В прочее время от досугов своих занимался сочинением и оказыванием проповедей на господские праздники, высокоторжественные и некоторые воскресные дни, упражнялся в переводах Бурдалу и Блера с французского на российский язык; приуготовил учителем для кадьякского училища иеродиакона Нектария, который имеет великую охоту и способность к наукам, особенно к механике. До приезда моего он сам без руководства других выучил грамматику российскую; таким же образом выучился сам делать и часы стенные. Я ему показал первоначальные основания прочих наук: арифметики, истории и географии, обучается еще и французскому языку.
А 1805 года открыл Кадьякское училище, разделив на два класса. В первом 30 [учеников] обучаются словесному чтению, письму, правилам для учащихся и краткому катехизису. Во втором 20 — грамматике российской, арифметике, священной и светской историям и географии. Кроме наук не забыты и предметы, относящиеся до хозяйственной части: занимаются вместо отдыха, как приуготовлять огороды, садить и сеять овощи, полоть, собирать нужные травы, коренья и удить рыбу. Есть отделение для сапожного и башмачного искусств.
Для сего малого возрастающего Российско-Американского вертограда необходимо нужно благотворительное окропление свыше; почему Америко-Кадьякская церковь, обратив умиленный свой взор к российскому сиону, благоговейно взывает тебе: Святейший архипастырь! Восстани севере и юже и повей в вертограде сем, да потекут ароматы твоя для большей пользы новопросвещаемого сего края.
Аз же, уповая на неизреченное милосердие твое, дерзаю и сие изрещи: аще воззову в день скорби моея, услыши мя, и изыми мя, не забуди мене до конца.
Вашего Святейшего и проч. 1805 года, июня 1 дня, Кадьяк.
Великодушный митрополит! (секретно)
После достоверного известия о несчастном разбитии компанейского судна Феникс, на коем отправился из Охотска Преосвященный епископ кадьякский Иоасаф, происходило с оставшимся здесь духовенством следующее.
Кроме внушения алеутам многих укоризненных нелепостей, кои только могли быть выдуманы со стороны компании к посрамлению чести духовных, из зависти по причине великой любви младенчествующего народа к своим просветителям правитель Баранов, проразумевая из того умаление своей власти над изнуренными от разных работ и налогов компанейских американцами, 1800 года июля 14 дня присланным к эконому духовной миссии монаху Герману письмом запрещал духовным иметь обращение с американцами и велел отгонять всех тех, кои по долгу проповедников приласканы были.
В силу высочайшего манифеста, в 1796 году состоявшегося, народ кадьякский за дальними от компании посылками и за другими ее недосугами еще не был приведен к присяге в верности российскому престолу; для того иеромонах Афанасий 1801 года генваря 1 дня просил на то позволения у Баранова, за что самое иеромонах оный был обруган и выгнан вон с запрещением, чтоб и впредь не ходил. Потом собралось с некоторых жил со своими тоенами человек до двадцати просить Баранова, дабы он их освободил от дальних разъездов Ситхинской партии, обещеваясь производить промыслы около своих жил, но были прогнаны при жестоких угрозах, да и приказано быть всем готовым на весну в поход; чем они, безмерно огорчась, с отчаянием осмелились объявить духовной миссии, что они в партию ехать не хотят потому, что у них там многие родственники померли и иные жила опустели; а если Баранов будет за то их убивать, то они привезли с собою новые парки, прося духовных, чтоб они в сих новых парках после похоронили и были свидетелями тому невинному убийству. Что видя, духовные и при собрании г-д офицеров, штурмана Талина и переводчика духовной миссии Прянишникова, со ужасом то слушая, старались уговаривать их в великодушном перенесении всех тягостных приключений, уверяли притом высокомонаршими милостями; и, едва утешивши, предложили о присяге в верности государю, на что они охотно согласились и обещались во всем слушаться. Посему они в сопровождении теми офицерами в церковь были к присяге иеромонахом Афанасием приведены. По выходе из церкви, когда начали только садиться в свои байдарки, помощник правителя Баранова Кусков с своими промышленными, схватя одного из них, знакомого тоена, отвел в компанейскую казарму и, оковав железами, посадил в темный чулан, где не только окна, но скважины были забиты. Да и за другими ездили с ружьями в погоню на байдаре, но никого не поймали.
После сего происшествия Баранов хотел, так же схватя, посадить другого тоена, крестника архиерейского, который по дружбе приехал к духовным. Что самое приметя, думали они его проводить ночью, но, опасаясь, сперва иеромонах Афанасий велел вынести свою байдарку, сам пошел к оной и хотел только проехать некоторое расстояние; вдруг промышленные по приказанию правителя Баранова, остановив байдарку, схватили иеромонаха, сам же Баранов в самой великой запальчивости начал ругать, называя беглым господским человеком, а духовных всех и двух вышеупомянутых офицеров — бунтовщиками. При таковом неприятном происшествии монах Герман просил Баранова объявить порядочно без всяких ругательств причину своего неудовольствия. Правитель же с криком говорил: "Вот! вы нашли какую-то присягу, развратили всех американцев". Смиренный старец ответствовал: "Высочайший манифест публикован всем; и что если незаконно духовною миссиею сделано, то лучше бы представить в правительство, где все законно могло быть рассмотрено". Но Баранов, не внимая ему, кричал: "Какой вам манифест? Какой вам суд?" И в самом пылком жару гнева разнообразно грозил, чтоб никто к ним не ходил, да и они никуда выйти не могли. Почему тогда в великом находились страхе и только ожидали, что промышленные по приказанию Баранова или потащут куда, или начнут бить. И едва осмелились с берега идти в свой дом, около коего потом немалое время видали промышленных с ружьями. По таковой причине не смели свободно выходить даже в церковь, а в своем доме отправляли все церковные службы более года, а сверх того, и по сумнению в верности ради запрещения присяги.
Когда же наставало время собираться в партию для промысла бобров, тогда Кусков вооружил байдару не только ружьями, но и пушкою, ездил на жила к тем, кои были приведены к присяге, а для большей славы приказано было партовщику Кандакову ехать впереди, который, подъезжая с непристойным ругательством и разными насмешками в укоризну духовных, кричал громогласно: "Встречайте, попы едут да Осип (так называли переводчика) приводить вас к присяге!" И когда на берег от байдары выносили руль, в то время кричали все: "Вот вам крест — прикладывайтесь!" Да и какие делали островитянам озлобления, насилия и бесчинства, о том стыдно и упоминать.
Баранов наложил злодеянию сему личину, что будто американцы по наущению духовных и вышеупомянутых офицеров взбунтовались и хотели всех побить русских, чего будто бы опасаясь, в том своем походе Кусков набрал аманатов. После сего Баранов всеми мерами старался притеснять духовных как в заготовлении кормовых припасов, так и в других для жизни потребных вещах.
1802 года на Святую Пасху присланный от Баранова пьяный промышленный Чернов с великою грубостию приказывал именем Баранова иеродиакону Нектарию отпереть колокольню. Иеродиакон не хотел им отдать ключа потому, что церковь одним замком заперта, да и колокол большой разбит; то вышеупомянутый промышленный с азартом грозил вытащить его насильно или выломать у колокольни окна. Между тем переводчик Прянишников по болезни своей просил запискою иеромонаха и иеродиакона осенить дом его Святым крестом. Когда они лишь только пришли, то, вдруг прибежав, Баранов с своими промышленными в самом сильном жару гнева срамно кричал, ругал, грозил иеромонаха, посадя в байдарку, отправить в неизвестное место, иеродиакона, с великим азартом схватя за грудь, хотел повесить на колокольню. Чего он устрашась, принужден был отдать церковный ключ. При всех таковых дерзостях промышленные в надежде на своего правителя говаривали: "До Бога высоко, а до царя далеко, только б был здоров наш начальник".
По вышеописанным всем обстоятельствам уже как американцы не смели явно ходить к духовным, так и духовные опасались иметь с ними по должности своей обращение, в коем они находили удобный случай внушать им христианское учение. Успех духовной миссии не соответствует предполагаемому чаянию. Ибо земляки наши, обязавшиеся служить в компании, по большей части испорченных нравов, как сам здешний правитель беспрестанно в разговорах аттестует их народом с Камы да с Волги; а американцы отягчены беспрерывными работами и так раздражены, что везде, где только начинают заводить заселение, навлекают на себя ненависть [других племен]. Даже у отдаленных окрестных народов имя русских сделалось ненавистным. Женщины еще в утробе, а иногда и после, убивают младенцев для того, чтобы избавить их от мучения компании. Текущего года зимою на жилах острова Шалитока матери от 8 до 10 лет ребят нарочито не стали кормить и голодом уморили, чтоб не были работниками русских [т. е. компании].
