лидеров срочной и необходимой.
25 сентября Фейсал прибыл в Нью-Йорк и остановился в ставшей привычной для него гостинице «Уолдорф Астория». 26-го по американским телеканалам уже шли сообщения о перевороте в Йемене, который немедленно получил египетскую поддержку. Фейсал позвонил в Госдеп и попросил, чтобы к нему приехал Иса Саббаг — переводчик американской миссии в Джидде. Саббаг прилетел в тот же день. «Я опасаюсь, что цель Насера — не Йемен, а Саудовская Аравия, — сказал Фейсал. — Я уверен, что для Насера Йемен будет лишь трамплином для захвата Саудовской Аравии — или прямо, или через своих людей внутри страны. Будут ли США вместе с королевством как против возможного внутреннего саботажа, так и против нападения из-за границы? Я хотел бы получить очень точный ответ. Немедленно возвращайтесь в Вашингтон и информируйте о нашем разговоре руководство Госдепа»[167].
Реакция была почти мгновенной. Через некоторое время помощник госсекретаря Филипс Тэлбот прилетел в Нью-Йорк вместе с Саббагом и заверил принца: Соединенные Штаты примут меры, чтобы, если будет нужно, помочь властям Саудовской Аравии оказать сопротивление нападению как изнутри, так и извне.
Вместе с тем США ожидают, что Фейсал сконцентрируется на внутренних реформах как наиболее эффективном средстве обороны.
Новости из Йемена были удручающими. Отрубленные головы членов семьи имама и высших сановников были выставлены на стенах дворца. Новый имам Мухаммед аль-Бадр якобы был убит. Глава переворота, офицер Абдалла Саляль, сразу же стал делать антисаудовские заявления и клясться в дружеских чувствах к Насеру. В «Коммюнике № 1» Саляль говорил о необходимости свержения власти всех королей и эмиров Аравии и образования единого государства — Республики Аравийского полуострова. Буквально через несколько дней стало известно, что египетские военные советники уже высаживаются в Ходейде. Было ясно, что египтяне как минимум знали о готовящемся перевороте или же были его инициаторами. Правительство Саляля конфисковало все земельные владения и дворцы свергнутой династии Хамидаддинов.
Фейсал оценил обстановку. У него не было никаких симпатий к Хамидаддинам. Это был зейдитский (шиитский) имамат, а зейдиты в глазах последователей Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба вряд ли могли считаться подлинными мусульманами, хотя именно с дедом свергнутого имама аль-Бадра отец Фейсала король Абдель Азиз после военной победы заключил договор о «мусульманском братстве». Деспотические методы правления имама контрастировали с властью на основе консенсуса, которая сложилась в Саудовской Аравии. Самоизоляция режима и катастрофическое экономическое положение толкали сотни тысяч жителей Северного Йемена на эмиграцию — и в Южный Йемен, и в Саудовскую Аравию, и в Англию.
После войны 1934 г. саудовско-йеменские отношения были достаточно ровными, ни одна из сторон не хотела сломать сложившийся статус-кво. В 1948 г. Абдалла аль-Вазир пытался осуществить государственный переворот. Были убиты имам Яхья, двое его детей и внук, ряд сановников, включая премьер-министра. Последовали обещания «конституции». Абдель Азиз, забыв о своей антипатии к наследнику престола Ахмеду, которому он не доверял, поддержал его усилия вновь захватить Сану.
Участников путча аль-Вазира публично казнили. Кое-кого оставили в живых, но бросили в тюрьму. Среди них был молодой офицер Абдалла Саляль, который получил подготовку в Ираке в военном колледже. Он провел восемь лет в тюрьме и был освобожден после вмешательства наследника престола Мухаммеда аль-Бадра, став офицером его личной охраны.
Саляль был сыном кузнеца, представителя презираемой профессии ремесленников. Способный и честолюбивый, он казался аль-Бадру преданным офицером, потому что не имел связей с главными племенами.
Саудовцев беспокоил флирт имама Ахмеда с Насером и с Советским Союзом, к которым он обратился за поддержкой своих претензий на Южный Йемен. Его сын, наследный принц Мухаммед аль-Бадр, был открытым поклонником Насера.
В 1956 г. Советский Союз стал поставлять в имамат вооружение, демонстрируя циничный прагматизм: враг Англии, будь это даже средневековая монархия, становился советским другом. С помощью СССР строился порт Ходейда и дороги. В 1958 г. Йемен формально вступил в созданный Насером Союз арабских государств.
Отношения Ахмеда с Насером резко ухудшились, когда имам узнал о поддержке египтянами йеменской националистической оппозиции. В 1960 г. имам порвал с президентом ОАР, опубликовав сатирическую поэму, в которой издевался над лозунгами арабского единства и арабского социализма. «Голос арабов» стал клеймить Северный Йемен как «реакционное и феодальное» государство.
События в Йемене представляли собой реальную угрозу для Саудовской Аравии и династии Ааль Саудов. Фейсал знал, что в армии королевства было немало националистов, опьяненных пропагандой «Голоса арабов» и мучимых честолюбивыми мечтами повторить успехи военных переворотов в Египте, Сирии, Ираке, а теперь — в Йемене. В огромной стране с мощными мусульманскими традициями и еще неисчерпанной преданностью к династии Ааль Саудов это было нелегко. Но на все падала тень от огромной фигуры Насера.
Конечно, не сам Йемен, нищий, лишенный ресурсов, закостеневший в Средневековье, был целью Насера, хотя революция там восстанавливала его престиж после недавнего откола Сирии. Он рассчитывал на гораздо более серьезные призы: на освобождение из-под власти англичан Южного Йемена, с его прекрасным аденским портом, военной базой и нефтеперегонным заводом, и на революцию в других государствах Аравии, где было море нефти и где находились исламские святыни в Мекке и Медине.
Не будем все объяснять холодным расчетом. И сам Насер, и кое-кто из его окружения не были лишены романтической веры в свою высокую миссию.
Говорит Сами Шараф: «Мы, египтяне, не могли не помочь арабской стране, жившей вне истории»[168].
Насколько Насер просчитался, станет известно уже через несколько месяцев. Но пока что казалось, что пожар революции или египетского вторжения вот-вот опалит Саудовскую Аравию.
Фейсал стал добиваться срочной встречи с американским президентом Кеннеди. У королевства не было союзников — лишь США, заинтересованные в саудовской нефти, могли его поддержать. Но в какой форме?
Наследный принц чувствовал настороженное отношение к себе в Вашингтоне. Его глубокие антикоммунистические чувства воспринимались иронически людьми, представлявшими «новые рубежи» Кеннеди. Саудовская Аравия в тот момент представлялась Госдепу и ЦРУ «черной дырой»: архаический режим, королевский двор, погрязший в коррупции, династия, разрываемая борьбой между королем и наследным принцем, ослабленная бунтом «либеральных» эмиров, опасные эскапады ат-Турейки… С каким удовольствием в Вашингтоне забыли бы о существовании Саудовской Аравии, если бы не нефть, если бы не АРАМКО и интересы гигантских корпораций — совладельцев компании, если бы не опасность появления Советского Союза не только в Йемене, где он присутствовал и до переворота и где его влияние выросло вместе с появлением египетских войск, но и в нефтяных государствах Аравии. Из Йемена для СССР было легко совершить прыжок и в Африку…
Но ближне— и средневосточные дела были все же на периферии интересов Кеннеди.
