барона защитить. Филактерия второго типа это как если бы ваше сознание распилили на две части, вот только там, внизу хранится нетронутая память Оберна, а в его теле — поврежденная. Отсюда диссонанс, который очень скоро разнесет это место в клочья.
— Как скоро? — губы Сальдо дернулись.
— Если он очнется — очень быстро. Поэтому дайте ему что-нибудь для сна. Лошадиную дозу.
— Сделаю. — Алхимик кивнул и тут же куда-то убежал, прихватив с собой пару реторт со стола.
— А что делать нам? — Гастон явно нервничал. — Я так понимаю, искать филактерию барона?
— Мне — да, искать филактерию. А вам — пытаться выжить.
— Что?
— Гастон, — следователь говорил быстро и отрывисто, — у нас нет времени. Чувствуете эту пульсацию? Сейчас все окрестные Другие очень, очень заинтересуются замком. Ваша задача — охранять Оберна и друг друга. Мое — найти его сердце и вернуть в тело. И как можно быстрее. Я не рассчитывал на то, что мои слова произведут на барона такой эффект, но теперь уже ничего не поделаешь — нужно разгребать последствия.
— Фигаро, вы представляете, какую защиту барон мог поставить вокруг своей филактерии? Да вы даже не знаете, где ее искать!
— Догадываюсь. — Следователь криво усмехнулся. — И молитесь всем силам, чтобы моя догадка оказалась верна.
…вереницы факелов на стенах и запах плесени. И лестница вьется винтом: осклизлые камни в щелях между которыми сочится сыростью мох, бледные мокрицы на потолке. Факелы ярко горели — кто зажег их? Или они никогда не гасли? Фигаро не мог вспомнить, да и не так это сейчас было и важно.
Дверь в винный погреб — тяжелая дубовая панель — была открыта. Ну да, он сам оставил ее открытой, когда в последний раз хозяйничал здесь ночью, разыскивая стаканчик красного. Вот стеллажи; в свете колдовского огонька поблескивают сквозь пыль донышки бутылок — их все еще довольно много здесь, в этом подземелье, и некоторые вина — настоящий раритет, стоимостью в маленькое состояние.
Здесь, внизу пульсация Эфира чувствовалась гораздо лучше. Она буквально била по ушам, и световое заклятье Фигаро вспыхивало вместе с ритмом невидимого сердца.
«Не отвлекаться, — подумал следователь, — не отвлекаться. Не терять времени. Жизнь как минимум четырех человек сейчас зависит от меня. А если сила эфирной аномалии окажется достаточной для того, чтобы вызвать пробой… Впрочем, об этом лучше не думать».
Стеллажи с бутылками интересовали Фигаро мало. А вот обширная зала-коридор где из стен торчали огромные бочки вызывала куда больший интерес. Следователь внимательно изучил краны-пробки и чертыхнулся: он слышал о шифре виноделов этих краев, но впервые столкнулся с ним в реальной жизни; на потемневшей от времени древесине темнели выжженные раскаленным железом значки — трефы, черви, бубны… Вот что, к примеру, означало сочетание двух трефовых мастей и одной бубновой? Вино? Какое? Или коньяк? Или что?
— Черт, черт, черт!
Фигаро метался от одной бочки к другой. Он простукивал их, обнюхивал и даже тыкал в бочки «мерилом». По всему выходило, что жидкость есть в каждой второй бочке, но при этом некоторые наполнены не до конца.
И тут, наконец, следователь увидел бочку, что выпирала из стены в самом конце подвала.
В этой бочке не было ни пробки, ни крана — просто гладкое дубовое дно. Но при этом был значок, наведенный, зачем-то, ярко-красной химической краской — червонная масть.
Сердце.
Фигаро сконцентрировался, и, подстроившись под очередную эфирную «волну», использовал ее силу для усиления собственного заклятья-кинетика.
Эффект превзошел все ожидания: дно бочки буквально взорвалось. Из темного отверстия за ним пахнуло влагой и ржавчиной. Пыль осела, и следователь увидел, что фальш-бочка заканчивается аккуратной круглой дверью из неизвестного Фигаро серого металла. Сальдо, наверное, сразу бы признал «вечный свинец» — алхимический сплав, что способен выдержать плевок кикиморы, но следователя волновало совсем другое: полный набор Запирающих символов на дверной плите.
Дверь была запечатана колдовством, и открыть ее могло только колдовство. Какое — знал лишь тот, кто наложил на дверь заклятье, а он, как подозревал и надеялся Фигаро, еще не пришел в себя, и, к тому же, скорее всего, вообще ни черта не помнил об этой двери.
Следователь сел на пол, обхватил голову руками и задумался.
Можно, конечно, было попробовать расплавить стену шаровыми молниями. Артур-Зигфрид Медичи, он же Мерлин Первый так бы и поступил: снес бы к едрене фене эту дверь вместе со стеной. Проблема была лишь в том, что здесь и сейчас был лишь Александер Фигаро, старший следователь ДДД.
Он, однако, честно попробовал.
Кинетики — даже самые сильные — не оказали ни на дверь ни на стены вокруг сколь-нибудь заметного действия. Шаровая молния выщербила из кладки довольно большой кусок, чем поначалу страшно обрадовала Фигаро, но простой расчет показал, что стену толщиной полтора метра он будет долбить шаровыми молниями часа четыре.
Тогда следователь решился на отчаянный шаг.
Ни на что особо не надеясь, он принялся выворачивать карманы. Нужное ему нашлось в куртке: увядший и свалявшийся в зеленый комочек стебель.
Разрыв-трава.
Секунду помедлив, Фигаро бросил стебель в под язык, возложил руки на дверную плиту и пробубнил:
— Ржа, вода, трещины-затрещины, разрыв-трава, отворяй ворота!
Следователь ожидал всякого, но только не такого эффекта, который последовал за его заговором.
Дверь застонала всеми сочленениями, скрипнула и развалилась на две части, рухнувшие на пол — Фигаро едва успел отскочить в сторону.
— Ого, — прошептал он, — ого-го. Никогда, никогда не недооценивайте народное колдовство… Так, и что тут у нас?
…за дверью открылась черная дыра, из которой тянуло нездоровым горячим сквозняком, оставляющим на губах привкус железа. Фигаро увидел коридор облицованный белым камнем, резко уходящий вниз, широкие ступеньки и свет — тусклый, зеленоватый, но вполне заметный: слабо светился камень стен. Мрамор из Дальней Хляби.
— Вот оно что… — следователь скрипнул зубами. — Да тут все пропитано колдовством. Ладно, попробуем так…
Он достал из кармана монетку и бросил ее вниз. Монетка, щелкая, проскакала по ступенькам… и ничего не произошло.
— Никаких ловушек? Или никаких ловушек, которые купились бы на такой тупой трюк? Что ж, если я умру, пусть считают меня героем, что ли…
Он сжал кулаки, и ступил на первую ступеньку.
* * *
— Вот, — Сальдо вынул иглу из вены Оберна, — это отрубит его, минимум, до утра. Надеюсь на это… Нет, Гастон, нет! Этот комод хлипкий как воздушный змей. Возьмите лучше шкаф.
— А вы не хотите помочь мне его перетащить? — Гастон, злобно шипя, толкал комод к двери, где уже собралась немаленькая баррикада из мебели. — Он, вообще-то тяже…
