Корабельная команда суетилась на палубе, готовясь к предстоящему бою. Чистка и смазка метательных механизмов, а также подноска снарядов проходила, как и полагалось по военно-морскому уставу, под наблюдением младших офицеров и матросских старшин. Даже далекий от корабельного дела моррон заметил, что фрегат недавно переоснащен. Катапульты с баллистами были совсем новенькими, только-только пристрелянными и с неизношенными механизмами. По размерам они значительно уступали метательным орудиям, которые он видел ночью на башнях шеварийской крепости, но в том имелось больше преимуществ, чем недостатков. Меньшие габариты позволяли разместить по бортам верхней палубы гораздо больше орудий, к тому же время перезарядки значительно сокращалось. На смену огромным каменным шарам, обычно долетавшим до цели лишь на близкой дистанции и не имевшим достаточно мощи, чтобы пробить крепкую каменную стену, пришли небольшие чугунные ядра, развивающие куда большую скорость и летящие гораздо дальше.
Наличие новых орудий на корабле порадовало моррона, но все остальное, что он приметил, покорно следуя за юнгой, только огорчило. По палубе быстро сновали взад-вперед лишь матросы в темно-синей форме военного королевского флота, а солдат в дорогих сердцу Дарка красно-желтых мундирах видно не было. Несмотря на то что на горизонте уже виднелась узенькая полоска шеварийского побережья, члены команды еще не облачились в броню, а значит, высаживать десант с корабля никто не собирался. Задача корабля в предстоящей баталии ограничивалась исключительно обстрелом вражеской крепости. Но это было еще не самое худшее. Никакого флота поблизости не было. За грозным военным фрегатом, возглавлявшим небольшую эскадру, следовали лишь три корабля: два быстроходных брига береговой охраны, борта которых даже не были обшиты стальными листами, и старенькая, медлительная шнява, едва поспевавшая на всех парусах за идущими далеко не на максимальной скорости кораблями. Дистанция между фрегатом и идущим за ним бригом была всего в полтора корпуса, и поднапрягшему зрение да чуть ли не вывернувшему шею Дарку все же удалось рассмотреть, что творилось на его палубе. Во-первых, на быстроходном судне вообще не было установлено орудий; а во-вторых, на всем пространстве от носа до кормы толпились люди – уже облаченные в доспехи, готовые к высадке на берег солдаты. Два-три метких попадания шеварийцев в корабль могли уничтожить весь десант и, следовательно, обречь герканцев на поражение.
С горечью в сердце Аламез не мог не отметить, что командовать штурмом крепости будет полнейший дилетант, не имевший ни опыта в воинском деле, ни достаточно солдат, чтобы затыкать бреши в своих просчетах их окровавленными телами. Дарк был рад, что они с юнгой уже пересекли весь корабль и вплотную приблизились к двери, ведущей к внутренним помещениям корабля под кормовой надстройкой. Когда вокруг царят вопиющая глупость и откровенный бардак, умный человек не в силах спокойно смотреть на это.
* * *
В каюте капитана царили полумрак и гнетущая тишина, и это несмотря на то, что за зашторенными окнами стояло солнечное утро, а шестерым собравшимся явно было о чем переговорить. Дарк вошел в каюту последним и, не решаясь нарушить коллективного обета молчания, скромно встал у двери. Как говорится: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Моррон не знал, зачем его позвали на военный совет, да и, честно признать, не понимал, на что рассчитывали морские офицеры, собираясь штурмовать столь незначительными силами снискавшую славу непреступной твердыни пограничную цитадель. Когда ситуация неясна, то лучше молчать да присматриваться. Именно так моррон и поступил, забившись в уголок возле двери и не мешая присутствующим расспросами.
Четверо офицеров герканского военного флота неподвижно восседали за прямоугольным, занимавшим более половины каюты столом, на котором лежала девственно чистая карта Немвильского озера; без единой отметки, надписи от руки или хотя бы кляксы. На старших офицерах корабля уже было надето боевое облачение, на коленях красовались украшенные перьями шлемы, а во взглядах присутствовала насторожившая Дарка смесь недоумения и тревоги. Самый старший из них по возрасту и чину, чью голову уже покрывала седина, без всяких сомнений, являлся капитаном фрегата. Так же, как троих его помощников, заслуженного «морского волка» мучили всего два вопроса: где задерживаются капитаны бригов и когда же командующий так называемой экспедиционной эскадры откроет присутствующим свои недальновидные, авантюристические планы?
В глазах престарелого, побывавшего во многих штормах и боях капитана Аламез не видел страха, но зато отчетливо наблюдал осознание приближающейся смерти. Старый вояка, как, впрочем, и его помощники, понимали, что их безумное предприятие обречено на провал, а их любимый корабль на верную гибель. Однако принесенная когда-то клятва герканскому королю не позволяла им ослушаться приказа, выполнение которого было равносильно самоубийству. Если выбирать между смертью и бесчестьем, между долгом отчизне и собственным благополучием, то настоящий офицер, настоящий воитель всегда позабудет о собственной безопасности, чем и отличается от прихвостня-царедворца…
Пятый присутствующий в каюте человек был Дарку немного знаком, хотя к нему, а точнее, к ней моррон не испытывал никаких чувств, кроме разве что желания пройтись стальной пряжкой ремешка по округлостям форм, находящимся ниже ее пояса, в отместку за тот коварный удар, который девица нанесла ему, наверное, в знак благодарности за спасение жизни. Не обращая никакого внимания ни на собравшихся в каюте офицеров, ни на только что вошедшего Дарка, красавица Ринва грациозно восседала в кресле возле наглухо зашторенного окна и, придвинув к себе вплотную канделябр на три свечи, аккуратно подрезала ноготки кончиком острия кинжала. Надо отметить, что занятие это было довольно кропотливым и трудным, в особенности с учетом легкой качки, плохого освещения и явно несоответствующего инструмента. Но, видимо, девица была довольна результатами своих трудов; ее, бесспорно, красивое лицо озаряло блаженное выражение спокойствия и умиления. Похоже, она не разделяла беспокойства бывалых моряков и относилась к предстоящей баталии на удивление легкомысленно, то есть не как к кровопролитной битве, а словно к конной прогулке в кортеже вельможи или к иному светскому мероприятию, скучному, унылому, но обязательному, без которого по этикету, к сожалению, никак нельзя обойтись. Лишь раз, да и то мельком, красавица одарила презрительным взором вошедшего спасителя, а затем, даже не удосужившись хмыкнуть, вернулась к более важному занятию, к подрезке ноготков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
