с курятиной. Подошёл к окну и, продолжая раздумья, закурил. Входная дверь была напротив окна, и он мог только слышать, как она отворилась, и в комнату вошли, похоже, двое или трое.
За время работы в разведке Алексей Балезин привык ко всему – нервы были у него в порядке. Но голос, прозвучавший у него за спиной, заставил его внутренне вздрогнуть:
– Дядь, дай закурить.
* * *
Полковник Ершов был вне себя:
– Откуда вы взялись? Кто вас сюда послал?
Разбиравшие завалы рабочие держали вверх руки, испуганно смотрели на вооружённых людей в военной форме и молчали. Ершов громче повторил вопросы и, не получив ответа, смачно выругался.
– Поговори-ка ты, Ярослав с ними на своём, – предложил он Кульчицкому. – Они или не знают по-русски, или прикидываются, что не знают.
Но на те же самые вопросы, заданные на украинской мове, ответов также не последовало.
– Будете молчать, арестую, как пособников бандитов! – громогласно объявил Кульчицкий, потрясая в воздухе пистолетом и, снова встретив молчание, шепнул Ершову. – Все враз они не будут говорить. Они запуганы. Их допрашивать надо по одиночке.
Ершов окинул рабочих суровым взглядом:
– Ты прав, надо по одному. Но время, время… А, ладно… Панченко! Гони их в дом!
Все рабочие, не опуская рук, повиновались. Кроме одного. Это был черноволосый с заметной проседью мужчина лет тридцати, худой, с настороженным взглядом карих глаз.
– А тебе что, особое? – рявкнул на него Ершов, на что тот на чистом русском тихо произнёс:
– Я вам помогу.
Фёдор от неожиданности аж присвистнул; оглядел рабочего с ног до головы:
– Годится. Пойдём-ка в машину, здесь что-то холодно.
Они расположились в «эмке» с работающим двигателем и отопителем, и сразу стало веселее. На переднее сиденье подсел Кульчицкий.
– И чего ты молчал? – первым делом спросил Ершов. – Боялся говорить с нами при всех?
– Я ненавижу эту бандеровскую сволочь, но… но у них всюду есть уши. А я жить хочу.
– Как тебя звать?
– Аркадий.
– Русский?
– Нет, еврей.
– Из Львова? Коренной?
– Нет, из Киева.
– А как во Львов попал?
– В 40-м после института. Я геолог. С началом войны, как и многие другие, не успел эвакуироваться. Долго прятался и по лесам, и у добрых людей, пока не пробрался к партизанам.
– А что в Киев не вернулся после освобождения?
– Не смогу теперь там жить. У меня вся семья, вся родня погибли в Бабьем Яру. Да и от дома ничего не осталось.
Услышав такую исповедь, Кульчицкий закрыл глаза и замер. С его семьёй случилось почти то же самое, да ещё в родном селе.
– Понятно… – вздохнул Ершов. – А что геологию забросил, подвизаешься на простых работах?
– Жить-то надо.
– Но ты ж специалист.
– А вы рискнёте соваться в карпатские леса без усиленной охраны?
Разговор уходил в сторону, а время было дорого. И Ершов это отлично понимал.
– Ладно, с тобой всё ясно. Так кто вас нанял и когда?
– Вчера мы всей бригадой ремонтировали дорогу. К нашему старшему – бригадиру подошёл незнакомый человек. Они посовещались, и бригадир направил нас сегодня сюда разбирать эту рухлядь.
Ершов порылся в планшете, достал фото Несмачного:
– Этот?
– Гм… похоже, он. Только он сейчас с усами.
– И куда же он делся?
– Они уехали на машине… старенький чёрный … «опель», кажется. У него ещё крыло помятое.
– Кто был в машине?
– Он, шофёр и ещё один человек.
– Высокий, светловолосый, лет 50, в чёрном пальто?
– Да.
– Его насильно увезли?
– Нет. Этот, который с усами, даже вежливо распахнул перед ним дверцу.
Ершов и Кульчицкий переглянулись.
– Что-то ещё помнишь? – спросил Кульчицкий.
– Всё вроде бы… хотя… Да! Усатый сказал тому высокому: это недалеко, километров пять.
– И они поехали через мост?
– Именно так, при выезде из ворот свернули налево.
Ершов мог бы и не задавать последний вопрос. Если бы «опель» свернул направо, он через три квартала обязательно наскочил бы на его людей.
Офицеры поблагодарили Аркадия, Кульчицкий даже черкнул на листке из блокнота номер телефона.
– Партизанил, говоришь?
– Партизанил…
– Тогда позвони завтра, найдём тебе работу поинтересней.
Оставалась «самая малость» – определить место сходки. Ершов заметно повеселел, услышав, что высокий светловолосый – он же Балезин – цел и невредим. Но при этом всё же потряс кулаком в воздухе:
– Ну, Лёха, ну, авантюрист! И куда тебя занесло… Засадить бы на несколько суток под арест!
– Тем не менее, – он оказался прав, – сказал Кульчицкий.
– Ладно, ладно, учить меня вздумали, – огрызнулся Ершов и сразу перевёл разговор: – Ты, Ярослав, лучше соображай, что может быть такого интересного в районе 5 километров?
Подполковник на минуту задумался и пожал плечами:
– Да ничего особенного, разве что заброшенная ферма Казимирского.
– Это кто такой?
– Молочными продуктами снабжал город при немцах. По отцу поляк, по матери немец. Фольксдойче, как они таких называют. Поэтому немцы его в обиду не дали. С ними он и драпанул.
– Ясно, – подытожил Ершов.
В это время где-то в глубине леса глухо прозвучал выстрел, затем ещё. Ершов с Кульчицким разом смолкли и насторожились.
– Похоже, стреляют в районе той самой фермы, – заключил подполковник.
Ершов отреагировал мгновенно:
– Едем! Быстро!
Дорога была сухая, и две «эмки» быстро подъехали к своротке на ферму. Ершов распорядился:
– Подполковник Кульчицкий, остаёшься встречать грузовики. Они поотстали и могут проехать, не заметив поворота. Все остальные за мной!
В это время уже совсем близко застучал пулемёт.
* * *
Балезин неторопливо обернулся. По голосу он догадывался, кого сейчас увидит. И не ошибся.
– Дядь, дай закурить, – повторил Малыш, поигрывая пистолетом.
Он заметно пополнел, рожа округлилась, из-под распахнутого тулупа проглядывало брюшко. А в остальном всё, как много лет назад на Хитровке: наглый, изподлобья взгляд, шрам на левой щеке и редкие, отвратительного вида зубы. Вместе с ним в комнату вошли ещё двое.
– Может, тебе и чаю? – Малыш расплылся в ехидной улыбке. – Что, не подфартило? Я тебя сразу приметил, хоть и давно не виделись.
Для Алексея Балезина ситуация была – хуже некуда. И дело не в том, что она представлялась смертельно опасной, ведь этой твари по прозвищу Малыш ничего не стоило выстрелить и убить. Дело заключалось в другом. За время работы в разведке Балезин научился принимать решения в считанные секунды. А сейчас секунды шли, превращались в минуты, а решения не было. До конца выглядеть Росицким, театрально разыграв возмущение? Но с Малышом во второй раз это не пройдёт, Хитровка Малыша многому научила. Отстреливаться? Для этого надо выхватить браунинг. Да и выстрелы привлекут внимание. Стреляющая ручка, доставшаяся от Лоренца? Этот вариант лучше, выстрелы
