письма, которое начиналось так:
«Дорогие Друзья из “Альфы“!» Текст был настоящим признанием в любви к «Альфа-Ромео» и гимном его молодости. «Ваша сегодняшняя телеграмма овеяла меня дыханием весны, и на чистом небе я, видя все невероятно четко, прочел всю книгу наших воспоминаний. Я провел с вами двадцать лет; сколько было дел, событий, людей! Сегодня я вспомнил все и всех», – признавался он. Для человека, постоянно устремленного в будущее, это было несерьезным заявлением. Но то, что это было искренним чувством, можно было понять по литературному стилю журнальных романов, от которого он не мог удержаться, когда какая-то ситуация трогала его глубоко: Дыхание весны… Чистое небо… Книга наших воспоминаний…
Для человека, утверждающего, что он движется вперед с помощью локтей, он закончил письмо очень неожиданно, но и очень искренне: «Я до сих пор, будьте в этом уверены, испытываю к нашей “Альфе“ юношескую нежность первой любви, чистую любовь к маме!»
Задолго до того Энцо Феррари признавался, что создал свою Скудерию на примере Антонио Аскари и в память о нем, своем старом партнере по временам «Альфы». По странному совпадению, именно сын Антонио, Альберто Аскари, подарил ему самое большое удовлетворение в его профессиональной жизни. Несмотря на разницу в возрасте, Феррари и Альберто уважали и прекрасно понимали друг друга. Отношения, которые установились между ними, были особенными и очень отличались от тех, которые были у Феррари с другими пилотами, и не только из-за дружбы с отцом.
К миланскому гонщику Феррари всегда проявлял особую предрасположенность, начиная с времен «Авто-Авиа-Производства» и «Милле Милья» 1940 года. Тогда он понял не только его ценность как пилота, но и глубину его человеческих качеств, и решил поддержать Альберто, несмотря на давление его матери, Элизы, жены своего друга Антонио, которая была против его карьеры пилота, – карьеры, которая стоила жизни ее мужу. Завоевание титула чемпиона мира 1952 года теперь вознаграждало и Энцо, и Альберто за настойчивость и взаимное доверие.
Феррари выслушивал такие суждения Аскари, которые, будь они произнесены другими пилотами, могли бы вывести его из себя. Альберто знал, как подойти к нему – он держал себя вежливо, никогда не повышал голоса, никогда не раздражался, просто излагал факты. После гонки, в которой коробка передач не работала должным образом, он сказал: «Феррари, коробка вашей машины эффективна, она надежная, но посмотрите, в каком состоянии у меня руки. Между прочим, здесь после гонки были красивые девушки, которые просили меня дать им автограф, а я ничего не смог им подписать».
Ни один из пилотов Феррари не мог так прямолинейно критиковать какой-либо узел его машины. А Альберто – мог. Феррари лишь посмеялся с ним над шуткой о красивых девушках, но затем, когда Аскари ушел, он приказал своим механикам разобрать коробку передач машины и устранить неполадки.
Победа Аскари и «500 F2» принесла ему первый титул чемпиона мира и удовлетворение, которое он долго ждал – он занял место «Альфа-Ромео» на вершине мирового автоспорта. Но у Феррари, как всегда, занимавшегося почти всеми видами спорта в мире моторов, были в том году и другие радости.
ВЕСНОЙ ЕГО МАШИНА В ПЯТЫЙ РАЗ ПОДРЯД ПОБЕДИЛА НА «МИЛЛЕ МИЛЬЯ». ЭТО БЫЛА «250 S», УПРАВЛЯЕМАЯ ДЖОВАННИ БРАККО. НО БЛАГОДАРЯ МАШИНАМ, КОТОРЫЕ ОН ПРОДАВАЛ КЛИЕНТАМ СО ВСЕГО МИРА, ЕГО ТВОРЕНИЯ КАЖДЫЕ ВЫХОДНЫЕ ГДЕ-ТО ДА ВЫИГРЫВАЛИ.
Важность Феррари в автомобильном мире, где большие компании либо были готовы уйти, либо еще не подтвердили свое участие, постепенно выросла так, что в конечном итоге FIA, только что создавшая новый чемпионат мира по гонкам на спорткарах, стартующий с 1953 года, в конце сезона присудила ему титул за множество побед в разных гонках 1952 года.
Этот официально не признаваемый титул, имеющий оттенок почетного, всегда был поводом для гордости Феррари, и он никогда не забывал включать его в свой palmarès[62], указывая скептикам на грамоту, которую ему прислала FIA и которую он немедленно вставил в рамку и повесил на стену своего кабинета в Модене.
В начале октября на Парижском автосалоне впервые был представлен результат сотрудничества Феррари и Пинина Фарины. Публике показали элегантнейшую модель в версии Фарины – «212 Inter» (первоначально у нее был кузов «Виньяле»). Это был второй из двух экземпляров, изготовленных в этом сезоне; первый заказал и купил швейцарский gentleman driver Жорж Филипинетти.
В течение года Феррари успешно управлял ситуацией даже при столкновениях полиции и членов профсоюзов – по сравнению с другими регионами, в Эмилии эти стычки были более ожесточенными, а в Модене – особенно, после гибели людей в январе 1950 года[63]. Его харизма была достаточной, чтобы остановить национальную забастовку; к тому же его члены профсоюза, то есть, работники «Феррари», не забыли, что 8 января 1950 года, за день до того, как полиция начала стрелять в митингующих у ворот Fonderie Riunite в Модене, он предупредил их о том, какой оборот могут принять события.
Однажды утром, после восьми дней забастовки, он появился у своей фабрики, но проход был заблокирован пикетом. Профсоюзы отправили рабочих «Феррари» пикетировать компанию «Мазерати», а рабочих «Мазерати» стоять на страже у ворот «Феррари». Не увидев своих рабочих, Феррари стал искать двух представителей своей фабрики, Элизео Феррари и Марио Бароцци, которых он хорошо знал и уважал как людей и как сотрудников. Бароцци был тем, кого Феррари лично предупреждал о восьмом января.
Когда Феррари нашел их, они сказали ему, что в этот раз они ничего не смогут сделать. Забастовка была национальной. Феррари, похоже, не хотел внимать их аргументам. Тогда они сказали ему, что он должен разговаривать с Внутренней комиссией[64]. Феррари дал им полчаса на то, чтобы они нашли членов комиссии и вернулись к нему. Он будет ждать их в офисе. Сказав это, он прошел мимо пикета, и никто из рабочих, прибывших из города, его не остановил.
И когда, разговаривая со всеми этими красными – Феррари питал слабость к произведениям Гуарески[65], и можно сказать, что в тот день он чувствовал себя и как священник, и как коммунист, – он узнал, что надбавка к жалованью, которую они требовали, равнялось стоимости одного литра молока в день, он отдал директору по персоналу распоряжение начислять эту сумму, начиная со следующей выплаты – при условии, что Внутренняя комиссия немедленно подпишет соглашение.
В остальном этот идеальный мир омрачало физическое состояние Дино, который все больше и больше слабел из-за таинственной болезни, подтачивавшей его: руками и ногами он двигал все хуже и хуже.
