Черная груда мусора подняла голову и окинула пришельцев подозрительным взглядом. Из глотки «петуха» вырвался предупреждающий писк.
– Ч-черт! – Мушкетов попытался красиво стряхнуть с плеча винтовку и чуть не запутался в ремне.
Тала оказалась быстрее. Шагнув вперед, филиппинка чуть набычилась и зашипела. Тварь засвистела в ответ, не двигаясь с места.
Геологу удалось наконец приладить «трехлинейку» к плечу.
– Не стрелять, – уголком рта процедила Тала. – Тихо. Боком. Идем мимо.
Мушкетов послушно сделал шаг вбок. «Черный петух» провожал его пристальным, опасливым взором. Круглые глаза цвета оливина не моргали. Еще шаг. Еще.
И тут с края чаши-промоины ссыпалась, раскинув крылья, вторая тварь. А за ней – третья, сжимавшая в пасти дохлую крысу.
Филиппинка яростно заскрипела – ученый не поверил бы, что человеческие голосовые связки способны на такой подвиг. Та ящероптица, что держалась впереди, дернулась было, намечая бросок, но нападать не стала. Вблизи несколько отошедший от ужаса геолог мог видеть, что звери не так уж велики – с крупную собаку, хотя оперение и длинный хвост скрадывали их настоящие габариты. Если Злобин сумел устоять перед куда более страшным хищником – стимфалидой, то неподготовленный человек мог, наверное, выдержать нападение «петуха». Одного. Но три хищника, скорей всего, растерзали бы жертву.
– Я стреляю? – неуверенно спросил Мушкетов.
Винтовка оказалась очень тяжелой, и ствол водило из стороны в сторону чем дальше, тем размашистей.
– Нет! – прошептала Тала, не оборачиваясь. Звери наступали, агрессивно поклевывая воздух и пересвистываясь, людям оставалось только сдвигаться вдоль сухого русла, минуя загадочную гору мусора, на которой так и восседал языческим зверобожком первый «петух», лишь изредка расправляя когтистые крылья. – Могут броситься. От страха. Не пугай.
Геолог покосился вниз, на жуткие когти чешуйчатых лап. Природные кинжалы не касались земли при ходьбе – наверное, чтобы не затупиться.
Пока один «петух» бдительно следил за пришельцами, другой отступил к мусорной куче. Крыса шлепнулась на землю. Тот зверь, что сидел на вершине кучи, приподнялся немного, чтобы перехватить добычу.
– Гнездо. – Геолог даже не заметил, что произнес это вслух. – Она высиживает яйца.
– Он, – поправила Тала. – Петух стережет яйца. Куры приносят еду. Сторожат.
Мушкетову такой расклад показался противоестественным, но он сообразил, что в этом есть свой смысл: яйца были огромны для столь некрупного существа, и в ямке на вершине мусорной кучи их лежало с пару дюжин. Одна самка надорвалась бы, откладывая такую прорву. Говорят, что у страусов тоже на гнезде сидит отец семейства, пока эмансипированные дамы гуляют…
– За нами не погонятся?
Самка-сторожиха потянулась, раскинув крылья-лапы. Тала в ответ раскинула руки, прихватив за уголки полы шинели: получилось похоже на летучую мышь. «Черные петухи» шарахнулись.
– Нет, – бросила филиппинка. – Отходим.
Пятиться, не сводя взгляда с черных тварей, подгоняющих пришельцев выпадами зубастых клювов, было нелегко. Но «петухи» не стали далеко отходить от гнезда. Стоило филиппинке, по-прежнему размахивавшей полами шинели, переступить невидимую черту, как сторожиха замерла и начала отступать, не оставляя, впрочем, воинственной позы.
– Проклятие, – пробормотал геолог. – И опять нам не выбраться из этого оврага.
– Вон там лоза растет. – Тала взмахнула рукой. – И ветки низко свисают. Можно подняться.
– Лучше бы подальше уйти от этого логова, – проговорил Мушкетов озабоченно. – Смеркается. Если эти выйдут на охоту…
– Лезть на дерево, – посоветовала филиппинка.
Подняв голову, геолог с сомнением глянул на тонкие, корявые ветви и голые стволы псевдолиственниц.
– А за нами никто не заберется? – поинтересовался он.
Тала смерила его взглядом.
– Нам помогало.
Ответ застрял у Мушкетова в горле. Земля тошнотворно качнулась, словно палуба в бурю. Застонали, кренясь, вековые деревья. Трепет пробежал по верхушкам, взвились в еле видимое из оврага небо черными силуэтами длиннохвостые птицы. Из недр донесся едва уловимый рокот.
И все стихло.
– Ха! – негромко и довольно промолвила Тала. – Этипроклятыептицы умней, чем люди в моей стране. Они знают, что от трясения земли яйца не… бугок… не тухнут. Иначе не стали бы тут устраивать гнездо.
– Кэп Рэндольф говорил, что в вашем старом лагере тоже случались землетрясения, – проговорил Мушкетов, прислушиваясь к затухающим колебаниям.
– Один раз, – кивнула филиппинка. – Сильно. А здесь – слабо. Но часто. Второй раз уже с тех пор, как на берег сошли.
Она прищурилась:
– Кулам-набато говорит – это важно?
– Это скверно, – проворчал геолог. Ему не очень хотелось признавать, что современная наука не больше, чем суеверия дикарей-полуязычников, могла предугадывать колебания тверди, а тем более – предотвращать их. – Полезли.
Он ухватился за крепкую на вид чешуйчатую лозу, повис на ней… и плеть оборвалась. Мушкетов не устоял – уселся на пятую точку. На голову ему посыпались сухие мелкие листья.
Тала захихикала и тут же осеклась – из-за поворота донесся предупреждающий щебет «черных петухов». Где-то вдалеке солнце соскользнуло за край мира; небо еще горело прозрачным золотом, но овраг затопила синяя, глухая тень.
– Да вы, верно, ума лишились, – удивленно произнес дежурный по лагерю, разглядывая вытянувшихся перед ним матросов. – Идти за водой, вдвоем? В такой час? Да вас же в клочья разорвут, не успеете и ста саженей отойти…
– Ваше благородие, разрешите… – кондуктор на миг замялся, словно припоминая необычное слово, – аргументировать.
– Аргументировать? – повторил мичман. – Ну-с, попробуйте…
– Из двух револьверов, – унтер выразительно похлопал по длинной кобуре «смит-вессона», – я за пару секунд больше пуль выпущу, чем десяток человек из «трехлинейки», а уж тем паче с «берданок». От «петухов» отбиться этого хватит, а бог даст – и от большой «птицы». Ну а если встретится чудище вроде вчерашнего, тут уж, вашбродь, одно спасение – затихариться в траве да молиться Николе-угоднику, чтобы пронесло. Иначе никакого народа не хватит, разве что всем лагерем за водой ходить. А воды надо много…
Мичман задумался. С одной стороны, рисковать и принимать на себя ответственность за возможную гибель двух человек ему не хотелось. Но и в доводах кондуктора был явный резон: с мелким хищником справиться можно и вдвоем, благо «черные петухи», как заверяли старожилы, твари довольно трусливые и больше склонны к ночной жизни. В случае же встречи со стаей стимфалид или еще одним драконом в самом деле могла помочь разве что молитва – или пулемет. А запасы воды в лагере были на исходе. На то, чтобы промывать раны и поить пострадавших, ушло почти все, что притащили за вечер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
