Девушка, прихватив оружие и надев респиратор, выпрыгнула из машины, отправившись следом за парнями.
Небольшое искусственное озеро, созданное для охлаждения работающих на станции энергоблоков, поражало своей красотой и необыкновенным спокойствием.
На бережку росла бурная зелень.
Земля находилась на одном уровне с водой.
Плавное и одновременно усыпляющее течение нарушил брошенный мелкий камушек, который Марина подцепила носком сапога, чтобы с любопытством посмотреть на расходящиеся по воде круги.
Раздался едва слышный “бульк!”, а затем все снова стихло.
– Когда пруд заполняли, – один из парней достал зонд с прибором, – вода затопила карьер по добыче песка и Нагорцы[53]. По ту сторону, – он неопределенно махнул рукой, – осталась часть их кладбища. Здесь всегда много моллюсков, рыб, микроорганизмов всяких. Живут как видишь. Радиация не сильно их зацепила.
– Да, только вот на дне большое количество обломков, и их нужно каким-то образом достать. И радиоактивность здесь ой-ёй-ёй. Легасов вместе со своей компанией постоянно берут пробы воды, говорят, в ней много тепловыделяющих веществ и радиоактивной пыли. Так что, не соблазняйся красивым видом, здесь полно “подводных камней”.
– Я заметила, что Легасова тут не особо жалуют. Личная неприязнь?
– Девчонку видела?
– Темноволосую которую?
– А у нас есть другая?
– Может быть и есть. А причем здесь она-то?
– Да все при том! – повысил голос другой солдат. – Это маленькое исчадие ада дочь нашего дорогого академика Легасова!
– А ты что, со свечкой стоял? – усмехнулась Марина, сложив руки на груди.
– А разве это незаметно? Они же как две капли воды похожи друг на друга!
– А я похожа на Золушку. И что?
– С тобой бесполезно разговаривать…
– Мы закончили. Пойдемте.
В тот день Сергей впервые был допущен в чернобыльский штаб.
Показав часовому – обтерханному и апатичному “партизану”[54] – свой пропуск (прямоугольник из плотной бумаги с фамилией и инициалами, с пустой круглой печатью, внутри которой был написан только номер), он первым делом направился на поиски местного сортира.
Сортир в штабе, в здании бывшего чернобыльского райкома партии и райисполкома, обеспечивал интимность: кабинки были разгорожены, и даже створки спереди прикрывались.
Сергей уединился. А потом вышел из сортира счастливым (без тени преувеличения!) и понес данные в разведотдел, чувствуя себя могучим, легким и невесомым.
Хватило этого ощущения ровно на десять минут.
“В штабе же должен быть медпункт!”
И намного лучше, чем в лагере!
И активированный уголь там точно есть!
Медпункт представлял собой узковатую комнату с окном в торце. Цивильного вида молодой холеный доктор и молодая же медсестра – девушка с длинными мелированными волосами и с таким большим бюстом, что пуговицы на халате в любой момент могут оторваться.
Завидев лейтенанта, медсестра уткнулась в тетрадь, делая вид, что что-то записывает.
– Добрый день.
Побитые рыжие, бывшие в употреблении, сапоги да еще коробом сидящая новая форма – резкий контраст на фоне стерильного уюта.
Сергей, как можно вежливее и с замиранием сердца, обратился к одному из медработников:
– Добрый день, извините, у вас активированного угля не найдется?
– Прошу меня простить, моя прекрасная Лизавета, – доктор оборвал любезный разговорчик с медсестрой, что застенчиво опустила глаза, а ее щеки покрылись тонким пунцовым румянцем, – как видите, пациенты не заставили себя долго ждать. Как только у меня появится свободная минутка, я приглашу вас в ресторан.
“А этот доктор ничего так, высокий, темноволосый, стройный, да и медсестра ему под стать”
Доктор тем временем немного покопался в шкафчике и подал лейтенанту заранее отрезанную полоску с двумя таблетками.
– Э-э-э… а еще не найдется?
– Ну, вообще-то, мы по столько не даем… – уже протягивая еще одну полоску с двумя таблетками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
“Четыре таблетки, вся упаковка, десять штук, стоит по четыре копейки! О бессмертная, в отличие от своих пациентов, бессмертная советская медицина!”
И, протягивая лейтенанту жалкую полоску, доктор и медсестра обменялись понимающе-насмешливыми взглядами.
Они-то отлично себя чувствовали…
“Чтоб вы усрались!!”
Сергей, собрав в кулак всю свою волю – или чем там приходится сдавливать потроха! – не спеша, неторопливо, держась из последних сил, спрятал шелестящие полоски в офицерскую сумку.
“Не хватало только в главном штабе…!!!”
– Большое спасибо, – ответил он, как можно обаятельнее улыбаясь, – а то самогон такой вонючий, просто сил нет. Теперь хоть есть чем почистить. Спасибо от всего коллектива. Выручили. Выпьем за ваше здоровье. Обязательно.
Защелкнув сумку, лейтенант честно, прочувственно заглянул доктору и медсестре в глаза. Затем закрыл дверь – неторопливо, с достоинством, вполне благополучный и уверенный в себе человек.
И пулей бросился в сортир.
“В три часа дня, Иваново, Московский сквер”
[приписка]
“Ты же хотел меня видеть, верно? Теперь появился повод. Я уже давно не виделся со своим старым другом, академиком Легасовым”
Асфальт потемнел от недавнего дождя. Над городом собрались дождевые облака, грозя вновь обернуться настоящим летним ливнем. Царил полумрак, как в поздний вечер, закрыв темной пеленой яркое солнце. На скамейках блестели крупные капли воды, что скатывались с гладкой деревянной поверхности.
Мимо проходили люди, прикрыв головы зонтиками. Никто из них не обращал внимания на темноволосого высокого мужчину, одетого в элегантный черный костюм – пиджак, жилетку и брюки, – и его спутницу, совсем еще молоденькую девчонку с длинными темно-русыми волосами и в солнечных очках. На ней красовалось кожаное пальто – это выглядело издевкой на фоне тотального дефицита в стране.
Каблучки стучали по тротуару. Губы, густо накрашенные темно-коричневой помадой, растягивались в довольную улыбку.
Сквозь коричневатые стекла нельзя разглядеть блеск зеленых глаз.
Маленький носик смешно подрагивал, стоило девушке нахмуриться.
– О, Валерий Алексеевич Легасов, мой старый друг! – Долгожитель распахнул объятия, когда к нему приблизился мужчина с мрачным лицом.
Широкий лоб украсили глубокие морщины.
Поправив толстые очки, ученый устало спросил:
– Я так понимаю, ты вызвал меня для того, чтобы обсудить предстоящий доклад, что пройдет в Вене?
– А еще ты сам требовал встречи. – Долгожитель спрятал руки в карманы брюк.
Тут Легасов неожиданно рассвирепел:
– Требовал, еще как! Мне нужны объяснения!..
В ответ раздался тяжелый вздох:
– Какие еще объяснения?
Валерий побагровел:
– Как моя дочь оказалась в реакторе!
Долгожитель отвернулся, поджав губы.
Валерий буравил его спину испытывающим взглядом, сжимая и разжимая кулаки, готовясь напасть на обидчика своей дочери.
– Твоя дочь, говоришь… хм-м…
Белые всполохи погрузили сквер в молочную пелену.
Сгустки отступили, вырисовывая медицинскую кушетку, на ней – забинтованную маленькую девочку.
Веки малышки были прикрыты.
Кроваво-красные губы выделялись на бледном лице.
Рядом стояла капельница и стул.
– Если это твоя дочь, зачем же ты ее бросил? Разве ты не знал, что она попадет в плохие руки?
Легасов изменился в лице, впившись взглядом в свою, лежащую на кушетке, дочь, не в силах произнести и слова. Руки похолодели, и даже кровь застыла в жилах от осознания, что эта маленькая, ни в чем не повинная, девочка по его вине оказалась в чернобыльском реакторе.
Валерий дрожащими пальцами снял очки.
