Таран замолчал и вновь уставился на Курта.
– Ты заварил крутую кашу, малыш. Все началось с убийства Майклсона… – Волк вскинул голову. Безволосый кивнул: – Да-да, не нужно на меня так смотреть. Даже если бы Лысый держал язык за зубами, чего он, кстати, не делал, я все равно узнал бы. Мы живем в Клоповнике, если не забыл. А именно здесь сходятся все нити… Нужно знать, за какую потянуть.
Курт молчал. Конечно, Таран все знает. Он сидел в своей Яме, словно Черная Вдова в паутине…
Вполне возможно, по одной из этих нитей к нему пришло настоящее имя Ковбоя… А если нет – если паутина начиналась в Клоповнике и им же оканчивалась, не достигая более-менее ощутимых вершин, – то Лысый Хью наверняка в курсе событий…
Все это волк намеревался разузнать в свое время.
– Молчишь? – спросил Таран. – Как хочешь. Возвращаясь к предыдущему вопросу – почему нам не показали ни единого кадра? Сильно сомневаюсь, что оперативники ничего не фиксировали. Волчье логово – безусловно, не лучшее место, чтобы производить любительскую съемку. Но камеры могли крепиться к шлемам, как нам показывают в фильмах… – Безволосый усмехнулся. – Только, сдается мне, ты знаешь куда больше. Почему любопытным зрителям не показали, как бравые оперативники выполняют свою работу?! Как они убивают твоих соплеменников?
Курт рывком поднял голову.
Слезы боли и ярости застилали глаза.
– Потому, – выдавил он, – что это была бойня. Они не пощадили ни детей, ни стариков.
– В том-то и заключается геноцид, – кивнул Таран со знанием дела. – Если оставить щенков, они, чего доброго, могут вырасти в злых и сильных волков. В истории встречается масса красноречивых примеров. Ты, как я понимаю, успел побывать в своем логове – но уже после того, как там все случилось. И то, что ты еще жив, показывает – оперативники успели уйти. Во всяком случае, большинство… Успел кого-нибудь убить?
Курт равнодушно пожал плечами. Какое это имеет значение?
Хэнк потер подбородок, кивнул.
– А затем, – продолжил он, – ты двинулся прямиком в Запретный город. За каким хреном, скажи пожалуйста? Служба безопасности Улья, конечно, это знает, но нам, простым смертным, приходится смотреть новости или же просто догадываться. Даже Хью не помог мне прояснить этот вопрос. Осмелюсь предположить, что деньги тебе понадобились для некой услуги из того полулегального прейскуранта для богатеньких, что предоставляет Улей. Но какая именно? Весьма сомнительно, что есть нужда в боевых имплантантах – когтей у тебя и без того достаточно… – Таран качнул головой. – Так что скажешь?
Курт внимательно поглядел на своего тюремщика. Можно, конечно, промолчать, хотя бы просто из упрямства. Только смысла нет. Лучше попробовать поторговаться.
Информация, покуда он сидит за этой решеткой, ему без надобности, но ведь когда-то он непременно выберется на волю. Что, если к тому времени с Тараном что-то произойдет либо будет просто некогда его расспрашивать (нехватка времени для вдумчивых расспросов будет непосредственно связана с неприятностями у Тарана)…
Волк открыл пасть. Рассказать о Джейн, ее болезни и смерти казалось ему невероятным кощунством. Будто он отрывал от собственного сердца кусок пока еще живого мяса.
Но это было терпимо.
– Я расскажу, – медленно проговорил он, – если вы назовете имя того человека, который подрядил меня на убийство. С усами и в шляпе. Как ковбой. Еще от него сильно пахнет жасмином. Знаете его?
Таран смерил узника взглядом. Затем покачал головой.
– Если бы и знал, то не сказал. Но я не знаю. Этот человек с самой вершины. – Безволосый ткнул толстым пальцем в потолок (несколькими метрами правее простиралась Яма). – Понятия не имею, кто он такой. Да и Лысый, впрочем, тоже. Я уже узнавал.
Поэтому позабудь о том, что он тебе нужен, малыш. Лучше бы тебе просто забыть. Ты никогда его не найдешь, никогда не поднимешься на такую высоту… Твой дом – здесь. – Хэнк сделал жест, будто пытался обхватить окружающее. – Смирись, так будет лучше. Поверь.
Курт машинально оглядел свой “дом”. Каменный мешок, отгороженный металлической решеткой. Видавшие виды обогреватели, гоняющие воздух по кругу. Темные каменные стены. От сточного отверстия поднимается затхло-серое зловоние, привыкнуть к которому невозможно… Нет, думал волк, я не смирюсь. Не надейся.
Он кивнул, стараясь, чтобы это выглядело как можно покорнее.
– Так что, расскажешь? – настаивал Таран.
Волк молчал. Кусок, вырванный из сердца, до сих пор трепыхался.
Безволосый покачал головой и, сунув руку в карман штанов, достал оттуда пульт управления. Курт молчал. Он даже не представлял, каким образом можно развязать язык при помощи этой штуки, ведь даже голосовые связки не функционировали под напором электрошока. Хэнк, судя по всему, тоже это понимал. Поглядев на пульт пару мгновений, он усмехнулся и убрал “кулон” обратно в карман.
Это была одна из тех немногих молчаливых побед, которые волк одержал вне Ямы.
– Скоро у тебя первый бой, – сказал Таран. – Готовься…
Развернувшись, он вышел за дверь и запер ее за собой. Шаги прогремели по ступеням. Следом хлопнула наружная дверь. И повисла тишина. Не раздавалось ни звука, как в пустой бочке.
Волк сидел, слушая пустоту. Скоро у него первый бой.
Это известие его не слишком обрадовало, но и не особо огорчило. Впервые в жизни он на собственной шкуре почувствует, что значит быть настоящим гладиатором. Пустяк, что он себя таковым не считает. Главное, что по этому поводу думает толпа. Ее желания и прихоти меняются с каждым мгновением, с каждым взмахом меча – Таран не раз об этом говорил. В зависимости от этих самых настроений менялась и вероятность того, лишит ли Курт кого-то жизни на песчаном дне Ямы или нет… В зависимости от того, опустит толпа большие пальцы вниз или же поднимет вверх. Такой пустяк, но сталь в лапе не понимает шуток.
С этой мыслью Курт Страйкер уснул.
Но лишь до утра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
