И представляется просто "черным анекдотом", когда, например, Тирпиц, приехав со Ставкой в Седан, писал о перепуганной французской прислуге: "На нас, разумеется, смотрят, как на коварных убийц и насильников. Мы их успокоили, заверив, что мы не русские". Да, о "русских зверствах" германская пропаганда вопила очень громко. Но не будем голословными и приведем факты. Скажем, приказ Брусилова по 8-й армии от 7.8.14 г., изданный при переходе границы, гласил: "Русская армия не ведет войны с мирными жителями, русский солдат для мирного жителя, к какой бы он народности не принадлежал, не враг, а защитник, а тем более он защитник для родного по крови галичанина. Я выражаю глубокую уверенность, что никто из чинов, имеющих честь принадлежать к армии, не позволит себе какого-либо насилия над мирными жителями и не осрамит имя русского солдата. С мирным населением каждый из нас должен обращаться так же, как это было бы в родной России". Вот в этом и состоит принципиальная разница. У немцев террор проводился целенаправленно, по приказам командования. Русское же командование подобные безобразия категорически запрещало. Конечно, на самом деле были и грабители, и мародеры - в семье не без урода. Брусилов, например, в своих воспоминаниях не скрывает, что подобные факты в Восточной Галиции имели место. Но за такое ловили, предавали военно-полевому суду и расстреливали. Да и командиры вели соответствующую разъяснительную работу. И к моменту вступления в Западную Галицию эти пагубные явления удалось полностью искоренить.
Или возьмем такой пример. В Бельгии и Франции в первую очередь брались в заложники и попадали под расстрелы католические священники, на Восточном фронте - православные, поскольку считалось, что они своим влиянием могут организовать паству для сопротивления. А при взятии Львова униатский митрополит Шептицкий, ярый враг России, был всего лишь взят под домашний арест. Потом и вовсе его освободили под честное слово не вести антироссийской пропаганды. Но слова своего он не сдержал, в проповедях занялся открытой подрывной агитацией. И что же? Был выслан... в Киев. Позже выставлял себя "мучеником", пострадавшим от схизматов, а русофобскую деятельность продолжал еще долго, будучи после Второй мировой одним из идейных вдохновителей бандеровского движения.
Весьма красноречивой выглядит и история с ген. Мартосом. Ему в плену было предъявлено обвинение, будто по его приказу русская артиллерия бомбардировала мирный Найденбург. Людендорф лично третировал старого полководца, обещая ему суд и расстрел. Пошла травля Мартоса в германской прессе, было начато следствие по обвинению в "обстреле населенных пунктов", а также "грабежах и насилиях над жителями, осуществлявшихся подчиненными ему войсками". Хотя главной причиной для раздувания "дела Мартоса" стало другое обстоятельство. В начале ХХ в. в практике международного права считался общепризнанным принцип "to quoque" - "как и другой". Если одна сторона допускала те или иные нарушения принятых норм и конвенций, то и ее противники могли делать то же самое, и преступлением это уже не считалось. Поэтому для немцев было крайне важно устроить показательное судилище над Мартосом - тогда факты типа Лувэна и Калиша получали правовое оправдание. А нигде, кроме Восточной Пруссии, противники Германии на ее территорию не вторгались. Так что дело было "заказным" и заведомо политическим. Но даже при всей предвзятости, диктуемой этими требованиями, никаких доказательств, которые можно было бы употребить против Мартоса, следствие найти не смогло! Выяснилось, что упомянутого обстрела вообще не было. Да еще вдобавок пастор Найденбурга оказался то ли слишком честным, то ли непонятливым, и опубликовал в "Берлинер Тагеблатт" статью "Пребывание русских в Найденбурге", где подчеркивал порядок и дисциплину в войсках противника и сообщил, что "никому из жителей не было причинено никаких обид и имущественного ущерба". И в марте 1915 г. следствие над Мартосом было прекращено "по недоказанности обвинения".
Тем не менее, Людендорф и Франсуа повторили уже опровергнутую их собственным следствием клевету насчет Мартоса в своих мемуарах. А потом эти "факты" так и перешли без проверки в зарубежную литературу Да и вообще легенда о "русских зверствах" оказалась очень живучей, она же вполне ложилась в русло западных представлений о "варварской" России. Хотя в описаниях этих зверств германская пропаганда порой доходила до абсурда. Так, утверждалось, будто "дикие" казаки не только разбивают головы младенцам, но и любят полакомиться их мясом. И верили! Очевидцем зафиксирован случай в Омулефоффене, когда некая фрау с ребенком, встретив на улице чубатых оренбуржских казаков, упала перед ними на землю и стала биться в истерике. Те не могли понять, в чем дело, пока подошедший офицер не перевел, что она умоляет их не кушать ее киндера, а если уж им очень хочется человечинки, то лучше пусть употребят в пищу ее саму, она на это готова.
Вовсю распространялись и истории о том, будто русские поголовно насилуют всех женщин, включая старух. И добродетельные немки на митингах приносили публичные клятвы удавиться или отравиться, но не даваться в лапы этим чудовищам. Между прочим, и эта байка оказалась чрезвычайно живучей, возродившись и во Вторую мировую. Причем тоже в степени, доведенной до абсурда. Почитаешь работы западных авторов или наших перестроечных и постперестроечных "разоблачителей", и получается, что нашим солдатам вообще больше делать было нечего, а воевать, пожалуй, и некогда, главное - немок перенасиловать. И вот ведь что любопытно, ни у американских, ни у английских, ни у французских, ни даже у германских военных такого не отмечается, только у русских. И ни в одной другой стране, а только в Германии - стоит границу перейти, и поехали! Прямо какая-то патологическая страсть именно к немкам! Что тут можно сказать? Что какие-то подобные случаи наверняка были. В такой массе мужиков, как армия, как не найтись нескольким разыгравшимся кобелям? Опять же, в семье не без урода. Но если от домыслов перейти к фактам, то снова картина переворачивается с точностью до наоборот. И снова легко увидеть не только "количественную", но и принципиальную разницу. Мы уже приводили цитату из доклада Гурко насчет переодетых разведчиков - "нельзя же было задирать юбки всем женщинам в Восточной Пруссии". Это - типичное отношение русского офицера. А солдата-насильника, если попадется, как в русской, так и в советской армии ждал суд и расстрел.
А вот в германской армии именно офицеры в августе 14-го совершенно достали оказавшихся в их власти русских дам постоянными "обысками" с раздеваниями и ощупываниями. Но если эти дамы, выезжавшие из Германии, подвергались лишь "моральному" изнасилованию - требовалось соблюдать декорум "порядка", то многочисленные батрачки-сезонницы, арестованные в приграничных районах, претерпели и физические надругательства, отдаваемые на забаву солдатам и жандармам под угрозой расстрела за непокорность. Через "обыски" офицерами пришлось пройти и медсестрам, захваченным вместе с ранеными при поражении Самсонова, некоторые были изнасилованы. На оккупированных территориях германские войска в сексуальном плане также не церемонились. Так, иностранные корреспонденты и дипломаты в Лувэне обратили внимание, что многие трупы женщин и совсем маленьких девочек валялись обнаженные или в растерзанной одежде, со следами того, что делали с ними перед убийством. И германский МИД, пытаясь оправдать эти факты, заявил в своем коммюнике, будто "женщины и девушки принимали участие в стрельбе и ослепляли наших раненых, выкалывая им глаза". Были зафиксированы изнасилования в Завислянском крае. А на француженок большинство немцев вообще смотрело как на публичных женщин, обязанных выполнять их прихоти, и отказавшая рисковала попасть в число заложников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
