А Вифиния могла отсюда даже заодно приглядывать, идет ли дома дым из трубы, или ее ленивая помощница, радуясь, что главная кухарка отлучилась от горшков, тут же тоже улизнула из дома, а потом еще и сделать нерадивой негоднице строгий выговор.
Но особенно любила Вифиния, да и колбасник тоже, после того, как первое удовольствие уже было получено, комментировать все, что делалось на поляне, обсуждать, кто, какие и почему приносит богам жертвы, кто и с кем отправился гулять, и высказывать на этот счет свои суждения, при этом то крепко переругиваясь между собой, а то валяясь на траве, схватившись от смеха за животы.
— Поглянь-ка, Вифа, — толкнул Кипсел свою любовницу в толстый бок, призывая поскорее перевалиться на живот и присоединиться к просмотру очередной интересной сцены. — От твоей хозяйки, от Сапфо, все мужики сейчас разбежались, как будто их сверху кипятком окатили! Во дела! Сначала длинный с бородкой, который всегда так ходит, словно палку проглотил, а теперь еще мальчишка, Фаон, который стал в последнее время у вас в доме крутиться. Гляди-ка как бежит!
— Да? — лениво повернулась Вифиния — после скорых, грубых ласк Кипсела, мявшего ее своими ручищами, словно фарш, кухарку обычно сразу же тянуло в сон. — Гляди-ка, а старик тоже бы небось побежал, да он и так еле ходит, а к тому же вон и без палки сегодня. А худой чего-то сделался! Послушай, Кипсел, может, у него понос от твоей колбасы? Что-то ты в последнее время стал туда маловато класть чеснока, а один раз и вовсе с душком принес. Ты лучше честно говори: другую, что ли, нашел? Неужто получше меня?
— Не болтай, Вифа, — сыто улыбнулся и даже облизнулся Кипсел. — Мне другой, кроме тебя, не надо… Но я вот что давно спросить хочу, да как-то все забываю, а теперь на твою хозяйку глянул, и мне снова на ум заскочило: подскажи мне, Вифа, а как же это женщина с женщиной любовью может заниматься? А?
— Чего? — даже приподнялась на локте Вифиния. — Чего это ты, Кипсел, совсем, что ли, спятил? Я-то откуда могу знать? И, потом, тебе что за дело?
— Ну, я так, просто. Думаю, как же они друг друга балуют, а? Языком, что ли, друг дружку с ног до головы облизывают, как кошки, или руками тискают? Ведь у них же нету самого главного, чего у нас, мужчин, имеется?
И Кипсел с гордостью продемонстрировал Вифинии свое главное богатство, а потом в глубокой задумчивости уставился на себя сам.
Вифиния прыснула и даже зажала ладонью рот, боясь, что ее может кто-нибудь услышать из-за кустов.
— Надо тебе как-нибудь Диодору допросить, — выговорила она наконец сквозь смех. — Наша старая кочерыжка все про всех знает, но только не говорит ничего, дурочкой слабоумной очень любит прикидываться. Может быть, ты ее своим сокровищем бы тоже поманил, Кипсел, чтобы она сделалась поразговорчивее?
— Тебе бы только посмеяться, — проворчал Кипсел, закрываясь от Вифинии, которая потянулась уже было показывать, как следует подразнить старушку. — А я-то ведь серьезно…
— А коли серьезно, то ты тогда со стариком, с хилосохом нашим поговори. Диодора говорит, он про всякую любовь может с утра до вечера словами воздух вышивать, да только ничего понять не возможно. Посмотришь — а там дырка.
— Дырка? — встрепенулся Кипсел, не слишком вслушиваясь в советы женщины и продолжая размышлять о своем. — Как знать, Вифа. Я порой думаю, может, у женщин там, ну, ты понимаешь где, тоже что-нибудь имеется такое, наподобие нашего, да просто я все время тороплюсь, и мне потому разглядеть как следует некогда. А надо бы поглядеть-то…
— Вот и гляди у своей жены, — привычно огрызнулась Вифиния, которая всегда так отвечала любовнику, если тот что-нибудь говорил или делал такое, что ей было не по душе. — Не пойму, за какую пользу ты тогда ее вообще завел?
— Ну, это было так давно, Вифа, что я уже и позабыл, — также привычно ответил Кипсел кухарке, которой в своей жизни уже, наверное, раз сто, или больше, произносил эту фразу, так что даже научился во время перепалки продолжать думать о чем-то своем. — И потом, ты же знаешь, она у меня худая, как мышь, так что там ни потрогать, ни разглядеть ничего не получится. А давай лучше у тебя посмотрим, а, Вифа? Тебе-то ведь и делать ничего не надо, а я только одним глазком всего-то и взгляну, удостоверюсь, что и как, чтобы уж потом не думалось…
— Ах ты нахал! Нечего тебе, — помотала головой Вифиния, не собираясь слишком быстро сдаваться. — Ой, ой, посмотри, а теперь вон и наша госпожа тоже домой пошла. Никак первого, с козлиной бородкой, догонять. И то верно — не за мальчишками же ей сопливыми бегать? Вот видишь, Кипсел, как ни крути — а без мужчин нам все равно никуда.
— Вот и уступи мне тогда, Вифа!
— Еще чего захотел!
И в кустах снова послышалась веселая возня и охи, которые звучали здесь точно два раза в неделю ближе к вечеру, так что по ним можно было бы делать пометки в календаре.
А Сапфо и впрямь вскоре отделилась от компании гуляющих, сказав, что забыла передать через Алкея в город кое-какие поручения, и пошла в противоположную сторону той, куда со всех ног умчался Фаон.
По дороге к дому Сапфо не могла думать ни о чем другом, кроме как о браслете с химерой.
Какое нелепое совпадение!
Наверное, Фаон вчера при лунном свете, действительно на удивление ярком, разглядел блеснувшее на руке Сапфо украшение.
Да и как не узнать такой вещицы, которая была у Сапфо из коллекции редких диковин!
Какой-то неведомый умелец додумался вместо привычной змейки выплавить из серебра химеру — особое женское существо с головой льва, телом козы и длинным змеиным хвостом, несколько раз обвивающимся вокруг запястья.
Глядя на этот браслет, Дидамия как-то даже пошутила, что эта штучка выдает тайную суть всех женщин, которые носят на плечах головы, созданные повелевать, но при этом обречены иметь на редкость податливые, как у коз, тела, которые влекут за собой тайные, извилистые желания.
Сапфо тогда посмеялась по поводу замечания подруги, но сейчас ей было не до смеха!
Ведь наверняка и реплику Дидамии, и сам удивительный браслет, принадлежащий Сапфо, запомнили многие, а значит, совсем не сложно будет и вычислить ночную, «ритуальную» любовницу Фаона.
Навряд ли подруги будут ее осуждать — разумеется, дело не в этом.
В конце концов, речь идет о празднике, об игре, к которой не стоит относиться слишком серьезно.
Но все же — как поведет себя Фаон, если узнает, что обладал ночью вовсе не обычной «козочкой», а Сапфо?
А что скажет Клеида? Или Гермий?
Что подумает Алкей?
Нет, это невыносимо! Нужно что-то срочно делать, чтобы история со злополучным браслетом не получила широкой огласки.
