Но он лежал неподвижно, и несвоевременное волнение снова улеглось. Она лежала, каждой клеточкой своего тела ощущая на себе его вес, и знала, что скоро, в известный только ему момент, и так, как умел только он, он поведет их обоих через непостижимый танец, когда их тела сплетутся в едином порыве, к вершине блаженства. Она не беспокоилась о том, что возбуждение, казалось, утихает. Она знала, что он сумеет вернуть его, и даже многократно усилить, лишь один раз выйдя и снова войдя в нее.
– Анна. – Он приподнялся на локтях и теперь смотрел на нее сверху вниз. Полог над кроватью был поднят, и занавеси на окнах были раздвинуты, так что она ясно различала его лицо, обрамленное спадавшими на плечи волосами. Глаза его так засветились, что у нее замерло сердце. – Анна.
Она подняла руки и мягко отвела назад его волосы. Затем она обхватила его лицо и внимательно посмотрела на него. В этот момент она любила его так глубоко и нежно, что была близка к тому, чтобы заплакать.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
И тогда слезы все-таки побежали по ее щекам.
– Я люблю тебя, – снова повторил он и прижал свои губы к ее губам.
Он подождал мгновение, прежде чем его поцелуй стал более глубоким. Возможно, он ожидал ответа на свои слова.
А затем он любил ее так, как несчетное число раз до того – всем своим телом. Он сильно и глубоко входил в нее, постепенно ускоряя ритм, и каждый нерв в ней трепетал от желания, пока наконец они вместе не устремились в тот минутный рай, в котором исполняются все желания и мечты.
Как он любил ее несчетное число раз. Как он ее еще никогда не любил. Анна чувствовала это всем телом и всем сердцем. Он доставлял ей наслаждение бесчисленное множество раз. Но он еще никогда вместе с наслаждением не дарил ей любовь. Осознанную, нежную. Настоящую любовь.
Они закончили танец любви. Анна еще парила в облаках рая, когда он оторвался от нее, мягко откатился в сторону и накрыл, как обычно, одеялом. Она чувствовала сексуальное удовлетворение – как всегда. И она чувствовала себя любимой как никогда раньше.
Ее мысли текли лениво, подобно реке в знойный полдень. Она не хотела даже думать о том, почему не смогла ответить на его признание.
Люк нашел своими губами губы Анны и медленно поцеловал ее.
– Я люблю тебя, – снова повторил он.
Она не могла признаться Люку в своей любви потому, что еще не отдала ему всю себя. Между ними еще были тайны, те преграды, которые она сама возвела. Секреты, о которых надо рассказать, барьеры, которые надо разрушить, и тогда... Но Анна не знала, что лежит за этой гранью.
Нет, она не могла еще произнести эти слова. И, быть может, никогда не произнесет.
И в то же время она любила его больше, чем свою душу. Больше жизни. Она полюбила его сразу, как только увидела впервые, разряженного в пух и прах, эпатировавшего публику своей парижской заносчивостью. И она понимала, что будет любить его до последнего вздоха, а может – и еще дольше.
Обычно поездка из Баденского аббатства до Эльм-Корта занимала три дня. Люк доехал за два. Он беспокоился от того, что находился вдали от Анны. Возможно, не стояло оставлять ее там одну, хотя он и не верил в то, что опасность существует. А если Ломакс был в прошлом ее любовником – Люк был почти убежден, что так оно и было, – то его отъезд мог стать для Анны серьезным искушением. Наверное, он предоставлял Ломаксу слишком удобную возможность.
Он не мог забыть, что Анна так и не ответила на его троекратное признание в любви. Их брак не был браком по любви. Она не обязана была любить его, и он ни за что на свете не желал бы, чтобы она притворялась.
Но он так надеялся, и ему даже казалось... В ту ночь, накануне его отъезда, между ними была необычная нежность. Или ему только так показалось? Нет, он не мог в это поверить. То, что они испытали той ночью, было не только физическим наслаждением. Они не были отдельными существами, лишь дающими друг другу наслаждение и получающими его взамен. Они занимались любовью как муж и жена. Одно целое. Одно тело. Одна душа.
Или ему так показалось. Он не задумывался над тем, какими – ужасными или смехотворными, в зависимости от того, как бы он на это посмотрел, – посчитал бы он такие мысли всего год назад. Год назад он не мог представить себе, что к нему вернется любовь, во всех ее формах и проявлениях. Год назад он отрицал бы саму возможность того, что это случится.
Но любовь вернулась. Включая любовь к жене. Особенно любовь к жене.
Но, вероятно, это чувствовал только он.
Анна не ответила на его слова. И в то же время эти тихие слезы на ее щеках...
Да, ему необходимо было покинуть ее. Он должен узнать правду. Он должен знать, что произошло между ней и этим Ломаксом, была ли это любовь или что-то еще.
«И да помогут мне небеса, – думал Люк, – если это была любовь».
Граф и графиня Ройские не ожидали его приезда и приветствовали Люка с некоторым удивлением, хотя и довольно тепло. Они, конечно, огорчились, узнав, что он приехал один и не привез с собой Анну и Эмили – и Джой.
Ломакс? Генри Ломакс? Ройс нахмурился, услышав незнакомое имя, когда Люк все же начал задавать вопросы через час или два после приезда. Нет, они никого не знали с таким именем.
Люк, конечно, ожидал такого ответа.
– Эмили сказала мне, что видела его здесь когда-то, – сказал он. – Сейчас он живет в Уичерли, в доме Севериджей, пока Вилл и Агнес в отъезде. Ему, по-моему, около пятидесяти. Высокий, стройный, респектабельный, даже красивый. Всем нравится. Очарователен с дамами.
Но Ройс отреагировал только на первую фразу.
– Эмили вам сказала? – Он посмотрел на жену и хихикнул.
– Да, – ответил Люк, не задерживаясь на объяснениях. – Должен же ее родной брат знать, что этот ребенок способен что-то объяснить!
Ройс снова нахмурился.
– Но почему вы не спросили Анну? – сказал он. – Если Эмили его видела, значит, и Анна тоже. Или я что-то не так понимаю?
Люк глубоко вздохнул. Он не хотел говорить о своих подозрениях, когда Анна даже не знала о том, что он здесь. Но Ройс был ее братом. И Люку всегда казалось, что в этой семье все были достаточно близки.
– Анна не хочет признаваться, что они знакомы, – сказал он. – Хотя это так и она из-за этого несчастна. Я хочу выяснить правду.
– Возможно, – прерывающимся голоском произнесла очень юная и еще очень романтичная Констанция, – вам следует больше доверять моей золовке, ваша светлость.
– Конни! – воскликнул ее муж, удивленный ее смелостью: и негодуя на это.
– Нет. – Люк поднял руку. – Она права, Виктор. Я, наверное, не правильно выразился, мои дорогие. Я постараюсь объяснить. Видите ли, я очень люблю Анну. И я хочу, если это возможно, снять с ее плеч груз, который мешает ей почувствовать себя счастливой. Я боюсь, что у нее есть какая-то тайна, которую она по какой-то причине страшится раскрыть.
