Разрушая строй, Нитирэн помчался вслед за беглецом, но скоро сбавил ход: его окружили тролли, и каждый норовил ухватить предводителя за полы одежды, каждый кричал ему в лицо бессвязное. Общий испуг передавался от одного к другому и постепенно захлестывал всех.
Нитирэн отвечал на каждый взгляд, хотя бы мимолетно, кивал, толкал солдат кулаками, чтобы их успокоить. В золотых зрачках предводителя троллей горела тревога.
Авденаго, как привязанный, следовал за ним. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы случайно не задеть морановой палкой кого-нибудь из своих, и потому не сразу увидел то, что, собственно, и внесло такое смятение в ряды армии Нитирэна.
Внезапно вокруг Авденаго образовалась пустота. Только что его толкали, воинов приходилось отпихивать, кричать на них, чтобы расступились, дали дорогу, — и вот они сами шарахаются от него. Земля еще гудела, но движение войска прекратилось окончательно.
Авденаго стоял в самом центре огромной толпы, на пятачке «мертвой зоны». На него как будто указали пальцем, выставили на позорище, а он так и не понял — почему это случилось. На мгновение его охватила безумная надежда: если понять, в чем причина случившегося, то недоразумение можно будет исправить. Или, того лучше, все разрешится само собой, и снова вернется упоительное ощущение — быть среди своих, одним из собратьев.
Он медленно обводил взглядом тех, кого считал в этом мире «своими». Они отвечали ему взглядами, полными суеверного ужаса. Так, наверное, глазеют на того, кто уже отмечен признаками заразной и неизлечимой болезни и единственный пока что не подозревает об этом.
Кто знает, вдруг именно это они в нем и увидели: приметы скорой гибели. Тролли не боятся смерти, но предпочитают не связываться с ней. Покончить с собой или, того отвратительнее, — поиграть с суицидом — такое не для их народа. И с умирающими они всегда обращаются без всякого соплежуйства.
Что же в Авденаго так смутило его собратьев? Обреченность, о которой он еще не догадывается? Может быть, именно сейчас, перед началом битвы, они и должны будут убить дахати? Авденаго ничего не слышал о ритуальных жертвоприношениях у троллей, но подозревал, что такое вполне возможно. Вполне логично — с точки зрения грубых языческих суеверий, — преподнести духам войны некоего воина, выдав его за предводителя. Забирай, мол, самое ценное, что только есть, и не трогай нас больше! Духи — они же наивные. Им покажи захудалого сержанта в генеральском мундире — они и рады, считают, будто генерала слопали. А что? Запросто.
Авденаго прикрыл глаза. В конце концов, сон сам вызвался. И теперь ни о чем не жалеет. Только с Евтихием не помирился, а наверное стоило бы.
Что-то тяжелое и мягкое упало на него сверху. Он поднял голову и взглянул наконец на небо.
* * *
Геранн видел, как скомкались ровные ряды троллиного воинства. То, что катилось по равнине, готовое смять и растоптать двух одиноких всадников, вдруг остановилось, словно налетело на незримое препятствие.
Он обернулся к своей спутнице. Ингильвар неподвижно смотрела на армию Нитирэна. Зеленые глаза эльфийской воительницы были широко распахнуты, темные волосы чуть шевелились под слабыми прикосновениями ветра.
Она не произносила ни слова. По тому, как изменилось ее лицо, Геранн понял, что происходит нечто ужасное. Его охватило странное оцепенение. Он не мог заставить себя взглянуть туда, куда смотрела она, а она как будто не в силах была оторвать взгляд от открывшегося ей жуткого зрелища. Несколько раз Геранну казалось, что в ее блестящих расширенных зрачках он замечает отражение каких-то чудовищ, падающих с неба… но потом все исчезало.
Так и не произнеся ни слова, Ингильвар развернула коня и помчалась прочь, под защиту замковых стен. Помедлив мгновение, Геранн поскакал вслед за ней.
* * *
Мир постепенно исчезал для Авденаго. Приглушенную синеву здешнего неба скрывали шелестящие серые крылья. Существа напоминали бабочек, но они были огромны. Пыльца осыпалась, как пепел, забивалась в нос и глаза, оседала на волосах. Крылья эти крепились к мягким, извивающимся телам. При каждом взмахе змееподобные создания принимались колыхаться в воздухе.
Мир погрузился в полную тишину, словно гигантские мотыльки сожрали все звуки. Авденаго видел, как — очень далеко — шевелятся, раскрывают рты, качают головами тролли, его товарищи по оружию, его собратья по племени; но ни звука до Авденаго не доносилось.
А затем первая бабочка упала на землю. Она рухнула, распластав крылья, и забилась в корчах. Вслед за ней повалилась вторая, третья…
Теперь безмолвие разрушилось: отвратительный скрежет вгрызался в уши, наполнял мозг, изгонял любые мысли. Небеса разрывались с мучительной болью, и жирные черви сыпались из прорехи в ткани мироздания. В отличие от бабочек, они были агрессивны и опасны. Их жадные пасти были разинуты, они искали поживы и, едва коснувшись земли, принимались в ярости ввинчиваться в почву.
«Они убьют всех, — думал Авденаго, глядя на чудищ. — Они уничтожат мой народ. Они здесь для того, чтобы уничтожить мой народ».
На мгновение он встретил взгляд четырех пылающих золотых зрачков. Нитирэн что-то кричал ему. Что именно, Авденаго не слышал. Мир для него погружался в опасную темноту.
Неожиданно Нитирэн растянул губы. В его улыбке не было веселья: ведь тролли смеются не только потому, что их что-то позабавило, и не только от радости. Тролль может засмеяться, приняв отчаянное решение и поняв, что это решение правильное и единственно возможное.
— Нет! — закричал Авденаго и не услышал собственного голоса.
Нитирэн шагнул навстречу своему дахати. Могучее тело тролля сотрясал хохот.
И внезапно всякий страх отпустил Авденаго. Сейчас он понял, что хочет сказать ему своим поступком Нитирэн.
Докричаться до Авденаго предводитель не сумел. И когда он понял, что дахати не слышит его, он сам, добровольно, пошел навстречу своей гибели.
Дахати должен умереть вместо Нитирэна. Вот что хотел объяснить ему Нитирэн. Вот в чем был смысл его послания.
Да, страха не стало, на смену ему пришла уверенность. И Авденаго не столько услышал, сколько почувствовал, как в глубинах его естества зарождается громкий, всепобеждающий смех.
Он высоко поднял дубинку, сделанную Джуричем Мораном, и ударил самого себя в грудь.
И мир превратился в черные, со всех сторон обхватившие тело тиски.
* * *
Авденаго чудилось, будто он зажат между ледяными металлическими пластинами и некто огромный сильными пальцами все туже и туже стягивает их, подобно обручам на бочке. У него хрустели ребра, голова готова была расколоться. А черви окружали несчастного и жрали его пятки и ладони. Они выгрызали из его плоти огромные куски. Совсем близко он видел их слепые глазки, крохотные, утонувшие в белесых складках кожи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
