— Отпусти меня! — Наташа отняла ладони от лица, и на ее висках и щеках остались полукруглые лунки от ногтей. — Отпусти меня к ним! Они получат свои картины! Они все получат!..
— Молчи!
— … это никогда не кончится! Неужели ты не понимаешь?! Это никогда не кончится! Они будут убивать всех, всех — даже тех, на кого мы просто посмотрели… всех!
— Молчи!
— Я хочу посмотреть им в глаза! Я хочу, чтобы они сдохли! Я знаю, как… я знаю, знаю!
— Молчи! Ты не имеешь права идти к ним!
— Да?! А почему и они вместе со мной не имеют права?! — Наташа ткнула пальцем в сторону дивана. — Почему они не имеют права жить?! Только из-за того, что я существую?! Вита, я всегда старалась тебя слушаться, но… так больше не может…
— Молчи! — Вита вцепилась пальцами в обивку дивана, чувствуя, что еще немного и она начнет истерически визжать. — Молчи! Молчи!
Она сжала зубы, пытаясь успокоиться, потом потянулась и дотронулась до руки Светы, уже начавшей холодеть.
— Еще не поздно, — пробормотала она. — Пальто… кофта… да… волосы… но сколько крови, господи… куда ее девать… нет, я не смогу, не смогу… как я это сделаю, как?..
Встав, она расстегнула сумку и достала телефон.
— Наташ, я позвоню… а ты пока пойди убери в ванной и вытри пол, чтоб никаких следов. А письмо с конвертом порви и спусти в унитаз.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю… пока не знаю. Иди.
Как только Наташа вышла из комнаты, Вита набрала номер Ларисы, и через несколько секунд ее захлестнуло еще большее отчаяние.
— Сидят, — сказала Лариса где-то вдалеке. — И уходить, вроде, не собираются, заказали много. К ним еще мужик какой-то подсел… минут десять назад.
— Что за мужик?
— Ну, как… ну мужик в полном смысле этого слова, понимаешь меня? — в трубке раздался смешок. — Хорош экземплярчик! Я бы от такого не отказалась, хоть сейчас в…
— Перстень у него есть?
— Ты думаешь, я отсюда вижу?! Блестит что-то… подожди, я спущусь, — на несколько минут в трубке ничего не было слышно кроме грохота музыки, потом Лариса сказала:
— Есть… что-то типа индейской пирамиды. Хороших денег, по-моему, стоит, а так по прикиду не скажешь, что крутой. Тоже твой знакомый? Одолжишь?
— Черт, еще лучше! — выдохнула Вита. — Его-то откуда принесло?! Ларис, я перезвоню, ладно?
Она бросила телефон в сумку, и в этот момент в комнату вошла Наташа, чей внешний вид после уборки пришел в еще больший беспорядок. Она бросила взгляд на диван, передернула плечами, потом перевела глаза на Виту, и неприкрытое глухое отчаяние на ее лице на мгновение заставило Наташу забыть о том, что произошло.
— Ты что?!
— Одевайся, — хрипло сказала Вита и тоже посмотрела на диван — с каким-то странным страхом, потом начала яростно тереть лоб ладонями. — Умывайся, причесывайся и одевайся — линять надо!
Наташа поспешно сбросила мокрый грязный халат и начала натягивать одежду.
— Кто-то из них здесь, да? — спросила она, не глядя на Виту. — В городе? Кто?
— Все, кто был тогда в Ростове. Они в заведении Карины сидят.
— Карины?! Как же так?! Ты ведь сказала — никто не знает про нее! Как они нашли, да еще и так быстро?!
— Не знаю! — Вита запустила пальцы в свои короткие волосы. — Не понимаю! Ничего не понимаю! Этого быть не может! Поживее, Наташ. Если они знают про Карину, то могут знать и про эту квартиру. Вряд ли они зашли в «Две ящерки» случайно.
— Я пойду к ним, — решительно сказала Наташа. — Я пойду, а ты уезжай. Хватит!
— А ты думаешь — это что-то изменит? — Вита подняла на нее глаза, и Наташа увидела в них животный страх. — Думаешь, ты этим кого-то спасешь? Поздно уже — все одной веревочкой повязаны. Потянут за тебя — все равно всех вытащат.
— Что же делать?
— То же, что и обычно — бежать.
В машине они не разговаривали. Вита о чем-то напряженно думала, Наташа, прижимая к себе пакет с картиной, смотрела назад, пытаясь понять, за какими именно из летящих следом огней фар скрывается опасность. Она чувствовала себя очень странно — испуганной и в то же время довольной, и раздраженной, и равнодушной, и возбужденной, и злой, и презирающей, и…
Она чувствовала себя многими.
— Только не сейчас, — пробормотала она глухо. — Не сейчас…
Вита услышала ее слова, но ничего не сказала, даже не повернула головы. Ей было не до этого.
Когда машина остановилась возле автовокзала, Наташа удивленно спросила:
— Почему сюда? Разве мы поедем на автобусе?
— Ты поедешь, — сказала Вита, открывая дверцу. — Выходи.
— Подожди, а ты?
— Я на машине. Порознь поедем — так лучше. Пойдем.
В здании Вита почти силой затолкала ее в женский туалет, приказав никуда не выходить, а сама побежала к кассам, и, дожидаясь ее, Наташа стояла перед зеркалом и расчесывала волосы, на проборе уже снова нежно засеребрившиеся сединой. Все двигалось по кругу — снова и снова закрашивать седину, снова и снова убегать, снова и снова бояться, и ненавидеть, и желать смерти, и воевать с собой, и сознавать собственное бессилие, и жаждать… жаждать… Она смотрела в собственные глаза — два входа в глубочайшую пещеру, в которой таилось что-то жуткое и необычайно привлекательное, и постепенно начала забывать, где находится, и мысли и желания скользили сквозь ее мозг — все более странные, все более чужие…
…деньги, Вита оставила себе все деньги, но мне тоже нужны деньги, много денег, что-бы никогда…
…так давно не была с мужчиной, с настоящим сильным, неутомимым, опытным мужчиной… неважно, кто он будет… хороший секс — вот что главное, вот, что необходимо…
…все могу, все, я выше всех, а что эти людишки, там, внизу… ничтожества, глупая серая масса… все могу с ними сделать…
…никогда это зеркало не отражало лица красивей… так жаль, что нельзя увидеть себя всю…
…лучше ножом, когда кровь на руках… живая, горячая… когда ее чувствуешь, и близко глаза, которые гаснут, гаснут…
…страшно, страшно… убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, бросить все… смотрят в спину, смотрят отовсюду, идут, уже идут…
— Что ты делаешь?
Вздрогнув, Наташа уронила расческу в раковину и резко обернулась, и Вита, взглянув ей в глаза, невольно отшатнулась — на мгновение ей показалось, что на нее посмотрели многие люди, хотя перед ней стоял всего один человек.
— Что-то интересное увидела, а? — спросила Наташа с презрительной усмешкой, и голос ее был совершенно незнакомым, словно и говорил кто-то другой. — Что-то особенное? — ее голос дрогнул и обрел иные тембр и звучание. — Кто ты есть, чтобы указывать мне?! Кто ты?!.. — глаза Наташи сощурились, и в них загорелось раздражение. — Тесно. Становится слишком тесно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
