— Похоже, нападавших действительно было не менее двадцати, — говорил он своим помощникам. — В таком случае разгадка наступит скоро. Однако настоящих подстрекателей и организаторов мы вряд ли отыщем. Если прав Троцкий, в этом случае мы имеем дело с НКВД, превосходно действующей организацией. Троцкий не желает слышать о соучастии Боба, а полицейские видели, что он убегал с ними. Его не увозили. Сержант, командовавший группой охранников, настаивает, что без участия кого-либо из своих в дом войти было совершенно невозможно. Он твердит одно и то же: почему Боб открыл двери, а потом и ворота, когда внутрь не пускают даже хорошо знакомых им полицейских? Да еще в четыре часа утра?
— И повариха утверждает, что видела, как Шуисслер, едва началась стрельба, выскочил из своей спальни в пижаме, с револьвером в руке. Она полагает, что потом он отсиделся на кухне. Почему не стрелял? — заметил Галиндо.
— Арестуйте Шуисслера и Корнелла, доставьте сюда, — неожиданно распорядился полковник и залпом осушил стакан воды с соком лимона.
Через час Корнелл объяснял, что он проснулся, хотел было взять оружие, но услышал, как кто-то сказал по-английски: «Спокойно, не высовывайся, и с тобой ничего не случится!» Затем Корнелл вспомнил, что накануне отдал свой револьвер Гарольду Робинсу — такое прежде часто случалось. Когда Корнелл хотел было выйти из комнаты, он услышал голос Гарольда: «Нагни голову! Они не должны тебя видеть!» Не обращая внимания на команду, Корнелл натянул на очень светлую пижаму темные брюки и рубаху, схватил винтовку и уже потянул на себя дверь, как услышал приказ Гарольда: «Не высовывайся, Чарлз! Боже мой! Нагни голову!»
Полковник понял, что этот приказ старшего товарища спас жизнь Корнелла. Однако, как только в поле зрения охранника показалась фигура неизвестного, он выстрелил, но промахнулся и тут же увидел, как из своей комнаты выскочил Отто Шуисслер.
— Корнелл, вам не кажется подозрительным исчезновение Боба? — спросил полковник. — Вы продолжаете верить, что он не виноват?
— Абсолютно! Пока не будет доказано, мы в это не поверим!
Тут полковнику доставили в кабинет новую важную информацию. Электрическую пилу в магазине «Наследники В. Клемента» приобрел хорошо одетый человек, подъезжавший к магазину на огромной черной машине с номерным знаком города Нью-Йорка. Это означало, что в деле подготовки, а возможно, и в нападении участвовали иностранцы.
На следующий день стало известно, что президент Карденас поддержал протест Троцкого против полиции, намеревавшейся обвинить в нападении известного художника Диего Риверу и арестовавшей Корнелла и Шуисслера. Последних пришлось отпустить. Тут же полковнику подали письмо от Троцкого, в котором тот возлагал ответственность за нападение на руководителя мексиканских профсоюзов Висенте Ломбардо Толедано и вождей Мексиканской компартии, проводивших до этого против Троцкого широкую кампанию в прессе. Письмо заканчивалось словами: «До настоящего момента я молчал, не желая мешать ходу расследования. Однако, видя направление, которое ему придается, я оставляю за собой право прибегнуть к помощи мексиканского и международного общественного мнения».
Троцкий знал, на какие пружины следовало нажимать. Пресса буйствовала, преподнося читателям разного рода сенсации, полные измышления, что серьезно мешало работе полиции.
Полковник отправился на встречу с Троцким и после нее полностью отказался от прежней своей версии «самонападения». Однако печать, газеты и журналы, контролируемые МКП, раздували эту версию как могли. И полковник после встречи с Троцким вдруг ясно увидел в этом желание отвести от себя всякие подозрения.
Неделю спустя после нападения пострадавший направил прокурору республики пространное письмо. В нем Троцкий сообщал, что, отвечая на вопросы репортеров, он обращал особое внимание прокурора Мексики на причастность к делу Сталина, как на единственное ответственное за нападение лицо, однако эту часть его заявления кто-то преднамеренно изъял. Далее Троцкий ставил в известность прокурора о методах ГПУ, рассказывал, как, по его убеждению, был ликвидирован агентами целый ряд политических деятелей и бывших работников ГПУ, его сын Лев Львович Седов, просил в расследовании не сбрасывать со счетов и агентов гестапо — секретной полиции Гитлера, поскольку, по мнению Троцкого, она работала с ГПУ по методу сообщающихся сосудов. Известный политэмигрант обрушивался на Ломбарде Толедано и руководителей МКП и позволял себе думать, что им, «как и Давиду Альфаро Сикейросу, убежденному сталинисту, должна быть известна личность представителя ГПУ в Мексике». Одновременно Троцкий защищал арестованных полковником Санчесом Саласаром по подозрению в соучастии сержанта и с ним пяти полицейских-охранников, утверждая, что не верит в возможность их вербовки агентами ГПУ, «хотя эта организация, как никакая другая, располагает набором средств, чтобы любого уговорить, заставить, подкупить».
Узник № 2 тюрьмы «Лекумбери»
В пору моего пребывания в Мексике многие во время дружеских бесед заговаривали о Троцком и особенно о его убийце, отсиживавшем свой срок в тюрьме «Лекумбери». Бывало, и журналисты, надеясь на мою раскрепощенность, нетрадиционную для сотрудников посольства, с упорством, достойным лучших тореро, наваливались на меня, чаще в конце приемов или встреч с выпивкой. В основном их интересовало, кто в посольстве и каким образом передает крупные суммы денег заключенному № 2 главной тюрьмы страны. Тот, как и узник № 1 — известнейший гангстер, мастер разных темных и мокрых делишек, многие годы «снимал» в тюрьме «Лекумбери» роскошный отдельный «номер» со всеми удобствами. Мягкая двуспальная кровать, собственная библиотека, радиоприемник и даже новинка — телевизор, особая кухня… и двухразовое в неделю посещение в «номере» при закрытом глазке жены — женщины, ставшей женой узника № 2 уже во время его пребывания в заключении. Все это, так считали мексиканские журналисты, «не могло быть без денег».
Постоянно отрицая возможность передачи денег в «Лекумбери» кем-либо из посольства, я сам, конечно же, знал, что деньги попадали в руки владельца второго номера не с неба, как манна людям пророка Моисея…
Полковник Санчес Саласар в те дни с трудом мог работать. Большая часть его сил уходила на оборону. «Событие в Койоакане» всколыхнуло мировое общественное мнение, серьезное беспокойство начали проявлять и дипломаты. Троцкий же от слов перешел к делу. Он наводнял прессу сообщениями и заявлениями, претендуя на роль оракула и духовного руководителя расследования. Мексиканская компартия сделала официальное заявление с требованием к полиции должным образом вести дело и обвиняла в покушении на Троцкого местную реакцию, бывших владельцев экспроприированных нефтяных компаний и североамериканский империализм. МКП заявляла, что покушение на жизнь Троцкого — это провокация против Мексики, и требовала изгнания Троцкого из страны.
Усилия следствия не приносили желаемых результатов, работа шла впустую. Наконец, случайно, когда один из агентов, решив подкрепиться, зашел в бар, находившийся неподалеку от помещения тайной полиции, он там услышал разговор за соседним столиком. Говоривший сообщал собеседникам, что следователь района Такубайи совсем недавно предоставлял кому-то на время три комплекта полицейской формы.
Агент выскочил из бара и помчался к шефу.
Буквально через полчаса следователь района Такубайи предстал перед полковником.
— Вы занимаете официальный пост и обязаны помогать правительству. Не верю, чтобы вам не было известно, зачем я вызвал вас сюда. Так что прошу рассказать мне всю правду! Если вы назовете мне имя человека, которому оказали услугу, даю вам честное слово, слово солдата, а не полицейского, я не причиню вам никакой неприятности.
— В это дело я оказался замешан против своей воли. Семнадцатого мая меня навестил приятель Луис Матео Мартинес и просил дать ему на время три комплекта полицейской формы. Он и его друзья узнали, что противники генерала Карденаса имеют склад оружия. Они хотели в этом убедиться, чтобы затем сообщить властям. Поначалу я было согласился, но, к счастью, в тот день на месте не оказалось каптенармуса. Однако, подумав хорошенько, на следующей встрече я отказал моему приятелю в содействии.
— Вы хотите сказать, что не передали ему полицейской формы?
— Да, мой полковник! Теперь вижу, что я поступил правильно.
Уже через два часа полковник допрашивал учителя, члена МКП, который вопреки ожиданиям Санчеса Саласара не стал ничего скрывать. Луис Матео Мартинес тут же сообщил, что хотел заполучить полицейскую форму для Давида Серрано Андонеги, бывшего майора, участника войны в Испании.
В девять часов вечера полиция ворвалась в дом, где проживал Серрано Андонеги, арестовала его и прихватила с собой достаточное количество различных документов. По ним Серрано Андонеги являлся давним и активным членом МКП, входил в состав ее ЦК. Среди его бумаг был обнаружен конверт со штампом «Отель Мажестик», адресованный капитану Нестору Санчесу Эрнандесу, проживавшему на авениде Гватемала в доме № 54. Там полицейские агенты получили сведения о том, что Нестор Санчес Эрнандес, в прошлом капитан испанской республиканской армии, некоторое время назад проживал в этом доме вместе с другими испанскими эмигрантами. Полковнику стало ясно, что нападение на Троцкого совершили в основном участники недавней войны в Испании.
