Уэллс едва не лишился дара речи.
— Что вы сказали?
— Все три письма, мистер Уэллс. Что вам стоит? — взмолился гость и после минутного колебания добавил: — Денег у меня нет, но если вам когда-нибудь понадобится помощь в деле, которое нельзя решить цивилизованным путем, смело зовите меня.
Писатель не верил своим ушам. Он хотел сказать, что не собирается вмешиваться ни в какие темные дела, но его руку сжали горячие пальцы Джейн. Жена смотрела на него с мечтательной улыбкой, блуждавшей на ее губах всякий раз, когда она дочитывала последнюю страницу одного из своих обожаемых любовных романов. Уэллс глянул на Бланта, тот ответил ему взглядом, полным смирения и надежды. И Уэллсу стало ясно: придется снова использовать силу своего воображения для спасения человеческой жизни. Он все еще держал в руках помятые листки, исписанные изящным мелким почерком Клер Хаггерти. Это было заманчиво: придумать продолжение захватывающей истории, вообразить себя героем грядущей кровопролитной войны со злобными автоматами, с позволения законной супруги признаться в страстной любви другой женщине, выпустить на волю желания и помыслы, которые принято таить ото всех, и хотя бы в мечтах построить новый мир, где на место пороку и похоти придет крепкий союз двух благородных сердец. Идея вступить в переписку с незнакомкой была необыкновенно волнующей, писатель ни за что не отказался бы от такого приключения.
— Ну хорошо, — сказал он будто нехотя. — Завтра утром ваше письмо будет готово.
XXX
Джейн отправилась проводить гостя, а Уэллс подобрал рукопись Гиллиама Мюррея и спрятал подальше. Писатель ни за что бы в этом не признался, но железные методы, при помощи которых Мюррей управлялся со своим балаганом, произвели на него впечатление. Гарантией безопасности для мошенника было умение его людей держать язык за зубами, а более надежного лекарства от болтливости, чем страх, еще не придумали. Рассказ о жестокости, с которой Гиллиам поддерживал у себя порядок, заставил Уэллса содрогнуться, а ведь этот человек считал его своим врагом, по крайней мере — держался с Уэллсом именно так. Не зря Мюррей каждую неделю присылал ему свои афишки. Как ни горько было это признавать, писатель знал, что сам во всем виноват. Если бы не он, фирма «Путешествия во времени Мюррея» никогда не открылась бы.
Уэллс и Гиллиам Мюррей встречались лишь дважды, но порой и этого бывает достаточно, чтобы возненавидеть кого-то. Во всяком случае, Гиллиаму было достаточно, как очень скоро убедился писатель. Первая встреча произошла апрельским вечером в этой самой гостиной, и с тех пор Уэллсу становилось не по себе при взгляде на ореховое кресло, в которое с трудом втиснулся его дородный посетитель.
Уэллс поразился бычьей мощи гостя, едва тот переступил порог и со слащавой улыбкой протянул свою визитную карточку. Но еще больше его удивило, что, несмотря на свои габариты, незнакомец двигался необычайно грациозно и плавно. Хозяин дома и посетитель уселись друг против друга и принялись деликатно друг друга рассматривать, пока Джейн разливала чай. Когда женщина вышла из комнаты, незнакомец одарил писателя самой приторной из имевшихся в его арсенале улыбок, рассыпался в благодарностях за то, что тот безотлагательно принял его, а затем он буквально похоронил Уэллса под лавиной похвал «Машине времени». Впрочем, есть немало честолюбцев, которые хвалят других лишь для того, чтобы продемонстрировать собственный ум и утонченность натуры, и Гиллиам Мюррей был из их числа. Пока гость на все лады превозносил роман, расхваливая не только сюжет и образы, но и выбор цвета для костюма главного героя, Уэллс вежливо слушал, недоумевая про себя, отчего кому-то понадобилось вваливаться к нему в дом, вместо того, чтобы изложить свои восторги в письме, как поступают остальные почитатели. Страстные панегирики раздражали не хуже затяжного осеннего дождя, но писатель терпеливо ждал, когда их поток иссякнет и можно будет вернуться к обычным делам. Однако вскоре оказалось, что похвалы были только предисловием, и, покончив с ними, гость все-таки перешел к истинным причинам своего визита. Истощив запасы восторженных фраз, Гиллиам достал из портфеля увесистый манускрипт и бережно, будто священную реликвию или новорожденного младенца, протянул его хозяину дома. «Капитан Дерек Шеклтон, подлинная и душераздирающая история героя будущего», — прочел пораженный Уэллс. Подробности вечера почти стерлись из его памяти, но одно он запомнил точно: в тот раз Гиллиам распростился с ним на неделю, заручившись обещанием, что его творение будет прочитано и — если окажется достойным — рекомендовано Хенли.
Уэллс приступил к чтению рукописи без всякой охоты. Он чувствовал, что сочинение этого тщеславного графомана едва ли представляет интерес, и не ошибся. С трудом осилив несколько страниц претенциозной чепухи, писатель принялся зевать от скуки и дал себе слово никогда больше не встречаться с поклонниками. Романчик оказался тоскливым и глупым — в духе новомодной ерунды, заполонившей книжные лавки. Научный бум последних лет заставил многих графоманов взяться за перо, чтобы придумывать все новые и новые бессмысленные машины, призванные исполнять все новые и новые человеческие капризы. Уэллс таких книжек не читал, но Хенли в шутку рекомендовал ему сочинения некоего Луиса Сенаренса[16] из Нью-Йорка, герои которых строили летучие корабли и на них исследовали самые отдаленные уголки планеты, распугивая племена аборигенов. Уэллсу особенно запомнилась история про еврея, который изобрел прибор для увеличения любых существ и предметов. Подробно описанные Хенли картины Лондона, атакованного гигантскими мокрицами, были одновременно и нелепыми и жутковатыми.
Роман Мюррея вызывал похожие чувства. За пышным названием скрывались бредни безумца. Гиллиам всерьез полагал, что заводные куклы, которых продают в лондонских игрушечных магазинах на потеху детворе, со временем могут обрести душу. Да-да, оказывается, в их деревянных головах роились мысли, очень похожие на человеческие, а в сердцах жила ненависть к существам из плоти и крови — их поработителям. Вскоре у них нашелся вожак, военный паровой автомат по имени Соломон, и он без лишних раздумий вынес приговор всей человеческой расе: полное уничтожение. Прошло совсем немного времени, и планета превратилась в гигантскую свалку, по которой, словно испуганные крысы, сновали стайки чудом уцелевших людей, но в огне старого мира родился спаситель, отважный капитан Шеклтон — через несколько лет кровопролитной войны он убил Соломона в смехотворном поединке на шпагах. И, словно всего этого было мало, на последних страницах своего творения Гиллиам решил обратиться ко всей Англии — или, по крайней мере, к сообществу производителей автоматов — с суровой проповедью: Господь покарает тех, кто вздумает соперничать с ним в создании живых существ. Так и будет, подумал Уэллс, если понимать под живыми существами железяки с моторчиками внутри.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
