Между прочим, любовь к коню и умение хорошо ездить верхом выручали меня или ставили в неожиданные ситуации. Вот наиболее памятный пример.
Как-то в один из весенних дней 1950 года И. В. Сталин спросил бывшего у него на докладе Военного министра Маршала Советского Союза А. М. Василевского, кто будет принимать Первомайский парад. Обычно для этого назначались поочередно Маршалы Советского Союза.
Александр Михайлович уклончиво ответил:
- Кому прикажете, товарищ Сталин.
- Принимать надо вам или Булганину. Буденный недавно принимал,- сказал И. В. Сталин и продолжил: - Я думаю, надо это сделать Военному министру. Вы умеете ездить верхом?
А. М. Василевский немного замялся.
- Я служил в пехоте,- ответил он,- приходилось, конечно, и верхом ездить, но это было очень давно.
Кто-то из присутствующих предложил: нельзя ли, дескать, принимать парад на автомашине.
И. В. Сталин, обернувшись к говорившему, твердо отрезал: нет, нельзя, не будем нарушать наши традиции.
- Вы, вероятно, совсем не умеете ездить верхом? - обратился он к Н. А. Булганину.
- Не приходилось, товарищ Сталин,- ответил тот.
- Кто же в таком случае будет принимать парад? Не вызывать же маршалов из округов, да и неудобно это будет,- продолжал разговор И. В. Сталин. И вдруг, повернувшись ко мне, спросил: - А начальник Генерального штаба ездил когда-нибудь верхом?
- Езжу и сейчас, почти каждый день, товарищ Сталин,- ответил я.
Действительно, я почти каждое утро с 7 до 8 часов утра ездил верхом, а в воскресенье - по нескольку часов в лесу.
- Вот вы и будете принимать парад, готовьтесь к этому и смотрите не оробейте.
Пожалуй, это был единственный случай в истории Советских Вооруженных Сил, когда начальник Генерального штаба принимал парад.
Хотя я и умел ездить, но понимал, что одно дело в манеже или в лесу и совершенно другое - на главной площади страны, на виду у всех.
До 1 Мая оставался месяц, и я, после выбора С. М. Буденным коня под мою комплекцию, начал ежедневно тренировать его и себя к ответственному моменту парада. Семен Михайлович почти ежедневно приезжал на манеж, а потом на Центральный аэродром, где мы упражнялись совместно с командующим парадом начальником гарнизона Москвы П. А. Артемьевым, скакал вместе с нами под оркестр и не пропускал ни малейшего нашего промаха.
Парад прошел хорошо, и меня даже похвалили за хорошую посадку и выправку.
Ну а тогда, в Севастополе, с началом нового 1929/30 учебного года шесть человек выпускного курса, по два человека с каждой батареи, вызвали к начальнику школы Вукотичу и комиссару Хейфецу. Там же были командир дивизиона Крюков и все три командира батарей.
- Вы знаете, конечно, о людях на производстве, которые берут обязательства лучше работать и перевыполняют планы. Называют их ударниками,- начал комиссар. Затем последовал настоящий доклад на тему, кто такие ударники, как они работают и какую пользу приносят стране.
Мы не понимали, к чему этот разговор, и лишь молча переглядывались.
- В школе решено поддержать это новое движение, не отставать от трудящихся и иметь своих ударников,- продолжил Вукотич.- Вот мы и выбрали для этого присутствующих здесь курсантов. Считаем, что вы будете достойны этого высокого звания. От вас требуется взять обязательство пройти годичный курс за полгода, с тем чтобы в мае сдать все положенные экзамены. Таким образом мы сделаем наш первый выпуск ударников.
- Все вы - большевики,- добавил комиссар,- значит, не подведете нашу школу. Будете заниматься в одной группе, сделаем вам облегчение по строевой службе. Придется, конечно, удлинить время занятий, пожертвовать зимним отпуском, выходными днями. Вот и все. У кого есть вопросы?
Молчим.
- Что скажет старшина дивизиона? - вдруг обратился ко мне Вукотич.
Я вскочил и, не раздумывая, отрапортовал:
- Старшина дивизиона благодарит за доверие и поставленную задачу выполнит.
- Вот и хорошо. С завтрашнего дня будете оформлены приказом и начнете заниматься как ударники. Все свободны, - закончил Вукотич.
Началась "ударная" жизнь. Облегчений особых не было, а тягот досталось много. Занимались вшестером по отдельной программе по 10 часов в день, а службу воинскую тоже несли: все ведь были помкомвзводы, командиры отделений, а я - старшина, и никто не слагал с нас обязанностей.
К 1 Мая программа была закончена, экзамены сданы, и вот долгожданный приказ Народного комиссара обороны о нашем выпуске и назначении. Прощай, школа, вступаем в самостоятельную жизнь!
Насколько мне помнится, этот выпуск ударников был первым и последним. Тогда шли эксперименты, поиски новых форм социалистического соревнования, не все оказалось приемлемым для военных училищ, и жизнь отметала ошибочное.
По положению того времени выпускникам-отличникам предоставлялось право выбора места службы, и мы, в который уже раз, обсуждали, кто куда поедет. Я хотел быть поближе к родным местам и намечал Ростов или Сталинград. Но все пошло и теперь не по установленному порядку.
Незадолго до выпуска меня и еще двух курсантов (Егора Мельникова и Дмитрия Ильичковича) из нашей группы опять вызвали к комиссару. Присутствовал также отсекр партбюро Мазепов. Суть дела состояла в том, что 121-му зенитно-артиллерийскому полку, который стоял в Севастополе и где все курсанты проходили стажировку, требовались три командира взвода. Нам разъяснили, что полк этот вроде бы наш подшефный и взводными туда должны пойти лучшие курсанты училища. Короче говоря, нам предложили пойти в этот полк. Три остальных ударника поехали туда, куда захотели.
Служба в полку началась с того, что командир учебной батареи, куда я был назначен, П. Ф. Чесных повел меня на конюшню, дал коня и тут же вместе со мной выехал в манеж, проверил умение ездить, брать препятствия, рубить и т. д. Сам он был терский казак, заядлый конник, спортсмен, вел спартанский образ жизни и требовал того же от подчиненных. После манежа - спортивный городок. Комбат посмотрел, что мы можем делать на гимнастических снарядах. Остался доволен всем, кроме одного: я не умел ходить на руках. А он при мне снял шашку и прошел на руках вдоль всей казармы батареи и сказал, что через два месяца пройдем это расстояние вместе.
Принял я взвод разведки в 25 человек. Ребята все хорошие, правда, 8 человек из них имели образование всего 3 класса. Это - в учебной батарее, где готовились младшие командиры. В линейных батареях было тогда много неграмотных.
Летом полк принимал приписной состав, который сводился в отдельный дивизион, и из каждой батареи туда прикомандировывались командиры разных степеней. На один из сборов попал и я. Вспоминаю об этом потому, что там судьба свела меня с одним замечательным человеком. Командиром этого дивизиона был Семен Ильич Макеев. Он отличался высокой общей культурой и отменной вежливостью, предпочитал конюшне книгу. Высокий, всегда подтянутый и безукоризненно одетый (до революции он служил в Павловском гвардейском полку), он являлся, пожалуй, самым начитанным и умным командиром в нашем полку. Общим у него и П. Ф. Чесных были высокая требовательность, рвение в службе, забота о людях, правдивость и доступность. Все свои лучшие качества они прививали нам, передавали знания и навыки. С тех пор прошло почти 45 лет, а мы, бывшие сослуживцы по 121-му зенитно-артиллерийскому полку, оставшиеся в живых, собираемся каждый год и вспоминаем минувшие дни. Генерал-лейтенанты П. Ф. Чесных и С. И. Макеев уже на заслуженном отдыхе, бывшие командиры взводов тоже теперь генералы: В. М. Кручинин, Я. М. Табунченко. Нет уже с нами генерал-полковника Г. Н. Орла. Служебные пути наши расходились и перекрещивались, но мы никогда не порывали связи и всегда поддерживали друг друга
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
