ему законченностью форм дорогой красивый автомобиль. И снова зазвонил телефон.
– Да… Бурмина… Да, есть… Видите ли, муж давно уже сложил архив… Да… Он в двух сумках… Нет, я сейчас не могу. Не могу… Хорошо. Через десять минут.
– Что там?
– Да из Союза писателей, хлам этот бумажный забрать хотят.
– Какой хлам?
– Да архив Игоря.
– А может, он денег стоит? – насторожился Сергей.
– Ты в своем уме? Каких денег?
– Но после смерти писателя его заметки всякие печатаются. Так?
– Печатаются. Для этого и есть комиссия по литнаследству. В нее, кстати, обязательно входит жена. Они бумажки эти разбирают и готовят к печати, а вдова деньги получает. Отдай, Сережа.
– Кому?
– Да он попросил, чтобы я выставила сумки на площадку.
Сергей натянул брюки и, шлепая босыми ногами по полу, вытащил к дверям сумки. Приоткрыл дверь и выставил их на лестницу.
Интересно, кто же возьмет их? Он наклонился к глазку.
Сначала послышались шаги, потом глазок закрыла ладонь. Когда ее убрали, никого на площадке не было.
– Вот козел, – засмеялся Сергей, – конспиратор. Он хотел открыть дверь, но загудел лифт. И Сергей пошел пить кофе.
Он выпил чашку, закурил.
– Завтра подадим заявление в ЗАГС, а через три дня распишемся.
– Там же срок три месяца.
– Это мои трудности.
Алла с восхищением поглядела на Сергея.
– Да, ты не Бурмин.
– Хотя о покойниках не принято плохо говорить, но с твоим Игорем ни украсть, ни посторожить. Совсем никчемный человек был.
– Он писатель, – обиделась Алла.
– А знаешь, сколько в Москве этих писателей?
– Нет.
– Мне один мужик, у них по хозчасти работает, говорил – две тысячи. Ты думаешь, всем на хлеб хватает? То-то.
– Игорь зарабатывал…
– Зарабатывал, – презрительно сощурился Сергей, – на дубленку ты у него еле-еле выбила. А машина? Старенький «москвич». Кстати, я его отгоню на станцию. Там его сделают и продадут. Как с квартирой будем решать? У тебя две комнаты в центре, у меня тоже. Хочешь, обменяем на одну? Представляешь, четыре комнаты. Отделаем как картинку, все сдохнут от зависти.
– Это мысль. – Алла посмотрела на Сергея. Он сидел голый по пояс, крупный, плечистый, уверенный в себе. Настоящий мужчина. Охотник и добытчик.
В кабинете Никитина на диване сидел заместитель начальника главка. Он мрачновато выслушал доклад Наумова и, постукивая пальцами по подлокотнику, сказал:
– Это что же такое? Звонят из партийных органов. Спрашивают, что это за убийство писателя. А вы мне разводите антимонии. Чтобы завтра доложить о результатах. Я так и сказал товарищам. Завтра.
– Но, товарищ генерал…
– Никаких но. Не нравится – идите работать в Госстрах, совсем распустились.
Он встал и, оставляя за собой последнее слово, вышел. Этот генерал недавно служил в ГУВД. Он не любил и не умел работать. Зато умел доложить так, что кое-кто считал, будто именно при его участии решаются наиболее важные дела.
– Работай спокойно, – сказал Никитин, – я пойду к начальнику.
Полковнику Никитину, проработавшему в милиции всю жизнь, не нравилось, когда с ним и его сотрудниками разговаривали в подобном тоне.
Он трижды на партсобраниях осуждал методы руководства этого молодого генерала. Видимо, поэтому в свое время и не стал заместителем начальника главка по оперработе.
Будь помоложе, Никитин, конечно, болезненно переживал бы это. Но, перешагнув определенный возрастной рубеж, человек начинает спокойнее относиться к служебному росту.
Для начальника уголовного розыска Московской области значительно важнее были те результаты, которые наглядно показывали работу его службы.
До прихода Наумова у него был слишком долгий разговор с генералом. Долгий и неприятный. Поэтому он и шел к начальнику главка, зная, что тот наверняка поймет его.
А Наумов пошел в свой кабинет. Нельзя сказать, чтобы этот разговор улучшил его настроение. Ему действительно хотелось пойти в кадры написать рапорт, сдать удостоверение и оружие и навсегда уйти из милиции.
В тридцать шесть лет он бы нашел чем заняться. Вон на всех заборах слово «требуются». Лучше уж у станка стоять, чем выслушивать незаслуженные выговоры. Вот же жизнь какая у них. Все знают, как ловить воров. Знают и дурацкие указания дают. Нет, в каждом деле должны быть профессионалы. Иначе это дело становится никому не нужным.
В кабинете, слава богу, никого не было. Очень не хотелось, чтобы ребята видели его в этот момент. Олег сел к столу, достал сигарету, но прикуривать не стал, только понюхал. Вообще-то надо бросать курить или завести трубку. Вот Саша Золотарев начал курить трубку и доволен. Наумов взял лист бумаги, нарисовал кружок, поставил в центре букву «Б». От кружка повел линии, одну за другой. Получилось нечто похожее на многоногого паука. Кружок был, линии были, а пририсовать он смог пока только два кружочка с буквами «А» и «С».
«Итак, некто Сергей угрожал Бурмину. Почему? Горелов говорит – деляга. Надо проверить. Теперь Алла, жена Бурмина. Тоже заинтересована в его смерти. Но настолько ли сильны угрозы Сергея и заинтересованность Аллы, чтобы послать на дачу высокого профессионала? Убийство-то как в американском фильме. Даже пистолет с глушителем».
Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Борис Прохоров в полном сиянии капитанского мундира. Весь его вид выражал официальную строгость.
– Товарищ майор…
Наумов даже встал от неожиданности.
– …подследственный Грушин только что пытался дать мне взятку.
– Ну? – Олег сел. – Сколько же он тебе дал, Боря?
– Пытался.
– Ну, пытался.
– Тысячу рублей.
– Как говорят наши клиенты – штуку. Свидетели есть?
– Лейтенант Сытин.
– Готовь материалы. Ах, Грушин, Грушин, известный среди друзей по кличке Пончик.
– Какую меру пресечения избрать?
– Выноси постановление об аресте, Боря. Он на свободе уже лет десять лишнего ходит.
Прохоров вышел, а Олег задумался о хитросплетениях жизни. Вот человек, который сам, своими руками надел на себя арестантскую робу.
В комнату заглянул Сытин:
– Слышали, Олег Сергеевич? Грушин-то наш?
– Да, намотал себе статью. Ты рапорт написал?
– Конечно. Боря его в два счета оформит.
– Ты будто рад?
– А вы знаете, что сказал Велимир Хлебников? Олег прищурился, с трудом вспоминая эту фамилию.
– Это поэт, кажется?
– Председатель земного шара.
Теперь Наумов вспомнил повесть Катаева «Алмазный мой венец», в которой рассказывалось о поэте. Он даже хотел найти и прочесть стихи Хлебникова, да вот руки не дошли.
– Так что же он сказал?
– Мир изменился, люди из изобретателей стали приобретателями.
– Довольно точное наблюдение. Только при чем здесь Грушин?
– Он же в «Березке» работает. Наверняка…
– У тебя есть факты?
– При чем здесь факты. Сразу видно – крутой деляга.
– У нас есть факты, что Грушин дважды вступал в конфликт с законом: 181-я и 174-я
