Появившись тридцать с лишним лет спустя в этих местах, Тициан обнаружил, что стены церкви, створки органа и трапезная украшены картинами на библейские темы поработавшего здесь тосканского живописца делла Порта — ученика известного приверженца «новой манеры» Сальвиати, который также оставил заметный след в Венеции. Некоторые исследователи склонны считать, что заказчик настоял на том, чтобы новые работы мастера составляли бы единое целое с имеющейся в церкви живописью и стилистически соответствовали «новой манере». С этим трудно согласиться, зная характер Тициана. Навряд ли заказчик смог бы оказать хоть какое-то давление на него, а тем более вынудить мастера пойти на принятие решения, которое шло бы вразрез с его собственными убеждениями или противоречило его вкусам. Принудить Тициана к чему-либо не осмеливался даже император Карл, а уж тем паче настоятель скромного монастыря.
Действительно, три выполненных им панно — «Жертвоприношение Авраама», «Каин и Авель», «Давид и Голиаф» (Венеция, ризница церкви Санта-Мария делла Салюте) — с их гигантскими фигурами в неожиданных ракурсах на фоне грозового неба преисполнены пафоса напряженной борьбы, динамики и страсти. Это всегда было свойственно Тициану, когда он брался за написание крупных монументальных творений. Когда эти три панно были вставлены в резные позолоченные рамы по эскизу автора и закреплены на потолке церкви Санто-Спирито, они произвели сногсшибательный эффект кажущейся трехмерностью огромных фигур и затмили всю живопись, что была в церкви. Нечто подобное произошло однажды в Сикстинской капелле, когда был открыт плафон, расписанный Микеланджело. Своей мощью его фрески заглушили прекрасные работы Перуджино, Боттичелли, Гирландайо и Синьорелли, украшавшие стены той же капеллы. Тициан снова одержал победу в состязании с адептами «новой манеры».
Благодаря его новым творениям затерявшийся в лагуне островок обрел такую громкую известность, что там побывало чуть ли не полгорода. Восторг венецианцев образно выразил уже упоминавшийся Боскини в своем двустишии:
О как прекрасны эти формы,И сколько живости в движенье!
Во время своего второго визита в Венецию в 1567 году теоретик и приверженец «новой манеры» Вазари побывал на острове Санто-Спирито и посетил монастырь, заказ которого в свое время не был им выполнен. Он высоко отозвался о работе Тициана, отметив, что его плафонные панно написаны «с огромной тщательностью и искусством, словно бы увиденными снизу». Сохранилось большое количество их графических воспроизведений и копий, в том числе работы Лефевра, Пиранезе, Рубенса и Ван Дейка.
Для главного алтаря Тицианом была написана большая картина «Сошествие Святого Духа». Ее первый вариант не был принят заказчиком, отказавшимся от оплаты под тем предлогом, что работа покрылась плесенью и выцвела из-за допущенных технических ошибок. Тициан вынужден был искать защиту у высшей церковной власти, о чем свидетельствует его письмо кардиналу Алессандро Фарнезе в декабре 1544 года. Истинная же причина конфликта в другом. В те годы в церковных кругах разгорелась оживленная дискуссия вокруг толкования догмата о троичности божественной ипостаси. Сам того не желая, Тициан неожиданно оказался вовлеченным в мало интересующие его богословские споры. Ему пришлось переписывать полотно, оставив неизменным свое толкование Святого Духа в образе голубя. Бог-Отец явлен в виде языков пламени поверх фигур на картине, на которые снизошла Господня благодать. Компактная группа апостолов и святых вокруг Богоматери образует некую пирамиду, вершиной которой является влетающий голубь. Обрамлением пространства служит мощное арочное перекрытие, подсказанное другом Сансовино. Однако богословская полемика все же сказалась на картине, и в отличие от других работ в той же церкви она выглядит суховато.
Теперь мысли Тициана были о другом. В канцелярии дожа он узнал, что вскоре в Парму отправится официальная делегация, чтобы представлять Венецию на встрече папы Павла III с императором Карлом V. В состав делегации по приказу дожа включен и он. И это знаменательно — республике святого Марка важно не ударить в грязь лицом и быть достойно представленной, а Тициан — это ее слава и живая история. Видимо, в канцелярии дожа была памятна успешная дипломатическая миссия живописца Джентиле Беллини при дворе турецкого султана в Константинополе.
Встреча состоялась в июне 1543 года в городке Буссето под Пармой, родовом владении семейства Фарнезе. Целью ее была совместная выработка действенных мер, чтобы остановить распространение ереси, подрывающей устои католицизма. Но Тициан был вынужден выехать в начале апреля, чтобы встретить папу в Болонье. Путь пролегал через Феррару, с которой было связано много дорогих воспоминаний. Новый правитель Этторе II д'Эсте был женат на принцессе Ренате, свояченице Франциска I, который возвел его в ранг герцога Шартрского. Молодой герцог продолжил дело отца и деда, занимаясь благоустройством города, но в нем не было той истинной любви к искусству, что отличала его отца Альфонсо д'Эсте. Тициан посетил дом покойного Ариосто, дети которого потихоньку разбазаривали отцовское состояние и не торопились заняться чем-то серьезным. Он понял, что больше делать здесь ему нечего, и в Феррару уже не возвращался.
В Болонье Тициан был представлен папе его внуком кардиналом Алессандро Фарнезе. Понтифик выглядел осунувшимся и согбенным старцем, и мастер с трудом узнал в нем того статного сухопарого кардинала Фарнезе с гладко выбритым лицом, которого он впервые увидел тринадцать лет назад на торжествах по случаю коронации Карла V. Сохранились лишь живость и пронзительность взгляда — глаза папы напоминали сверлящие буравчики. Павел III ласково принял художника и тепло отозвался о портрете любимого внука Рануччо Фарнезе. В беседе он говорил о себе во множественном лице и перемежал речь латынью. Выразив желание позировать, папа благословил Тициана костлявой рукой, добавив, что теперь после цветущей молодости перед ним предстанет старость. Тициан хотел было возразить, но папа остановил его жестом и громко произнес, дабы слышали все остальные, присутствующие на аудиенции кардиналы и придворные:
— Senectus ipsa morbus. Старость сама по себе — болезнь, но мы пока здоровы и по милости Господней полны сил.
Не без волнения Тициан приступил к работе. Ему еще не приходилось писать портрет папы с натуры. Когда-то в молодости на одной из первых заказных работ он нарисовал профильный портрет папы Алессандро VI Борджиа по литографии. Теперь же перед ним во плоти живой понтифик, на которого работает сам Микеланджело. Кардинал Алессандро Фарнезе сообщил ему вскользь, что его дед остался недоволен своим портретом, написанным Дель Пьомбо. Что ж, не впервой Тициану приходится помериться силами с соперником, кем бы тот ни был.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
