и ее голова показалась, когда она откинулась на стуле, в конце прохода, в котором я находился. Ее глаза расширились, когда я направился к ней с бешеной скоростью, и к тому времени, как я завернул за угол, она уже была на ногах. Ее бывшая соседка и крыса сидели за столом и смотрели на меня так, словно я принес сюда апокалипсис на своих плечах.
— Какого хрена, Райдер? — прошептала Элис, и кучка других студентов появилась, чтобы посмотреть, из-за чего возникла суматоха.
Мое сердце сильно забилось, когда я взглянул на Элис. Моя девочка. Моя.
Я бросился на нее, схватив в охапку ее волосы еще до того, как она попыталась остановить меня. В следующее мгновение я связал ее руки лианами, обвив их так крепко, чтобы она не могла пользоваться своей магией. Ее клыки оскалились. Я видел в ней борьбу, и это заставило меня усмехнуться, когда она попыталась вырваться из моей хватки.
— У тебя проблемы с Братством, — прорычал я, и она нахмурилась.
— Что, блядь, это значит? — прорычала она, но я не ответил, схватил ее за талию и перекинул через плечо. Ее руки были прижаты к животу, и она начала дико извиваться, когда я положил руку на ее задницу, удерживая юбку на месте, чтобы ни один мешок с дерьмом не смог увидеть ее трусики.
— Элис! — крикнула Лейни, когда я отстранился от нее и вышел за дверь, в то время как библиотекарь яростно выстукивала по своему Атласу, делая вид, что не замечает меня.
— Райдер, что, черт возьми, происходит? — прорычала Элис, и когда я снова не ответил, она попыталась впиться в меня зубами. Я щелкнул пальцем, делая кляп из мягких листьев, чтобы обернуть вокруг ее рта, и она закричала, когда они зажали ей рот.
Я занес ее обратно в общежитие Вега, толкнув дверь, когда студенты разбежались вокруг меня, испуганно крича. Я понес ее по коридору к своей комнате, распахнул дверь и захлопнул за собой, убедившись, что она заперта, прежде чем опустить Элис на ноги. Она попыталась пнуть меня, и я рассмеялся, поймав ее за лодыжку, а затем взмахнул рукой, освобождая ее от оков. Как только кляп растворился, и я опустил ее ногу, она набросилась на меня, отвешивая сильные пощечины, а я начал смеялся еще сильнее.
— Объяснись, — прорычала она, толкнув меня в грудь, и я схватил ее за запястья, притянув ближе, глядя на нее сверху вниз, и мой смех угас.
Нервы подкрались ко мне, когда между нами воцарилась тишина, и все, что я мог слышать, это мой бешено колотящийся пульс в ушах. Слишком быстрый, чем он когда-либо должен был быть для хладнокровной змеи.
Теперь она была здесь одна, и все, что я хотел сказать, было лишь нагромождением бреда в моей голове. — Ты моя змейка, — промурлыкал я. Клянусь звездами, что, черт возьми, это было?
— Что? — она нахмурилась.
— То есть, блядь, забудь об этом, я не знаю, какого хрена это вырвалось, — прорычал я, отпуская ее и проводя рукой по лицу. Идиот.
— Райдер, ты меня пугаешь. Что-то случилось? — спросила она, потянувшись к моей руке, чтобы отвести ее от лица.
Я встретился взглядом с ее зелеными глазами, окольцованными серебром, и стон покинул меня. Я протянул руку и провел большим пальцем по ее скуле, затем вниз к ее вишневым губам. Ее зрачки расширились, пока она стояла на месте, ее грудь вздымалась в ожидании моих слов. И хоть раз в жизни я должен был попытаться обнажить свою душу, не дрогнув. Это было некомфортно, и я чувствовал себя так, словно мне в горло впиваются ржавые гвозди, но ради нее я готов на все.
— Я процветаю на боли, детка. Меня потрошили, разрывали на части, сжигали, и ничто из этого не сравнится с той агонией, в которой я пребывал из-за потери тебя.
Ее губы разошлись, и я провел рукой вниз по ее горлу, обвивая пальцами ее шею и крепко сжимая.
— Райдер, — вздохнула она, но я покачал головой, чтобы успокоить ее. Мне нужно было это сказать, и если я остановлюсь сейчас, то, возможно, у меня никогда больше не хватит на это смелости.
— Я провел годы в темноте, живя в бесконечной пустоте. Где я не чувствовал ничего, кроме слов, которые я начертал на своих костяшках. Я думал, что сломался, но, возможно, моя душа просто лежала в спящем состоянии, не давая мне испытать ничего хорошего в этом поганом мире. Но ты пробудила меня, Элис, и я не могу вернуться обратно в сон.
Слезы полились из ее глаз, и я почувствовал глубокую боль внутри нее, от которой мне тоже стало больно. Она была так прекрасна, когда страдала. Улыбку можно подделать, но слезы — самое настоящее, что есть на свете. Я смотрел, как они скользят по ее рту и заставляют ее губы блестеть.
Слова застряли у меня в горле, но я должен был произнести их, прежде чем отвечу на поцелуй, которого так жаждал. Слова, которые, как я думал, никогда не покинут мой рот, не говоря уже о том, что я чувствовал их в каждой капле своей крови, до самой своей гнилой сердцевины. — Я всегда буду монстром, детка. Я буду причиной, по которой фейри запирают свои двери на ночь в Алестрии. Я клеймо на внутренней стороне черепов моих врагов, и мое имя всегда будет вселять страх в их сердца. Но я также буду и твоим монстром, если ты согласишься. Если ты сочтешь меня достойным. У меня нет ничего, кроме почерневшего сердца и запятнанной души, но они принадлежат тебе, потому что… — я сделал вдох и выдохнул свою глубочайшую правду: — Я люблю тебя.
Ее глаза искали мои, и еще больше слез скатилось, прежде чем она поднесла костяшки моих пальцев к своим губам, целуя запечатленное там слово и заставляя мое сердце биться и колотиться.
— Я хочу всего тебя, Райдер, — прошептала она прямо в мою душу. — Темного и светлого, и всего, что между этим.
Я притянул ее вперед и поцеловал в губы, пробуя на вкус ее слезы, медленно пожирая ее, проводя языком между ними, и она застонала от желания. Она с силой толкнула меня обратно к двери, и я рассмеялся. Ее пальцы вцепились в мои голые плечи, и я голодно зарычал, пока она яростно целовала меня, жар ее тела разжигал огонь в моей замерзшей плоти.
— Я хочу своего монстра, — задыхаясь, проговорила она мне в рот, подпрыгнула
