Сам город к вечеру 22 июня стал превращаться в военный лагерь. Горком комсомола смог вызвать 300 комсомольцев, и это – в солнечный воскресный день, когда многие отдыхали за пределами города, смог обеспечить их красными повязками и отправить в помощь милиции для охраны города. На первых порах опорой стали курсанты межкраевой школы НКГБ-НКВД, прибывающие с западных областей пограничники и милиция, а затем прибывшие в город курсанты и руководящий состав Минской и Гродненской школ милиции. 23 июня начали формироваться истребительные отряды для борьбы с диверсантами и борьбы с танками. Курсанты межкраевой школы были разбиты на сотни и с 25 июня уже были выведены за город (в том же Витебске формирование отрядов народного ополчения для обороны города началось 5–6 июля, а в Гомеле – с 9 июля). Были сформированы группы сотрудников-чекистов и милиции, которые направлялись в западные районы области для организации местных истребительных и партизанских отрядов.
Важное в том, что могилевчане сумели эвакуировать все промышленные предприятия, весь подвижной железнодорожный состав, в том числе и паровозы, которые подлежали ремонту. Могилев является единственном городом, где фашисты потерпели «предбоевое поражение». Сами немцы полагали, что с ходу займут Могилев, применив свою обычную тактику: через массированные бомбардировки по указанным целям и через панику, посеянную засланными паникерами и замаскировавшимися предателями, через действия парашютистов-диверсантов. Могилевчане своими силами сорвали коварные планы врага. Можно представить масштаб диверсионной войны, когда только по линии НКГБ было обезврежено более 900 диверсантов, а милицией – 150. Их было очень много, поэтому через некоторое время был отдан приказ о расстреле диверсантов и указателей целей (ракетчиков) на месте. Через город шли огромные потоки беженцев, немцы пытались использовать и этот канал для засылки диверсантов, но была налажена четкая работа милиции, когда при малейшем сомнении подозреваемых задерживали, не обращая внимания на чины и звания. Так, 29 июня группа диверсантов в форме НКВД проникла на улицы города, но тут же была обнаружена оперативными работниками, блокирована и уничтожена. Даже захваченные в плен немецкие летчики были одеты в форму советских бойцов, чтобы было легче затеряться среди местного населения. 19–22 июля НКГБ дважды в ночное время провел тотальную проверку всех жителей города, в ходе которых выявили большую группу диверсантов и ракетчиков. Тем самым локальные очаги панического настроения быстро локализовались и ликвидировались.
Первыми сбежали из города, оставив рабочие места, работники торговли и общепита (почему-то это картина типична для всех городов, в том числе и Москвы, когда там 19 октября 1941 года было объявлено осадное положение). Четко сработал горком комсомола, который бросил клич, и молодые люди, студенты учебных заведений стали за прилавки магазинов, стали работниками ресторанов и столовых, да так, что жители города не заметили перемен. В городе не возникало положения, когда мародеры и диверсанты «правили бал». Можно как-то понять такую ситуацию в Белостоке, но как можно было допустить ее в Минске 26 июня?
Город жил напряженной, суровой жизнью, порой сдавали нервы даже у некоторых военных. Так, начальник штаба МПВО Сергиевский, узнав о первом бое еще на подступах к Могилеву, поднял панику, что немецкие танки в городе, и пытался объявить об этом по радио… Сбежавшего Сергиевского задержали, судили и расстреляли. И это подействовало на многих. Будоражило в городе обстановку и республиканское руководство. Не позднее 24 июня появились в Могилеве К.П. Пономаренко и командующий Западным фронтом Д.Г. Павлов, правительство прибыло 25 июня. Правительство и работники ЦК покинули Могилев на 25 машинах под усиленной охраной не позднее 3 июля, что наблюдали многие жители. Но, несмотря на бегство вслед за правительством областного руководства и некоторых лиц районного масштаба, город готовился к обороне.
С прибытием 27 июня в город первых военных во главе с командиром 61-го стрелкового корпуса генерал-майором Ф.А. Бакуниным началась активная работа по организации обороны Могилева, созданию защитных сооружений, противотанковых рвов, окопов, траншей, бункеров, надолбов. По сути, начало обороны Могилева следует исчислять датой не позднее 1 июля 1941 года, когда к городским истребительным отрядам добавились военные подразделения, которые, не вступая в затяжные бои, наносили врагу из засад удары на дальних подступах к городу, вели разведку, захватывали вооружение и боеприпасы, создавали лесные завалы, взрывали мосты и минировали пути продвижения противника, тем самым, давая возможность горожанам воздвигнуть оборонительные сооружения.
Немало героических картин боевых действий есть в архивах. Так, на левом берегу Березины, на минском направлении, 4–5 июля на реке Друть насмерть стояли артиллеристы под командованием капитана Хигрина, который за эти бои получил звание Героя (посмертно). 6–7 июля развернулись жестокие бои в сражении за городской поселок Белынычи (для примера – два дня оборонялись Витебск и Смоленск), который несколько раз переходил из рук в руки, и в обороне которого принимал активное участие сводный отряд сотрудников райотдела милиции. В этих боях сражался и 51-й танковый полк под командованием И.И. Якубовского (одного из четырех будущих Дважды Героев Советского Союза, маршала Советского Союза, уроженца Белоруссии).
Начиная с 28 июня, по плану Бакунина, город начинает превращаться в неприступную крепость. Каждый день до 40 тыс. человек выходит на рытье окопов, траншей, причем и из близлежащих сел, да и беженцы. Их протяженность составила около 25 км. Город был опоясан противотанковым рвом. Люди работали под непрерывными бомбежками при недостатке шанцевого инструмента и днем, и ночью. Помогали даже десятилетние дети, которые из ближайших деревень привозили на лошадях молоко и другие продукты на передовые позиции. Инженерные работы были закончены к 7 июля. Таков вклад населения в подготовку к обороне Могилева и во время обороны.
Последним покидал город сводный полк майора Катюшина в ночь с 27 на 28 июля. Эту дату и следует считать датой окончания обороны Могилева, а не 26 июля.
Почему Могилев не стал городом-героем?В городе периодически возникают акции по ходатайству о достойной оценке обороны Могилева, но они быстро затихают, потому что при всем обилии публикаций подлинной истории обороны города не существует. Еще не названы все истинные организаторы обороны Могилева, не сняты ложные обвинения с отдельных лиц и не названы виновные в этом. Даже когда об обороне Могилева заговорили в открытую вслед за Константином Симоновым, активизировал свою деятельность и круг противников, обладавших огромным административным ресурсом. Их деятельность ярко проявляется при рассмотрении организации обороны Могилева с более широких позиций. Например, кажутся непонятными приказы, которые поступали 13-й армии, 61-му стрелковому корпусу, противоречащие общепринятой тактике поведения войск, которым угрожает окружение (11 июля, затем 15 июля и др.).
К сожалению, командование Западного фронта с помощью сообщников из Ставки сумело переложить свою вину не только на защитников Могилева, но и на 13-ю армию. Эта ложь, к сожалению, фигурирует во многих статьях и монографиях, которая сразу видна, если обратиться к изданному в 2005 году научно-справочному изданию «Великая Отечественная. Действующая армия» и проследить судьбу армий, входивших в начале войны в состав Белорусского военного округа. Между тем 13-я армия вынесла основную тяжесть кровопролитных боев на территории Белоруссии. Мужество и стойкость воинов армии отметил в своем дневнике Ф. Гальдер: «30 июля 1941 года немцы вынуждены ввести новые танковые соединения в районе Кричево, Рославля и впервые отдать приказ об организации обороны».
Представьте себе, что защитники Могилева поступили так, как советуют нынешние «стратеги». По их мнению, город следовало оставить до 16 июля, когда еще сохранялась возможность прорыва окружения в направлении Чаус. Все равно немцы к этому времени форсировали Днепр и захватили правобережную часть Смоленска. Меньшие были бы жертвы, так как, по мнению «пророков», оборона Могилева потеряла бы свое стратегическое значение. А дальше не стесняясь, лгут, что немцы у Могилева оставили небольшой гарнизон. В действительности для окончательного прекращения сопротивления Могилевского гарнизона немцы задействовали 5 дивизий, которые оказались бы у Смоленска. И что было бы дальше?
После выхода из окружения попали в опалу многие организаторы обороны Могилева, в первую очередь командир 61-го СК генерал Ф.А. Бакунин. Его не судили, но карьеру испортили, как и многим другим участникам обороны Могилева, поставив в вину, что он был в окружении. На суде, будь он, могли бы вскрыться очевидные факты. Могилев еще сражался, когда сдали Витебск и Смоленск, у которых больше было сил и возможностей для обороны. А 61-й стрелковый корпус необоснованно расформирован, сам Бакунин не получил никакого нового воинского звания за всю войну, хотя не раз проявлял полководческий талант. Вскоре после окончания войны уволен в запас, а о действиях 61-го корпуса, когда он сражался в окружении на левом берегу Днепра, в историографии Великой Отечественной войны – полное молчание. Аналогична судьба и облвоенкома И.П. Воеводина. После войны он в прежнем звании занимал прежнюю должность и в 1948 году в возрасте 53 лет был отправлен в запас. Еще трагичнее судьба других организаторов обороны города. П.С. Чернышев, подполковник, начальник Могилевского областного управления МКГБ, выходил из окружения вместе с командиром 172-й дивизии с Н.Т. Романовым, попал в плен, смог совершить побег, но все же был уволен из органов МКГБ сразу после Победы с формулировкой о «невозможности дальнейшего использования». Ему было запрещено проживать в Москве и Московской области. Работал директором ФЗО в Кемеровской области, а последнее место работы – начальник отдела подсобных предприятий в Муроме Владимирской области.
