грядущая беда… – Она взяла книгу-свиток со стихами Луцилия, которую приобрела недавно в книжной лавке: – «Вознесись душою в счастье и смирись, когда беда».
– В сенате провалили законопроект о наделе моих ветеранов земельными участками! – негодовал Помпей.
Его и Красса пригласил Цезарь в дом великого понтифика. Они были в белых тогах без пурпурной каймы, сидели в белых креслах в таблиниуме и вели важный разговор, понимая, что все трое оказались у опасной черты: им грозит потеря влияния. Помпей теряет авторитет среди ветеранов, Цезарь – в среде плебса, а Красс – у привилегированного сословия всадников.
Цезарь изобразил озабоченность:
– Сочувствую. Безземельный плебс, мечтающий о наделах, будет разочарован. Земля в политике – главный вопрос!
Помпей продолжал возмущаться:
– Я одержал множество побед, разбил войска двадцати двух восточных деспотов, присоединил к Риму новые провинции, но не могу обеспечить своих ветеранов землей!..
Красс, который ради выгоды решил временно воздержаться от критики Помпея, заявил:
– Военную добычу, которую ты, Гней, захватил на Востоке, сенат должен истратить на покупку земли для твоих ветеранов – например, купить у частных владельцев из всадничества.
– Точно! – поддержал Цезарь. – По рыночной цене они продадут.
Красс, осклабившись, предложил:
– Не пора ли устроить вторые проскрипции по примеру Суллы? Шучу!
Проскрипцию изобрел диктатор Сулла. Массовый террор, составление списков объявленных вне закона как богатых аристократов, так и сенаторов, их убийство, конфискация имущества, сведение личных счетов – прекрасный способ обогатиться и злоупотребить властью.
– Меня хотят унизить! – не унимался Помпей. – Трусливые сенаторы отказали мне в консульстве и не утверждают распоряжения на Востоке!
– Все еще хуже! – Цезарь сочувственно смотрел на Помпея. – Сенат грозится аннулировать твои распоряжения.
– Что?!! – взорвался Помпей.
Он вскочил, стал ходить по залу, желваки заиграли, руки сжались в кулак. Наконец успокоился, сел на место и уставился в потолок.
Цезарь, понимая, что перелом в сознании вояк наступил, высказал свою главную мысль:
– Нам троим необходимо объединиться для совместной борьбы с сенатским господством.
Помпей и Красс посмотрели на него с удивлением. Неожиданно Красса осенило:
– Триумвират!
Каждый из присутствующих погрузился в раздумья, которые отражали его политические цели. Помпей думал: «Меня поддержат ветераны. Они сметут любую преграду и уничтожат кого угодно; главное – утвердить распоряжения, сделанные мной на Востоке, и наделить солдат землей».
Красс, рвавшийся к власти, имея сильную поддержку сословия всадников, размышлял: «Мне нужна война! Хочу быть наместником в римской провинции Сирия и набрать войско для войны с Парфией. Хочу заполучить тот самый перстень с красным карбункулом, о котором рассказал Кассий (он покосился на кольцо, поблескивавшее на пальце левой руки Помпея). Обогащусь безмерно, а потом…»
Цезарь, зная, как безмерно его обожает городской плебс, требовавший хлеба и зрелищ, и забывший, что такое работать, давно устраивал для горожан бесплатные раздачи хлеба, а заодно и гладиаторские бои, но его сокровенные мысли витали гораздо выше, чем у компаньонов: «Получить консульство и неограниченное политическое влияние, а потом наместничество в провинции Галлия на пять лет, чтобы воспитать сильнейшую в мире армию!».
Внезапно идея борьбы с бюрократией и «высокие» помыслы сплотили трех непохожих мужчин.
– У меня есть план! – воскликнул Цезарь и одарил лучезарной улыбкой двух полководцев. – Нужно устроить так, чтобы я был избран консулом, и я проведу через народное собрание законы в нашу пользу.
План веский и полезный. Все встали и в порыве неудержимого воодушевления соединили правые руки в знак верности заключенному договору. Красс, будто давая клятву, воскликнул:
– Действуй и надейся!
Помпей, взволнованный событием, призвал:
– Нет дороги – проложи ее сам!
Цезарь, почувствовав неподдельную заинтересованность великих полководцев, торжественно провозгласил:
– Проложим дорогу силой!
Довольные собой и событием, триумвиры подошли к столику с вином и фруктами и, когда Цезарь разлил терпкую влагу по кубкам, с удовольствием выпили за
«каждому свое».
– У меня только одна просьба! – Красс по-свойски обратился к Цезарю. – Когда ты станешь консулом, хочу, чтобы ставка откупного налога для сословия всадников была снижена на одну треть.
– Сделаю! – Цезарь обаятельно улыбнулся.
– А всех недовольных урезонят мои ветераны, – деловито уточнил Помпей.
Из дома великого понтифика Помпей и Красс в приподнятом настроении вышли на Форум. Стояла прекрасная погода, лучи солнца подсвечивали статуи, которых здесь было множество. За право поставить изваяние со своим изображением в полный рост (в знак доказательства своей значимости) в Риме шла борьба. На Форуме – средоточии городской жизни – было многолюдно: общение людей из различных сословий никогда не прекращалось. Помпей, почувствовав в Крассе нового союзника, говорил:
– В Риме зреет заговор. Мне доподлинно известно. Кому-то придется подавлять мятеж.
– Понимаю: ты хочешь получить повод вновь собрать свою армию… – Красс прищурил глаза и пристально посмотрел на коллегу.
– Я не Сулла, и кровопролитной гражданской войны не будет! – Помпей притворно надулся.
– Так ты не замыслил стать диктатором? В Риме кое-кто называет тебя будущим царем.
Теперь Помпей изобразил невинное удивление:
– Мои помыслы лишь об огромном театре, который хочу возвести на Марсовом поле.
Оба разом остановились. Им навстречу шел Луций Лициний Лукулл. Он осунулся, еще больше похудел, черты лица заострились, но глаза все так же излучали живой свет. Приблизившись, старый полководец произнес:
– Приветствую Красса и Помпея! Полагаю, сближение двух влиятельных политиков явно пойдет не на пользу сената.
– О, Лукулл! – Красс добродушно расплылся в улыбке. – Ты променял вкус к победам на изнеженность гурмана. В городе только и говорят о Лукулловых пирах.
– Привить публике вкус к изысканной пище, с которой я познакомился на Востоке, гораздо сложнее, чем взять неприступную крепость! – Лукулл довольно улыбался. – Вот Помпей и Цицерон уже у меня были и могли составить мнение, а тебя, Красс, на своих пирах я еще не видел. Вот что: пойдемте ко мне прямо сейчас!
– Лициний, Крассу больше свойственны насилие, грубость и простота, – съязвил Помпей.
Лукулл лукаво подмигнул:
– Изобилие и излишество делает нрав покладистым, а вкус безупречным. Итак, вперед!
– Красс, пошли, – поддразнивал Помпей. – Потом всем будешь рассказывать: «Сегодня я обедал у Лукулла!».
За чертой города, на холме Пинчо, где Лукулл разбил великолепный сад, стояла огромная вилла. В саду журчали фонтаны и распускали хвосты павлины, в питомнике разгуливали диковинные птицы и звери.
– В моем саду растут вишневые деревья, которые я привез из Армении. Больше ни у кого таких нет! – похвастался Лукулл.
Проведя гостей в атриум виллы, он заметил:
– Я привез из похода много рукописей, книг и открыл в доме общедоступную библиотеку: допускается любой интересующийся.
Гостеприимный хозяин пригласил Помпея с Крассом в триклиний. На вилле было несколько триклиниев, один больше другого. В этих столовых с застольными ложами бывший полководец принимал гостей и прививал им изысканный вкус. На полу мозаика, на стенах живопись, на стеллажах стеклянные, хрустальные и золотые вазы, много статуй – трофейная роскошь, привезенная с Востока, поражала изяществом и блеском, вызывая невольную зависть. Мраморные ложа по краям стола, рассчитанные на девять человек, застланы мягкими перинами и пурпурными тканями; стол ломился от изобилия:
