Да, теперь все встало на свои места. По-прежнему ясность моя была тухлой, зато теперь появилась ясная ясность в отношении того — почему она тухлая, и появилась маленькая ясность в отношении того — как из тухлой сделать ее ясной.
— Это же так просто, так очевидно — всего лишь искренне свидетельствовать о том, что воспринимаешь, и НИЧЕГО не полагать о том, что не воспринимаешь. И именно такой подход и оставляет «форточку» для нового, для развития, для роста?
— Совершенно верно.
— А вот смотри… а как же с вентилятором? Вот вентилятор тоже создает поток воздуха, что мне думать на этот счет? Это ветер или это не ветер?
— Думай то, что воспринимаешь. Если ты в обоих случаях воспринимаешь лишь потоки воздуха, то так и говори — «воспринимаю лишь потоки воздуха в обоих случаях». Относительно себя я могу сказать, что тоже в обоих случаях воспринимаю потоки воздуха, но в случае с вентилятором я не воспринимаю больше ничего, а в случае с ветром… я воспринимаю очень много чего еще, поэтому к ветру я отношусь не к как к потоку воздуха, а иначе — ближе всего это можно сравнить с отношением к живому существу — существу, обладающему сознанием.
— Правда??? …Нет, нет, ты не подумай, что я не верю тебе, я как раз тебе верю, поэтому на меня сейчас столько всяких чувств обрушилось… Даже слезы подступили… Кам, этому можно научиться? —
— А о чем мы все это время, по-твоему, говорим? Этому можно научиться, для этого необходимо выкинуть механическую религиозность, и конечно для этого необходимо добиться безупречного устранения негативных эмоций, поскольку они ТАКИМ плотным отравляющим облаком покрывают все, что и выразить сложно. Пока в тебе живут негативные эмоции — не будет НИЧЕГО. Я проверил это на своем опыте, ты можешь проверить на своем, я и здесь не предлагаю тебе религиозно принять на веру мое утверждение.
— Живое… существо… обладающее сознанием… Ветер…
— Убедить себя в том, что тебя окружает лишь «неживая» или «бессознательная» природа, подавить почти все способы восприятий, всю жизнь поддерживать это убеждение… и в результате самому превратиться в неживое и бессознательное… незавидная участь, да? Для тебя живое, сознательное — это только то, что движется, говорит и так далее. Для меня же живое и сознательное — это то, что входит в резонанс с моими Переживаниями, что позволяет мне осваивать новые восприятия.
— Я уже слышала это! Один старик в Кулу, в Наггаре… почти слово в слово — «для тебя живое только то, что двигается, дышит…», ты знаешь его?
— Какая разница? Если два человека увидели одно и то же яблоко, то вряд ли тебе покажется странным, что они описывают его почти слово в слово — красное, круглое, с косточками… просто ты привыкла относиться к области Переживаний, чувств, как к чему-то размытому, неопределенному, даже нереальному.
— Переживания… ты имеешь в виду что именно?
— Это то, что в тебе начинает проявляться, когда начинаешь устранять омрачения. Об этом с тобой поговорит Сарт или другие практикующие.
— Практикующие — это кто?
— Те, кто занимается практикой прямого пути.
— Кам, у меня так много вопросов, что я не могу задать ни одного! Мне так хочется поговорить со всеми практикующими!
— Желание отвечать возникает тогда, когда вопрос — практический, когда он вытекает из твоей практики, и когда ответ на него ведет к открытию новых восприятий. Желание взаимодействия с человеком ослабевает, если он проявляет простое любопытство из жажды впечатлений, если его вопросы не продиктованы его устремленностью, не подкреплены собственными усилиями по поиску ответа.
— Намек понятен:)
Начало стремительно темнеть, двое мужчин так и продолжали свою беседу, когда к ним подошли еще трое — двое мужчин и одна девушка. Все вместе они, не оборачиваясь и не прощаясь, ушли. Через несколько минут встал и ушел Сарт. Белокурая девчонка поглядывала на меня безо всякого видимого интереса, и у меня не возникло желания подойти к ней — мне казалось, что она о чем-то напряженно думает.
— Завтра, как проснешься, приходи сюда снова, — Кам поднялся на ноги, стряхнул с себя травинки. Поговорим еще.
Развернулся и ушел. Я заметила, что меня хоть и не явно, но задевает полное отсутствие каких-либо общепринятых знаков, которыми люди сопровождают встречи и расставания. И это при том, что я сама всегда не любила эти церемонии! Казалось бы, я должна была бы испытывать легкость от такой свободы от обязательных ритуалов, но… недовольство, и даже легкая обида вполне ясно мной ощущались: «даже не кивнул, не улыбнулся, просто встал и ушел, как будто меня здесь нет». Вот гадость… Оказывается, я, отказавшись от общепринятых форм вежливости, тем не менее поддерживала в себе другую — усеченную ее форму, и оказалась к ней привязанной не менее, чем люди — к своей, и в результате сейчас испытываю досаду… Работы непочатый край, — засучивай рукава и вперед! Только все еще непонятно, что же делать, что мне делать прямо сейчас?
Я встала и ушла, испытывая настоящую ломку и чувство нарастающего неудобства от того, что заставила себя не поддаться автоматизму и не подать никакого знака оставшейся девчонке. Так меня и корежило вплоть до того момента, пока ее фигура не растаяла в темноте.
«** октября
После сегодняшней встречи во мне что-то переливается, я словно зритель, созерцающий непередаваемые словами чувства, и ведь я сама и созерцаю, и чувствую. Как отделить внешнее — то, что наведено на нас окружающим миром привычек, страхов, от внутреннего, сокровенного? Пожалуй, критерий лишь в том, что внешнее, привычное — оно не имеет какого-то особого внутреннего свечения, и этого нельзя не почувствовать. И наоборот — то, что идет от индивидуальности, что является выражением тех сил и стремлений, что выросли и живут во мне естественно — оно словно подбрасывает хвороста в это свечение. Разница чувствуется очень ясно. Таким образом переживание внутреннего свечения, особой внутренней радости, полноты жизни, становится еще и критерием, а не только содержанием, или любое настоящее содержание неизбежно является и критерием? И таким образом надобность в критерии, как в чем-то внешнем, отпадает. Я сама — это и переживание и критерий.
Что будет, если убрать все стереотипы? Не исчезнет ли сама личность? Не перестану ли я иметь возможность соприкасаться с людьми? Не превращусь ли в высохшее, отстраненное существо? Но ни Кам, ни Сарт не похожи на сухарей — наоборот, это я по сравнению с ними чувствую себя бревном. Оказывается, подспудно меня довольно сильно беспокоил этот вопрос все то время, пока я думала об устранении негативных эмоций. Теперь, даже после такого краткого общения с этими людьми, я определенно вижу, что устраняя омрачения, я просто замещаю тусклый свет слепых привычек на яркий свет настоящей индивидуальности. Личность не исчезает, но как бы перерождается. Каждый жест, каждое движение чувства, тела или мысли не нарушает того, что нарушить нельзя, а наоборот — гармонично совмещается с ним. Эти странные чувства, которые сейчас для меня загадочны, которые проявляются на доли секунды во время общения с практикующими, они так глубоко отзываются во мне, словно что-то в самой сокровенной моей глубине уже давно знает их, стремится к ним, рвется изо всех сил.
Беспричинное счастье — часто ли я его испытываю? А если испытываю — то ценю ли эти мгновения? Я, вспоминая себя, ясно помню, что когда раньше я испытывала прилив беспричинного счастья, я немедленно старалась его прекратить — мне казалось это… каким-то несерьезным, что ли. Можно ли вообразить больший идиотизм? Если я испытываю довольство от того-то или того-то — то это нормально, это достойно серьезного человека, а вот чтобы просто так… да счастье… А может тут причина в том, что я инстинктивно старалась избежать того, что нельзя ухватить, и стало быть — нельзя использовать? Возможно, я просто пугалась таких состояний беспричинного счастья, потому что их нельзя было повторить произвольно, а мне очень не хотелось быть заложником чувств, приходящих неизвестно каким образом, и видимо действовал где-то в голове принцип исключения — я лучше постараюсь добиться хоть и кондового, но такого счастья, которое возникает понятным образом, чтобы потом повторять его снова и снова.
Нет… именно беспричинное счастье настоящее, а счастье, имеющее причину — скорее не счастье, а так, довольство, и нажимая на известную кнопку я очень быстро прихожу к пресыщению и отравлению. Удивительное свойство беспричинного счастья — его неисчерпаемость и неприедаемость. Сейчас я не боюсь утвердительно заявить самой себе об этом».
Глава 33
Проснулась я раньше обычного — часов в пять утра. Сны были беспорядочны, смешалось в кучу все — Бодхгайя, какие-то картинки из детства, голоса долбанутых индусов, осаждающих меня с воплями и предлагающих отели, и вообще всякая всячина, так что хотелось сбросить вязкую тень этой ерунды, и, заснув снова, увидеть во сне что-нибудь более приятное. Я вышла на балкон, вокруг была кромешная тьма — ни огонька, все вымерло.
