Овладение Иерусалимом было триумфом, но война против латинских христиан еще не закончилась. Теперь Саладину предстояло решить вопросы управления его расширившейся империей и, продолжая уничтожать франкские поселения на Востоке, готовиться к защите Святого города от орд крестоносцев, которые, как он обоснованно предполагал, скоро нагрянут, чтобы отомстить за Хаттин и вернуть себе Святой город. Но даже при этом Саладин в 1187 году пребывал в зените славы. В действительности с этого времени его сила начала постепенно убывать. В будущих испытаниях он часто казался шокирующе одиноким — некогда великий полководец, униженный, покинутый своими армиями, желающий пережить бурю Третьего крестового похода.
Империи всегда легче строить, чем ими управлять, но трудности после октября 1187 года буквально преследовали Саладина. Нужны были ресурсы. Той осенью и подданные Саладина, и его союзники были обессилены, да и казна самого султана была пуста. В последующие годы, когда приток богатств с новых покоренных территорий превратился из мощных потоков в еле заметные ручейки, казна Айюбидов не могла удовлетворить аппетиты последователей Саладина, и содержать крупные действующие армии стало почти невозможно.
Захват Святого города имел и другие, менее явные последствия. Саладин создал исламскую коалицию под знаменем джихада. Но когда главная цель этой войны была достигнута, зависть, подозрительность и враждебность, до поры до времени дремавшие в недрах мусульманского мира, снова поднялись на поверхность. Со временем ощущение общности цели, на какое-то время объединившее ислам перед Хаттином, исчезло. Исторический успех Иерусалима также заставил многих задаться вопросом, куда теперь Саладин устремит свой жадный взгляд. Люди боялись, что он все же окажется деспотичным тираном, который жаждет во что бы то ни стало смести халифат Аббасидов, чтобы создать на его месте новую империю и династию.
Как курдский пришелец, узурпировавший власть Зангидов, Саладин никогда не пользовался безусловной поддержкой турок, арабов и персов. Да он и не мог утверждать, что имеет дарованное свыше право управлять. Поэтому султан и создал себе образ защитника суннитской ортодоксальности, пламенного борца за веру. Следуя рекомендациям своих советников — аль-Фадиля и Имад аль-Дина, Саладин также старался заручиться поддержкой халифа Аббасидов аль-Насира, поскольку она придавала его действиям печать законности. После 1187 года он упорно продолжал политику оказания всяческого почтения аль-Насиру, но, поскольку могущество Айюбидов теперь представлялось недосягаемым, отношения были напряженными.[240]
Оттеснить франков в море
Основной стратегической задачей Саладина в конце 1187 года стала ликвидация оставшихся латинских аванпостов в Леванте, чтобы закрыть Ближний Восток от всех Крестовых походов из Западной Европы в будущем. Но работа по устранению остатков франкской власти не обещала быть ни быстрой, ни легкой. После победы при Хаттине значительная часть Палестины уже была завоевана, и главные порты — Акра, Яффа и Аскалон — теперь были в руках мусульман, но ряд франкских бастионов в Галилее и Трансиордании еще держались. Также продолжали существовать северные государства крестоносцев — Триполи и Антиохия, и не утешало даже то, что один из потенциальных противников Саладина — граф Раймунд III Триполийский — в сентябре умер от болезни, после того как сумел спастись в Хаттине и нашел убежище на севере Ливана.
Самой срочной задачей было взятие Тира. Летом 1187 года этот портовый город стал главным центром латинского сопротивления в Палестине, и Саладин позволил тысячам христианских беженцев собраться в его стенах. Вскоре после Хаттина Тир уже мог пасть под натиском армий султана, если бы командование его гарнизоном не взял в свои руки Конрад, маркиз Монферратский, аристократ из Северной Италии (брат покойного Вильгельма де Монферратского, первого мужа Сибиллы Иерусалимской и отца Бодуэна V). Конрад служил византийскому императору Исааку II Ангелу в Константинополе, но после убийства в начале лета 1187 года одного из политических противников Исаака решил совершить паломничество на Святую землю и прибыл в Палестину в июле 1187 года — через несколько дней после Хаттина.
Конрад обнаружил Тир осажденным. Прибытие маркиза стало благом для франков и непредвиденной проблемой для Саладина. Конрад был чрезвычайно амбициозен, хитер и беспринципен как политик, компетентен и опытен как полководец. Он воспользовался возможностью отличиться и немедленно принял командование над гарнизоном Тира. Всеми способами побуждая население к действию, он начал укреплять и без того грозные городские фортификационные сооружения. Решение Саладина в сентябре 1187 года начать осаду Иерусалима дало маркизу ценную передышку, которой он воспользовался, призвав на помощь подкрепление из военных орденов, пизанский и генуэзский флоты.
К началу ноября, когда Саладин наконец выступил на Тир, город был практически неприступным. Построенная на острове и связанная с материком узкой насыпной дамбой, эта компактная крепость была защищена двойной зубчатой стеной. Мусульманские паломники, посетившие ее несколькими годами ранее, говорили о ее «силе и неприступности», подчеркивая, что тот, кто захочет ее покорить, не встретится с капитуляцией или унижением. Тир также был известен великолепной глубоководной якорной стоянкой. Ее северная внутренняя гавань была защищена стенами и цепью.[241]
Более шести недель в начале зимы Саладин осаждал Тир с суши и моря, надеясь заставить Конрада сдаться. Мусульмане построили четырнадцать катапульт, которые день и ночь забрасывали камнями город. Вскоре Саладин получит подкрепление в лице членов своей семьи — брата и самого преданного союзника аль-Адиля, старшего сына и наследника султана аль-Афдаля и одного из младших сыновей — аль-Захира, теперь назначенного правителем Алеппо, который в Тире получил боевое крещение. Тем временем был вызван из Египта флот Айюбидов, чтобы блокировать порт. Но, несмотря на усилия султана, почти никакого прогресса не было. В районе 30 декабря франки добились замечательной победы — внезапной атакой они захватили одиннадцать мусульманских галер. Эта неудача оказалась тяжелым ударом по боевому духу войска Айюбидов. Один тамплиер позже написал в письме в Европу, что Саладин был так расстроен, что «отрезал уши и хвост у своей лошади и проехал на ней через всю армию на виду у всех». Дух измученной армии начал катастрофически падать, и султан решил пойти ва-банк, предприняв решительный штурм. 1 января 1188 года он начал стремительную фронтальную атаку вдоль дамбы, которая была остановлена. После этого Саладин снял осаду и оставил Тир в руках Конрада.
Султана часто критиковали за эту неудачу. Иракский хронист Ибн аль-Асир дал убийственную оценку командным качествам Саладина, отметив, что «таким был обычай султана. Если город не сдавался, он уставал от него и от осады и уходил… за это никого нельзя винить, кроме Саладина, потому что именно он отправил армии франков в Тир». Частично решение султана могло быть оправдано присущей его военному режиму слабостью. К концу 1187 года, после многих месяцев военной кампании, когда силы Айюбидов были растянуты до предела, а верность некоторых его союзников дрогнула, Саладину определенно стоило больших усилий удержать армию в поле. Слишком многое зависело от его возможностей платить солдатам. Не желая навязывать людям невыполнимые задачи и рисковать мятежом, он предпочел уйти, чтобы выбрать менее упрямую жертву. Хотя на самом деле унижение в Тире было впечатляющим. Прежнее решение султана сделать приоритетной целью религиозный и политический центр — Иерусалим было в общем логичным. Но, повернувшись в январе 1188 года спиной к непокоренному Тиру, султан показал свою несостоятельность. Несмотря на грандиозную энергию, которую он использовал для объединения ислама, несмотря на тщательную подготовку к священной войне, в конце концов у Саладина не оказалось ни силы воли, ни ресурсов, чтобы завершить покорение береговой линии Палестины. Впервые после Хаттина оказалось, что всепобеждающие Айюбиды не могут сбросить франков в море.[242]
Продолжение военной кампании
Остаток зимы Саладин отдыхал в Акре. Тревожась о возможном контрнаступлении христиан, он обдумывал возможность разрушения города, чтобы он не попал в руки врагов, но потом решил оставить этот «ключ к землям побережья» невредимым и вызвал из Египта Карагуша, чтобы тот занялся укреплениями Акры. С весны 1188 года Саладин начал марш через Сирию и Палестину, выискивая уязвимые латинские поселения, аванпосты и крепости, иными словами, покоряя относительно легкие цели. Проходя через Дамаск и долину Бекаа тем летом, он устраивал набеги на княжество Антиохия и северные подходы к графству Триполи. Был захвачен главный сирийский порт Латакия, а ниже по побережью мусульманский кади (религиозный судья) занятого латинянами Джабала подстроил капитуляцию порта. Султан также захватил такие замки, как Баграс и Трапезак (Дарбзак) в горах Аманус и Саон и Боурзи в южной части хребта Ансария.
