было младенца разрыдаться с новой силой. — Так не должно быть!
Боковым зрением без особого энтузиазма наблюдаю, как блондинка решительно обходит распластанное тело Торпа и садится на корточки, шаря рукой под стеллажом — а потом достаёт оттуда взятую с буксира рацию. Очевидно, она выпала, когда хренов герой бросился наперерез твари, чтобы оттолкнуть меня в сторону. Положив крохотный хныкающий свёрток прямо на пол, Энид сосредоточенно сводит брови на переносице и принимается беспорядочно крутить круглые кнопки — но из динамика доносится только монотонный шипящий треск.
Робкая тень надежды, непонятно зачем зародившаяся внутри, стремительно рушится.
Oh merda, да чего мы вообще ожидали?
Чудес не бывает. Вполне возможно, устройство неисправно — мы ведь даже не смогли поймать прежний сигнал, который транслировался на повторе каждый понедельник ровно в полдень.
Но блондинка всё равно не сдаётся.
— Помогите нам! Кто-нибудь, пожалуйста! Отзовитесь! — упрямо повторяет она, перекрикивая белый шум радиопомех. — Мы в Данвилле, в супермаркете! Помогите! У нас есть раненые, пожалуйста!
В конце концов я совсем перестаю обращать на неё внимание, окончательно и бесповоротно утратив жалкие остатки последних надежд.
Придётся смириться с неизбежным — даже если город выживших и впрямь существует, мы окажемся там без хренова героя.
Совсем скоро вожак умрёт, и стая осиротеет. Ровно как и наш незапланированный ребёнок, которого всего пару часов назад я даже не собиралась оставлять… Но не знаю, смогу ли избавиться от него теперь. Ведь отныне только от меня зависит, оставит ли Ксавье Торп какой-нибудь след на этой земле. Не просто тускнеющие с каждым годом воспоминания, а живое подтверждение из плоти и крови, что хренов герой и доморощенный любитель Ремарка действительно существовал, дышал, жил. Любил меня. И я…
— Вертолёт!
Наверное, я свихнулась.
Мы все. Да, именно так.
Когда-то давно я прочитала множество пособий по психиатрии, чтобы максимально достоверно воссоздать образ буйно помешанного маньяка в одной из своих книг — и там чёрным по белому было написано, что в минуты глубочайших душевных потрясений человеческий мозг способен сгенерировать невероятно реалистичные фантазии.
Скорее всего, сейчас со всеми нами происходит нечто подобное. Ведь это же совершенно невозможно — чтобы мы действительно слышали быстро нарастающий гул вертолётных лопастей. Такого просто не бывает.
— Вертолёт! — звонко повторяет Энид, и в её небесных глазах загорается лихорадочный ненормальный блеск, подтверждающий мою теорию о коллективном безумии. — Вы слышите?! Почему вы молчите?!
Почему? Oh merda, я молчу, потому что вот уже три секунды совсем не чувствую биения чужого пульса под своим пальцами и совсем не слышу хриплого прерывистого дыхания. И даже если каким-то невероятным чудом таинственный вертолёт не является массовой слуховой галлюцинацией, это ничего не изменит.
Наши спасители всё равно опоздали.
Хренов герой больше не дышит.
Он уже мёртв.
А потом двойные двери супермаркета резко распахиваются, и в помещение врываются люди в одинаковой камуфляжной форме спецназа США. Синклер испуганно взвизгивает и подхватывает с пола истошно вопящий свёрток, вжимаясь спиной в стеллаж с продуктами. Галпин срывается с места и стремглав бросается к ней, порывисто заключая перепуганную блондинку в объятия — она зажмуривается и доверчиво прячет лицо у него на груди… А невесть откуда взявшийся Вещь угрожающе рычит и припадает к земле, готовясь к нападению. Я же наблюдаю за происходящим без какой-либо реакции, совсем не будучи уверенной, что глаза меня не обманывают.
— Мисс, быстро отойдите от заражённого! — один из спецназовцев осторожно приближается ко мне и кивком головы указывает в сторону.
Что? Он это всерьёз? Зачем?
Разумеется, я игнорирую приказ незнакомца, продолжая неподвижно сидеть на одном месте и совершенно машинально поглаживая слипшиеся от крови каштановые пряди.
— Кент, не надо, она же в шоке, — укоризненно произносит другой спецназовец мягким женским голосом и решительно стягивает с себя камуфляжный шлем. По плечам рассыпаются длинные белокурые пряди. Женщина средних лет выдавливает ободряющую улыбку и убирает автомат за спину, примирительно вскидывая обе ладони прямо перед собой. — Можно я осмотрю вашего раненого? Меня зовут Валери. Я врач.
— Вэл, аккуратнее, — предостерегающе заявляет тот, кого она назвала Кентом. — Вдруг они уже заражены.
— Мы здоровы! — возмущённо взвизгивает Синклер, выглядывая из-за плеча миротворца.
Продолжая мягко улыбаться, Валери приближается к распростёртому телу Торпа и садится рядом с ним на корточки, тщательно ощупывая шею с другой стороны от раны и не сводя с меня внимательного взгляда — кажется, она считает меня психически нездоровой и немного опасается, хоть и старается этого не показывать. А потом коротко кивает собственным мыслям и выносит вердикт.
— Есть пульс.
И всё внутри меня обрывается во второй раз.
— Несите носилки! И вакцину!
Вакцина. Вакцина? Oh merda, что?!
В первую секунду мне кажется, что я ослышалась — или что взбудораженное сознание ловко подсовывает мне безумные фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью. И даже когда один из спецназовцев бегом покидает здание супермаркета, чтобы через пару минут вернуться с небольшим металлическим чемоданчиком в руках, я всё равно не могу поверить, что собственные глаза мне не лгут.
Кажется, я сижу совершенно неподвижно уже очень долго — статичная поза отзывается противной ноющей судорогой в затекших мышцах, но я всего на пару сантиметров сдвигаю правую ладонь, которой прижимала окровавленную тряпицу к рваной ране на шее доморощенного героя.
Наверное, именно так проявляется крайняя степень шока. Тотальное оцепенение во всём теле и парализующий туман в голове, никак не позволяющий мне сдвинуться с места. Единственное движение, на которое я сейчас способна — вялое моргание не чаще, чем раз в минуту.
Боковым зрением наблюдаю неясную суету на заднем плане — спецназовцы аккуратно выводят Тайлера и Энид с младенцем на улицу. Те обеспокоенно косятся назад, но покорно позволяют себя увести. Я нисколько не виню их за бездействие. Мы все слишком измотаны и слишком шокированы, чтобы оказывать хоть минимальное сопротивление — даже если жуткие рассказы Крэкстоуна правдивы, и эти вооружённые до зубов люди ведут нас на убой, словно свежее пушечное мясо.
Пока я без особого энтузиазма озираюсь по сторонам, поворачивая голову на абсолютном автопилоте, белокурая женщина по имени Валери приступает к активным действиям — быстро щелкает замками чемоданчика и откидывает крышку. Внутри на пластиковой подложке покоятся несколько больших шприцов с металлическими поршнями, наполовину заполненные полупрозрачной жидкостью багрового оттенка.
— Вы должны понимать: вакцина — это не панацея, — сообщает она бесстрастным тоном, сухо констатируя вполне очевидный факт. — Препарат остановит распространение вируса, но не кровотечение. Он не превратится, но… всё равно может умереть.
Вместо ответа я молча хлопаю глазами, не в
