Луначарский снова прервал свои воспоминания и стал читать вопросы в партийной анкете. «С какого времени состоите в ВКП(б)?» На этот вопрос ему трудно было ответить конкретной датой, потому что оформление его членства в партии шло сложными путями, совпадая по времени с процессом становления самой партии. В каком-то смысле он занимался марксистской, революционной и пропагандистской деятельностью еще до создания партии. Подумав, написал ответ: «С основания».
Ночью он спал тревожно. Ему все время казалось, что он проспал. Он открывал глаза и испуганно глядел на часы. Снилось ему сначала какое-то парижское варьете, где он с Лениным и Надеждой Константиновной слушает выступление шансонье Монтегю, исполняющего рабочие и революционные песни. Потом Ленин и Крупская исчезают, и он оказывается в каком-то московском варьете, где выступает некий маэстро — маг, иллюзионист, гипнотизер, превращающий бумажки в деньги и разбрасывающий их среди ошарашенных зрителей. В голове мелькнула мысль: а ведь это варьете находится в моем ведении, и отвечать за все это безобразие — мне. Он с ужасом просыпается и с облегчением вспоминает, что уже давно не нарком просвещения и что варьете ему не подчиняется. Лишь потом осознает, что никакого варьете и никакого маэстро вообще не существует, это какая-то мифическая история, о которой он слышал от кого-то. Пли кто-то из писателей читал ему отрывок из своего романа, где был описан этот странный эпизод…
Партсобрание назначили на 11 утра в Институте Красной профессуры. Анатолий Васильевич проснулся в начале седьмого, поворочался с боку на бок, затем встал тихо, чтобы не будить жену, оделся и прошел в столовую. Есть не хотелось, но день ожидался трудный, и он решил съесть что-нибудь. В столовой в буфете отыскал хлеб и варенье, прошел в кухню и там позавтракал. Ел сосредоточенно, не в пример обычной своей манере, и на сей раз за едой ничего не читал. Все-таки хозяйство ведется у нас бог знает как плохо, подумал он. Впрочем… как говорят на его родной Полтавщине, бачили очи, що купували… Вольно же ему было во второй раз жениться на красавице актрисе… Он отогнал от себя эти мысли и решил сосредоточиться на главном.
Сегодня на Волхонке в Комакадемии должна состояться чистка. Вчера чистили Емельяна Ярославского, и, нужно сказать, очень жестко. Однако в партии оставили…
Все это, впрочем, сантименты. Сейчас не до воспоминаний и следует подумать над тем, как подготовиться к сегодняшнему партсобранию. Что нужно вспомнить? Что записать? Чистка в наше время — дело серьезное. Он верно решил, что следует записать основные эпизоды биографии, даты жизни и работы, и вчера вечером кое-что сделал в этом отношении. Могут что-нибудь спросить, он может растеряться и не вспомнить…
Он сел за письменный стол и снова стал вспоминать и записывать.
Исписанный лист сложил вчетверо, хотел положить в карман пиджака, но отвлекся мыслью и так и забыл запись основных дат своей жизни на письменном столе…
Луначарский вышел из дома. Было раннее утро. Над Замоскворечьем вставало солнце. Тверская улица еще немноголюдна. До заседания оставалось около трех часов. На улице думалось легче, чем в кабинете. Вообще-то говоря, сама по себе чистка, видимо, полезна. В ней воплощена идея постоянной критики и самокритики, неуспокоенности на достигнутом, идея вечного обновления и совершенствования партии и ее кадров. И хорошо, что чистка касается всех, даже самых авторитетных членов партии. И хорошо, что это делается на открытом собрании и что каждый партиец, и даже каждый беспартийный, может встать и сказать о недостатках, о просчетах, о зазнайстве или комчванстве, или о либерализме и утрате бдительности…
Все-таки это ненормально, что Ярославский вчера хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег… Некоторые карьеристы превращают чистку в проработку, даже в избиение партийных кадров. А если так обстоит дело, то нужна ли чистка? Чистка — это страшные психологические перегрузки для людей, многие годы отдававших себя напряженной, а порою и опасной работе. Но, может быть, таким способом партия предотвращает отрыв ее членов от народа, от жизни, возможность перерождения отдельных ее членов? Однако зачем для этого чистка? Если такая опасность возникает и товарищи по партии это замечают, то человека и его конкретные поступки и нужно обсудить.
Почему обязательно нужна кампания? Не превратится ли это в средство отстранения старых ленинских кадров партии? Ведь только эти кадры и могут обеспечить преемственность традиций в партии. Однако никакие прошлые заслуги не должны давать партийцу право на вседозволенность и всепрощение. Партия должна себя проверять и блюсти в своих рядах своеобразную социальную гигиену. И все же проводят чистку на практике далеко не всегда верно. Ведь не случайно он, Луначарский, прошедший большой и трудный путь революционера, он, соратник Ленина, сегодня так волнуется и ему так не по себе. А ведь он ни в чем не виноват, за ним нет никаких проступков перед партией и перед народом. И все равно неспокойно.
Ему предоставят слово, а потом будут выступать все, кто захочет. Однако несколько выступлений заранее подготовлены. Ему это передали. Роли распределены. Одни будут говорить о его эстетических ошибках, другие — о философских, третьи — о политических, четвертые — о литературоведческих. Неужели всю жизнь он только и делал ошибки?! Неужели ничего доброго и полезного не совершил? Вся жизнь была полна забот, работы, самоотречения, а итог — сплошные ошибки? Верная ленинская идея критики и самокритики, видимо, обрела ныне свое жесткое воплощение. Неслучайно именно грубость отмечает в Сталине ленинское завещание!
Я Сталина чем-то раздражаю. Я никогда не входил в его окружение, и я слишком много знаю о Ленине и его реальном отношении… Ну вот, я уже перешел на личность Сталина… Из-за того, что меня должны сегодня обсуждать и критиковать, я начинаю критиковать Сталина, как будто он режиссер того спектакля, который сегодня будет сыгран. Нельзя переходить на личности. Нельзя даже в отчаянии разрешать себе обижаться на партию и ее руководителей. Нужна самодисциплина. Нельзя распускаться и превращаться в обывателя, который в переполненном трамвае на замечание пассажира отвечает ему: «Сам дурак». Мы, старые партийцы, должны показать пример уважения к критике и пример самокритики, мы должны новому поколению передать эстафету ленинских принципов внутрипартийного требовательного и товарищеского отношения друг к другу… Так, так, так… Теперь я знаю, что делать…
Он вдруг заметил, что находится на Красной площади. Голубые ели отражались в мраморе мавзолея. Луначарский вдруг отвлекся от печальных мыслей и подумал: как торжественно решил Щусев архитектурную задачу этого траурного сооружения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
