Когда же управление Тайным Сыском на шесть дней перешло в мои ненадежные руки, я завел традицию снабжать одинаковые таблички яркими этикетками с легкомысленными заголовками, более подходящими для детективных романов, чем для секретной документации: «Кувви Мехла, король воров», «Белые люди из ниоткуда», «Чангайский блудник», «Попрыгунчик», «Радужный беглец», «Собиратель ненужных жизней», «Марлох, Марлита и Мариулхи». Впрочем, против такого нововведения не возражал даже строгий сэр Шурф: броские заголовки словно бы окружили отчетную, самую рутинную часть нашей работы романтическим ореолом, да и отыскать нужную стопку табличек стало куда легче.
Безделье – мать сентиментальности. Начальнику Тайного Сыска, чьи обязанности я в очередной раз исполнял, обычно решительно нечем заняться в промежутке между двумя национальными бедствиями, которые, хвала Магистрам, в последнее время случаются все реже.
У меня был скудный выбор: отправиться ужинать, почитать свежие газеты или предаться воспоминаниям. Первый пункт никуда не годился, ибо я только что пообедал; второй был еще хуже, поскольку за обедом я прочитал всю прессу от корки до корки, в очередной раз восхитился слогом редакторской колонки «Королевского Голоса» и даже отправил зов сэру Рогро Жиилю. Наговорил ему комплиментов и пригласил отужинать в «Джуффиновой Дюжине». Этот поступок, надо понимать, окончательно ставил крест на возможности номер один: приходить в трактир виртуоза Мохи с набитым брюхом – сущее безумие.
Поэтому я восседал на собственном рабочем столе, курил и разглядывал яркие этикетки, надписанные, по большей части, моей же собственной рукой, и, можно сказать, с чувством глубокого удовлетворения оглядывал пройденный нами путь.
Ни одного нераскрытого дела не повисло на Тайном Сыске за время отсутствия могущественного шефа, и это было круто. Мы оказались не то очень сообразительными, не то невероятно могущественными, не то просто чертовски везучими ребятами. Последний пункт казался мне наиболее вероятным…
Мой взгляд неспешно переползал с одной таблички на другую.
«Воины Дрохмора Модиллаха»
Надо сказать, это хлопотное дело было, в первую очередь, напоминанием о том, как я впервые посетил столичную оперу.
Инициатором культурного мероприятия стал, как ни странно, сэр Мелифаро. Ввалился ко мне на закате и пинками выгнал из-за обеденного стола – наряжаться. Дескать, на наши имена пришло личное приглашение от самого маэстро Екки Балбалао, а такими приглашениями даже Его Величество не пренебрегает.
Надо сказать, я был весьма удивлен, узнав, что, невзирая на страстную любовь столичных жителей к оперному искусству, никаких театров в обычном понимании этого слова в Ехо нет. Зато есть известные артисты, которые время от времени устраивают представления у себя дома.
Если принять во внимание, в каких дворцах живут наши знаменитости, сразу становится ясно, что на обычное домашнее музицирование это не слишком похоже. Маэстро за свой счет нанимает музыкантов и других певцов, рангом пониже.
Билетов на подобные представления не продают, но существует традиция, согласно которой следует перед уходом «забыть» в доме маэстро кошелек с деньгами, драгоценный перстень или что-то в таком роде. Можно, разумеется, уйти, не расплатившись, но о таком скупом меломане сразу пойдет дурная слава. Даже в газете могут написать – если разобиженный маэстро пожалуется репортеру светской хроники на «падение нравов». Того гляди, перестанут не только приглашать на представления, но даже пускать на порог; слезные просьбы, пылкие клятвы и толстые кошельки уже не помогут.
«Холостяцкая квартирка» маэстро Балбалао (именно так это место именовалось в приглашении) потрясла меня до глубины души. Гостиная была оборудована роскошнее, чем иной театр: полукруг изолированных лож с удобными диванами, в центре – сцена, перед сценой – бассейн. В бассейне рос танцующий тростник апуе из страны Тонтори и плескались экзотические поющие рыбки лелепо с островов Банум (в ходе представления их тоненькие голоски иногда присоединялись к тенору маэстро). Там же пускали радужные пузыри моллюски клорэн из Моря Тысяченогов и мерцали светящиеся океанские твари, именуемые сейхами.
Мелифаро объяснил мне, что каждый артист устраивает место для выступлений по-своему, и всяческая экзотика – не менее важный залог успеха, чем вокальные данные исполнителя. Дескать, примадонна Хриа Велен разбила перед сценой дивный бормочущий сад, саженцы для которого везли аж из Арвароха. А ставшая модной в этом сезоне госпожа Трула, которая еще не успела накопить денег на роскошную обстановку, просто держит у себя дома дикого ландаландского оборотня. Дивное существо хриплым фальцетом подпевает своей патронессе, меняя обличья на глазах у заинтригованной публики. А в начале Эпохи Кодекса один не слишком талантливый актер, чье имя уже успели позабыть, был популярен в течение нескольких сезонов лишь потому, что держал у себя нескольких спившихся эльфов, коих выпускал на сцену в начале каждого представления. Когда публика пресытилась выходками пьянчужек, звезда их работодателя, увы, закатилась.
Увлеченный познавательной лекцией и переливами радужных пузырей, клубящихся над бассейном, я не сразу заметил, что на сцене творится неладное. Там, откуда ни возьмись, появилась толпа причудливо одетых, до зубов вооруженных мужей.
Поначалу я решил, что это статисты. С нетерпением ждал, когда они начнут подпевать маэстро. Но вместо этого растерянно умолк сам Екки: один из «статистов» приставил к его горлу антикварный кинжал. Потом завизжали дамы в одной из ближних лож.
Мы с Мелифаро растерянно пялились друг на друга, силясь понять, что же это за сценарий такой драматический?! Увы, у нас не было даже минимального зрительского опыта, чтобы отличить пьесу от форс-мажорных обстоятельств.
«Статисты» тем временем успели посовещаться. Тот, кто угрожал маэстро ножом, презрительно сплюнул, досадливо махнул рукой, и компания покинула зал, бряцая браслетами и потрясая мечами. Когда последний из воинов покинул зал, впечатлительный Екки Балбалао потерял сознание.
Только тогда до меня дошло, что безобразие не было предусмотрено сценарием. Я выскочил на улицу, но «статисты» уже скрылись за углом. Попытавшись взять их след, я обнаружил, что никаких следов не было. Выходит, сорвавшие спектакль хулиганы не были ни живыми людьми, ни даже мертвецами. Так, призрачные видения, мираж, морок…
Ага, ничего себе мираж!
К ночи мы имели сообщения о сорока с лишним уличных драках с применением холодного оружия (зато, хвала Магистрам, никакой запретной магии) и восемнадцати погромах (громили почему-то лишь богатые дома Старого Города, а роскошные виллы Левобережья никто не трогал).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
