы же понимаете…
– Да, по сути, так оно всегда и было, – согласился доктор.
– Вот об этом я и говорю, – подтвердил мэр. – Э, мне показалось, или вы сейчас сказали что-то противозаконное, что-то… э… как бы смахивающее на клевету, распространение которой в наше смутное время…
– Не я, а мы сказали, – поправил доктор.
– Я молчал, – торопливо уточнил аптекарь.
– Ну и ладно, – мэр снова звякнул стаканом. – Поскольку я пока неофициально, но уже неофициальное лицо, то строго конфиденциально мне лично не возбраняется… Так, о чем это я… Одним словом, давайте выпьем!
– За нового мэра? – предположил доктор.
– Стойте, – перебил аптекарь дрогнувшим голосом. – Вы… это правда? Но он же… он же не человек…
Роза застыла, чуть не пролив кипяток мимо чашки. Затаила дыхание, слушая тишину за стенкой и жадные захлебывающиеся глотки мэра.
– Ну и что, – через некоторое время очень спокойно сказал доктор, – а когда это было препятствием для назначения чиновников?
* * *
Он забыл зонтик.
Роза потрогала изогнутую ручку, улыбнулась, представив сильные пальцы доктора, обнимающие гладкое дерево. Будто дотронулась до его ладони. И вздрогнула, когда в дверь стукнули.
– Дождь закончился, – сказала Роза.
Доктор рассеянно взял зонтик, коснувшись руки Розы. Как будто обжег огнем.
– Роза, – сказал он. – Роза…
И вдруг взял ее ладонь в свои, выронив зонтик.
– Ты хочешь уехать отсюда вместе со мной?
«Да что же это за проклятье, – подумала Роза, с трудом удерживаясь от крика, слез, отчаянной истерики… – Почему именно сегодня они все…»
– Нет, – очень спокойно ответила она.
– Ты… – Он растерялся. – Ну да, ты права, глупо бежать. Я тоже так думал, но мне казалось, что ты хотела бы… Ты права. От этого никуда не убежишь. Надо учиться жить в том мире, который нам дан. Тот, который мы, в сущности, сами выбрали и сделали таким… Ты права. Ты храбрая, чудесная, мужественная женщина, Роза, и я…
«Я трусиха, – подумала Роза, надеясь, что он не заметит, как ее трясет в ознобе. – Если бы ты знал, как мне страшно… Если бы ты знал, какая я на самом деле…»
– …Прости, если сейчас неподходящее время. Но это наше время и другого не будет. Понимаешь? Роза, я хотел… Я… в общем, не такой уж и подарок. Зануда, люблю читать, варю отвратительный кофе… Но… Роза, ты выйдешь за меня замуж?
Роза замерла, не решаясь даже вздохнуть.
Всего одно слово.
Всего одно движение, чтобы шагнуть к нему в объятия. Воспользоваться минутным благородным порывом, мимолетным чувством жалости, подогретым опасностью, страхом и коньяком. Порывом, в котором доктор будет раскаиваться уже наутро.
Один шаг, чтобы сделать то, что она всегда хотела. И чтобы сломать доктору жизнь.
Роза устояла.
Вырвала руку, отступила, еле удержавшись на дрожащих ногах. Ответила громко, чтобы нельзя было передумать, сделать вид, что оговорилась.
– Нет.
Теперь уже два шага и невидимая, но очень прочная стена. Из Розиного спокойного, твердого и чуть удивленного «нет».
Он помолчал. Пожал плечами, шелестя плащом. Сказал холодновато, тщательно сдерживая обиду:
– Извини, Роза. Кажется, из нас двоих слепец – я. Я не хотел тебя обидеть или задеть. Я… неважно. Забудь этот вечер. Всё будет, как раньше, если ты, конечно, хочешь. То есть ты всегда можешь на меня рассчитывать. Если тебе что-то понадобится. Доброй ночи.
Он подобрал зонтик и ушел, аккуратно прикрыв дверь. Шагая быстро и не глядя под ноги, шлепая прямо по лужам.
Когда, вдоволь наплакавшись в промокшую насквозь подушку, Роза, наконец, уснула, у нее уже не было сил бояться сна, который преследовал ее в последнее время.
Потому что не могло быть ничего хуже того, что Роза сделала со своей жизнью этим вечером. Разве только то, что она не сделала.
Поэтому, когда сон все-таки пришел, Роза почти не испугалась…
* * *
Колокольчик звякает, хлопает дверь, скрипит половица.
Кто-то стоит возле двери, но кто – Роза не может разобрать. Ни звука, ни движения, ни вздоха. Но кто-то есть в кромешной темноте.
И прежде чем темнота дрогнет и заговорит, Роза, задохнувшись от ужаса, понимает, что это не человек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
