Нужно представить себе нескончаемо долгие осенние или зимние вечера на заставе, чтобы понять, как любили этого наивного серого затейника.
Он стал жертвой собственной добросовестности. Как-то, потешая общество своими прыжками, прыгнул слишком высоко, ударился носиком о палку, которую держал над ним один из его приятелей, и упал.
Вначале думали, что заяц притворился мертвым — такова была одна из его затей. Потом поняли, что он умер. До сих пор на заставе не могут без волнения говорить об этом.
Но звери на перешейке служат не только забавой. Они доставляют и немало забот.
Лоси, пробегая по лесу, задевают сигнальный провод, и начинается трезвон, который поднимает заставу в ружье.
Рысь переходит контрольно-следовую полосу, заботливо вспаханную и проборонованную на всем протяжении границы, и после этого над отпечатками осторожных лап, похожими на королевский знак лилии, долго в раздумье стоят следопыты: зверь ли прошел, нарушитель ли, прикинувшийся зверем?
Сейчас уже считается безнадежно старомодным напяливать на руки и ноги когти или копыта, чтобы на четвереньках перебираться через контрольно-следовую полосу. Но среди нарушителей могут найтись и ретрограды. «По старинке работают, отсталые», — с пренебрежением говорят в таких случаях.
Вскоре Александр перестал чувствовать симпатию к лосям. Связано это было с радиолокатором. Потом в кают-компании шутили, что тот, к сожалению, работал слишком четко.
Еще во время практики Александр восхищался этим удивительным прибором, который одинаково хорошо «видит» днем и ночью, в снегопад и в туман. Зоркий «радиоглаз», укрепленный на мачте, беспрерывно вращаясь, «осматривает» пространство вокруг корабля. Радиоволны разбегаются от него в разные стороны и, натолкнувшись на преграду, спешат обратно. А в рубке на экране появляются пятна и пятнышки, отсветы этих преград.
Александр завороженно следил за тем, как вертится светящаяся линейка-указатель, пересекая концентрические круги, определяющие расстояние. Вдруг хлопотливый лучик осветил пятнышко, которого не было раньше на экране, торопливо побежал дальше, приблизился, снова осветил его. Пятнышко передвинулось. Оно находилось в пределах девятого круга, то есть в девяти кабельтовых от корабля.
Передвинулось? Стало быть, не риф, не остров? Впрочем, это ясно и так. На карте ближайший остров, один из группы прибрежных островов, расположен значительно дальше.
— Неопознанная цель, товарищ лейтенант! — доложил радиометрист.
— Вижу. Скорость движения цели?
Мгновенный подсчет:
— Три узла!
Шлюпочная скорость! Неужели нарушитель в шлюпке? Дрожа от волнения, Александр вышел из рубки и доложил о движущейся цели командиру.
Тот с сомнением посмотрел на него. Но нетерпение молодого штурмана было заразительно.
— Курс двести тридцать! Полный вперед! Боевая тревога!
Палуба еще сильнее задрожала под ногами. Из люков начали выскакивать матросы. Пограничный корабль лег на курс сближения.
— Везет вам, товарищ лейтенант, — с уважением заметил сигнальщик. — Всего неделю у нас, а уже зверя заполевали!
— Это точно, что зверя, — подтвердил командир, не отрываясь от бинокля. В голосе его прозвучали веселые интонации.
Александр поспешил поднести к глазам свой бинокль.
Высоко держа гордую голову над водой, пересекали пролив лоси: самец и две самки. Вероятно, животные перебирались с острова на остров в поисках корма. Красно-бурые, нарядные, яркие, как осенние листья, они спокойно плыли по воде и даже не отвернули, завидев корабль, только надменно покосились на него.
— Ну, ну! С кем не бывает, — утешал Александра командир. — На Дальнем Востоке со мной тоже был случай…
— Лоси?
— Утки. Летела, можете себе представить, стая диких уток, штук двести или триста. Низко над водой летела, и притом с большой скоростью — до пятидесяти узлов… А это чья скорость?
— Торпедный катер, — четко, как на экзамене, ответил Александр.
— Правильно. Пост СНИС дает неопознанную быстроходную цель. Тревога! Мы — наперехват!.. Э, да что говорить! Хорошо, хоть самолет не поднялся в воздух!
У Александра отлегло от сердца.
— Зря потревожил я вас, — смущенно сказал он.
— Не зря? Нет, не зря! — энергично возразил командир. — Лучше сто раз за лосями или утками сгонять, чем один раз нарушителя пропустить. В нашем с вами деле излишней бдительности нет и быть не может! Ходим по границе, по красной черте, а время, сами знаете, разгар холодной войны, лето тысяча девятьсот пятьдесят первого года…
3
Лето в этих местах красиво, но беспокойно. Чарующая глаз игра света и тени — это ведь, вдобавок ко всему, еще и естественная маскировка. Нарушитель в камуфлированном костюме может стоять рядом, между стволами деревьев, в чуть подрагивающей сетке солнечных пятен, и остаться незамеченным — как притаившийся в листве ягуар или тигр.
А осенью шхеры ржавеют. Багряные, буро-зеленые и золотые полосы в разных направлениях прорезает вода. Порой начинает моросить дождь. Потом порывистый ветер в несколько приемов срывает разноцветную сеть с островов.
Теперь нарушителю уже не нужен его камуфлированный костюм. Он укутывается в туман. А дождь услужливо смывает за ним следы.
В ту пору на море клокочут штормы.
Но вот и дожди кончились. Над Карельским перешейком медленно оседает облако снегопада. Гранит и топи устилает белизна. Воду в проливах и заливах затягивает льдом.
Есть пословица: «Зима мужику забот убавляет». В какой-то мере относится это и к пограничникам. Не надо каждый день бороновать контрольно-следовую полосу. Все покрытое снегом пространство вдоль границы — зимняя контрольно-следовая полоса.
Если же нарушитель рискнет пойти по льду, то будет пробираться вдоль берега, косясь на приметные ориентиры, чтобы не сбиться в пути.
Подобно волку, он любит метель. Она заодно с ним. Не нужно возиться с веником, оборачиваясь через каждые два-три шага и заметая снег за собой. Метель сама заметет, загладит предательские следы.
Но радиолокаторы не дремлют. Случается, что пограничникам приходится вставать на лыжи и «доставать» нарушителя с боем на всторошенном льду.
Корабли пограничной службы бездействуют в эту пору. Зимой моряки приводят в порядок материальную часть и технику, а также занимаются разнообразной учебой. Воспользовавшись этим, комдив, «активный болельщик», направил Ластикова в Ленинград для тренировок. Летом предстояли окружные спортивные соревнования.
К удовольствию Александра, соседом его по общежитию оказался знакомый — старший лейтенант Рывчун. Он занимался самбо.
Как-то Александр пригласил соседа в бассейн для плавания.
— Наша вода в семнадцать ноль-ноль, — предупредил он. — Не запаздывай! У нас строго, по минутам. Вода в бассейне нарасхват.
Последний год в училище Александр держал первенство по плаванию. Он и до этого плавал хорошо — благодаря требовательности Шубина. Но лишь перебросив баллоны через спину, а на ноги натянув ласты, ощутил по-настоящему радость пловца.
Рывчун смирнехонько сидел на скамейке, поджав под нее ноги в галошах (гостям выдавали галоши). Из бассейна длинными всплесками выбрасывалась вода. На полу растекались лужи. Стон вокруг стоял от командных возгласов, плеска, быстрых ударов по воде.
Бассейн был подсвечен изнутри. Гибкие тени скользили взад и вперед, будто рыбки в аквариуме.
До чего же приятно было на короткий срок обернуться рыбкой! Погружаясь в воду, Александр каждый раз чувствовал восторг волшебного превращения. Подводник, запертый в своей металлической коробке, даже водолаз, тяжело ступающий по дну в сапогах-грузах, не испытывают ничего подобного. Ощущения подводного пловца можно сравнить лишь со свободным полетом в воздухе.
Проносясь по бассейну из конца в конец, легко разворачиваясь, быстро поднимаясь и опускаясь, Александр думал, что так, вероятно, будет летать человек. Реактивные самолеты станут использовать лишь на большие расстояния — для дальних путешествий. А в обиходе применят какие-то легкие приспособления вроде акваланга. Воздух, упругий, подвижный, пронизанный голубыми искрами, будет надежно держать — как вода держит Александра.
— Ну как? — спросил он, снимая маску и усаживаясь рядом с Рывчуном.
— А ты, я замечаю, целеустремленный человек, — сказал тот, прищурившись. — У тебя не окружные соревнования на уме, а что-то другое. Я знаю что. На новую встречу надеешься, на счастливый случай?
— Случай? — Александр с достоинством выпрямился. — Насчет случая мой профессор так говорит: «Слабый ищет случая. Сильный его создает». Французская поговорка, к твоему сведению!..
