Я разбежался, место есть, заработал крыльями, а уже потом оттолкнулся от земли и пошел набирать высоту, не выворачивая суставы в плечах.
Лес кончился, некоторое время я летел вдоль невероятно высокой горы, пологой с одной стороны и как ножом срезанной по вертикали – с другой. И там, из плоскости, выступает чудовищно огромный барельеф в виде крылатого двуногого быка со скрещенными рогами. Фигура исполнена жуткой экспрессии, я летел вдоль этой фигуры, чувствуя себя комаром, облетающем человека, и не мог представить себе, кому и зачем понадобилось высекать такое невероятно трудоемкое… произведение искусства?.. предмет религиозного культа?..
Мириам и принцесса чирикали на своем птичьи-женском наречии, я слышал в их голосах восторг, но без удивления, так что либо уже видели, хоть и не с такого ракурса, либо слышали во всех подробностях.
– Кому-то знакомо? – спросил я. – Что это?
– Вижу впервые, – ответила Мириам. – Мы с караваном ходили другими дорогами.
– Я тоже не видела, – ответила принцесса. – Красиво, но разве это может сравниться с блеском твоей чешуи? С прекрасными иглами на гребне? С тонкими перепонками на всех четырех лапах?
Мириам поспешно перебила:
– Шумил, ты должен лететь выше.
– Почему? – полюбопытствовал я настороженно и посмотрел вниз с подозрением.
– Во-первых, – важно объяснила она, – никто не достанет стрелой, во-вторых, сверху виднее.
Я буркнул:
– Да ну? И почему мир так устроен…
Мириам заподозрила подвох, замолчала и заранее надулась, принцесса спросила наивно:
– Как?
– Рожденные ползать учат летать крылатых, – объяснил я. – Как думаешь, почему?
Принцесса озадаченно раскрыла глаза, а Мириам надменно выпрямилась и с достоинством смотрела вперед гордо и сурово, как сто королевских дочерей вместе взятых. Ветер красиво трепал ее волосы, словно за нею мчится и не может догнать багровое пламя.
– Я женщина, – произнесла она после паузы, – которая уже начинает ощущать себя частью твоего мерзкого гребня!
– И?
– Потому чувствую, – закончила она, – как лучше лететь. Как правильнее.
– Да, – согласился я, – из тебя выйдет настоящая королева. А рыб учить плавать не пробовала?
Принцесса счастливо хихикнула. Сквозь толщу костяного панциря я, странное дело, чувствовал жар ее небольших детских ягодиц даже сквозь толщу костяной брони, и это наполняет мышцы странным томлением и неясным желанием продлить это чувство, а тонкий аромат духов, что никак не выветрятся, все еще щекочет ноздри даже на таком встречном ветре.
Я шел красиво и мощно в нагретом плотном воздухе, впереди темнеющая синь небосклона, а ниже багрово горят против опускающегося светила на удивление свежие сколы скал. Земля голая, каменистая, но сразу за косогором другой мир: свежая сочная зелень, тучная трава, рощи олив… В озере багровеют перевернутые облака, я проворчал:
– Можно лететь и ночью… Но надо ли?
Принцесса прочирикала живо:
– Как скажешь! Мне с тобой и ночью хорошо, мы сможем…
Мириам поспешно прервала:
– Вики, ты настолько невинна, что лучше не болтай лишнего.
Вики спросила обидчиво:
– А что я сказала?
– Пока ничего, – заверила Мириам нервно, – но по своей невинности еще не отличаешь, что можно, а что еще нельзя. Шумил, если ты устал, можем переночевать на земле…
Я с подозрением смотрел вниз, места достаточно заселенные, равнинные, неприступных гор не видно, а спящего дракона мощный удар копьем в сердце в состоянии отправить в ад.
– Ладно, – прорычал я, – за вас беспокоюсь… Украдут еще ночью! С виду кто поймет, что ты сама еще та зверюка…
Глава 4
Ночь наступает на мир снизу, мы еще долго скользили в закатном солнце, я сам весь в багровом золоте, чешуя горит, как жар, мне уже кажется, что я несусь как раскаленная глыба металла, от меня пышет зноем, а когда снизу начала подниматься тьма, я инстинктивно поднимался выше и выше, уходя от ночи.
Наконец, когда женщины начали повизгивать от холода, я опомнился и резко пошел продавливаться вниз, в теплые потоки. И когда перешел в горизонтальный полет, рассмотрел далеко внизу едва заметные с такой высоты рои искорок, словно в черноте летит рой светлячков, так это выглядит с высоты. Однако за ними разгораются другие огоньки, уже побольше, что остаются на месте. И становится их все больше и больше… Очередная орда степняков совершает ночной набег на соседнее племя, что осмеливается смотреть на ту же степь и ту же траву для своих овец.
И хотя мне, как политику, должно быть приятно смотреть на взаимное ослабление составных частей противника, да и как дракону вообще по фигу, но что-то во мне уже проклюнулось действительно от христианства: все люди – братья, и любая война недопустима, это оскорбление и грех, это преступление…
Воздушные потоки снизу принесли запахи горящего дерева, ткани и даже плоти. Огни в темноте полыхают оранжевые, и лишь потом, затухая, становятся зловеще-багровыми, словно по земле льется кровь.
Я промолчал, все настолько обыденно, что даже не стал обращать внимание женщин на такие пустяки, как война. Мириам все чаще приподнималась, всматривалась, наконец вскрикнула:
– Долина Бекаар!
– Уже? – спросил я.
– Нет, совсем близко! Вон через ту гряду холмов… и вон ту…
Внизу в черноте показалось нечто странное, словно матовые блики в темной траве, я на всякий случай снизился, долго напрягал зрение, пока не сообразил, что вижу.
В ночи при свете факелов и костров стальные доспехи блестят влажно и грозно, как панцири могучих жуков, которым не страшны даже муравьи с их всерассекающими жвалами. Ночь тиха, однако знамена легонько развеваются, словно от гордости и бахвальства, стремясь показать начертанные на их полотнищах девизы и красочные гербы.
– Вы их видите? – спросил я.
– Ничего не видно, – ответила Мириам сердито.
– Только костры, – чирикнула принцесса. – Это костры, да?
– Эх, человеки, – сказал я снисходительно. – Тоже мне, цари природы… там армия на марше. И направляется, что интересно, туда же, куда и мы.
Мириам вскрикнула испуганно:
– Их надо опередить!
– Думаешь, – усомнился я, – все идут траву рвать? Сколько зело больных, однако, в ваших королевствах.
– Не знаю, – огрызнулась она. – Я вообще-то предпочла бы нарвать, пока никто не видит. Мне нужна только карнисса, а не драка за нее!
– Странно, – протянул я, – мне казалось, вы, люди, больше всего знаете толк в драках. И песни у вас о драках, и легенды, и вообще вся жизнь из драк, драчек и драчонок. И драчищ, когда деретесь не сами по себе, а под знаменами своих властелинов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
