все передо мной. Поэтому мне важно было сейчас знать, как отреагировала она, и, надо признать, меня удовлетворило то, что я увидел. Голос моей детки дрогнул, а сама она поспешила отвести взгляд, быстро-быстро заморгав. Она расстроилась тоже. Это радует, ведь это значит, что в какой-то мере она надеялась и приняла, что мы будем вместе.
Я продолжал из раза в раз пытаться достучаться до нее и сегодня я старался еще больше. Было сложно, ведь авторитет отца строился годами, как фундамент, сквозь который пробиться очень сложно, но любовь преодолевает все преграды. Любя нет ничего невозможного, нужно только верить и добиваться своей цели вместе.
Скай хотела быть со мной, хотела быть счастливой с тем, к кому тянулось ее сердце и винить ее в этом было бы бесчеловечно. Я до сих пор не понимаю, как можно в двадцать первом веке требовать у своей дочери выйти за кого-то, да еще и из корыстных побуждений. Как же свобода воли? Свобода самовыражения и выбора? В семье Гамильтон видимо об этом никто никогда не слышал о таких понятиях. Я никогда в жизни, будь у меня дочь, не диктовал бы ей кого любить и от кого рожать детей. Это ее жизнь, она должна совершать свои ошибки, должна выбирать, творить свою судьбу сама. Я был бы рядом с ней, помогал поддерживал, когда ей это нужно было бы, но никак не делал бы из нее марионетку. Я каждый раз, видя сомнения Скай, диву давался, как можно было позволять ей так собой манипулировать? Она наивна, видимо воспитывалась именно так, сразу, чтобы у нее и в мыслях не было сопротивлений, но на ее жизненном пути появился я. Кажется постепенно моя малышка научилась слышать меня, она согласилась пойти к отцу и все рассказать ему. Я был ей благодарен за веру в нас, за веру в меня, за доверие, за смелость, которую она проявляет. Хоть я и не понимаю до конца, но я вижу, как ей сложно идти против отца, делать что-то, что он не одобрит. Но такова жизнь, если ты хочешь быть счастливой порой нужно пойти против течения. Главное я видел, что она хочет быть со мной, что все эти сопротивления — это лишь страх быть непонятной отцом, а он первый авторитет в жизни. Чувства ко мне есть, и они заставляют ее бороться, а значит она не такая трусиха, она может быть бойцом.
С тяжелым сердцем мы разошлись по домам. Скай предстоял сложный разговор с отцом, а мне не менее сложное ожидание. Я ненавижу его. Ты ничего не можешь сделать, часы идут медленно, словно черепаха. Я посидел. Поел. Принял душ. Отжался. Сделал зарядку. Бездумно пощелкал триста каналов по телевизору и пошел на второй круг.
Долбанное ожидание, оно убивает сильнее, чем если бы я стоял рядом и знал о том, что между ними происходит. Решил снова пойти в душ, самое смешное из-за напряжения даже подрочить не хотелось, а это бы хоть немного расслабило меня. Я вышел из душа, мокрый, обернутый одним полотенцем на бедрах, как увидел, что телефон загорелся. Я быстро подскочил к нему, чувствуя, как сильно усилилось сердцебиение. Руки тряслись, адреналин зашкаливал, но стоило мне прочитать смс, как внутри что-то оборвалось. Я стоял перечитывая, не веря, что она очередной раз струсила. Ступор сменился возмущением, которое стремительно заменялось гневом, безудержным, уничтожающим весь здравый смысл внутри меня. Я изо всех сил бросил телефон в стену, а тот естественно сразу же разбился в щепки. Господи, как можно быть такой трусливой? Вечно прячет голову в песок, боится даже пискнуть в сторону своего папаши! Как? Как можно быть такой? Я тяжело дышал, а воздуха словно не хватало, перекрыли, закрутили винтик и хоть ты задыхайся. Злость стремительно просто заполняла мою чашу терпения, а после та лопнула, и я изо всех сил швырнул в след за телефоном и небольшой журнальный столик. Он полетел в стену, на которой висела картина, но, как и следовало ожидать, она так же рухнула вниз разлетаясь на части.
Я так тяжело дышал, что можно было подумать, что я пол часа бегал на полной скорости, грудь ходила ходуном, а мысли разбегались одна от другой. Нет, это должно прекратиться, я устал уже играть в эти идиотские игры. Мне эта трусость сидит поперек горла и если в ней нет ни капли смелости, то моей хватит на нас двоих.
Я стал спешно одеваться, желая закончить уже это все и самому лично высказать мистеру Гамильтону все, что у меня накипело и все, что должна была сказать Скай. Я должна сама, я сама… Да ты ни хрена сама не можешь! — вертелось в моей голове.
Ехал я к их дому нарушая практически все правила дорожного движения, дважды проехав на красный и один раз пересек двойную сплошную, чтобы свернуть там, где этого делать нельзя. С мерзким визгом резины я остановился у их огромного дома. Мне еще предстояло преодолеть длинный путь от машины до двери, но я был полон решимости. На-до-е-ло!
Скай словно чувствовала что я где-то рядом и, по иронии судьбы, именно она открыла мне дверь, при этом искренне удивляясь, что я тут делаю.
― Свали с дороги, я к твоему отцу, рассказать ему все, мне твоя трусость поперек горла стоит уже! ― зло процедил я сквозь зубы, при этом двумя пальцами я тычу себе в горло, жестами показывая насколько все плохо.
Но Скай пока что была не готова к этому, она буквально вытолкнула меня на улицу, выходя вместе со мной и закрывая за собой дверь.
― Ты с ума сошел?!
― Я? С ума? Да, черт возьми, Скай! Уже который раз, в ответственный и важный для нас момент, ты трусливо поджимаешь хвост! Если ты такая трусливая, то моего безрассудства хватит на двоих! Я устал прятаться, я устал уговаривать тебя, сколько можно?! Я скажу ему правду и мне уже все равно будет, даже если он, черт подери, закопает меня живьем!
― Тебе совсем наплевать, что я думаю? Не смей этого делать! ― искренне возмущалась она.
― Именно потому, что мне не наплевать на нас, на то, что в глубине души ты хочешь быть со мной, но боишься, я и иду туда! Он должен знать! Даже если он будет против нашего союза, я буду бороться!
― Я тебя не прощу, если ты сделаешь это!
― А я не прощу
