В квартале Пасси их колония снимала две комнаты. Четыре раза в месяц после работы эмигранты облачались в смокинги и мундиры с орденами и отправлялись в некое подобие клуба, которое они там создали. Здесь они пользовались тем лексиконом, что и во времена своего процветания; обращаясь друг к другу, присовокупляли титул. Был у них там и карточный стол: ведь в прежние времена эти люди были завсегдатаями игорных домов в Мариенбаде, Монте-Карло, Канне и Довиле.
Четыре раза в месяц они играли, но уже в соответствии с новыми возможностями: теперь ва-банк они могли пойти на однофранковую монету или десятифранковый билет.
Я вовсе не стараюсь кого-то разжалобить. Я просто констатирую.
28 ноября 1976
Издавна, можно сказать с детства, я придаю огромное значение так называемым ключевым словам. Первое такое слово, поразившее меня, я услышал от матери, которая произносила его по любому поводу:
— У меня есть самое необходимое для жизни.
Это странно трогало меня и вызывало, нет, не отчаянье, а жалость.
Ни психология, ни психиатрия, ни могучий аппарат юстиции пока еще не занимаются ключевыми словами.
Однако у каждого из нас есть свои ключевые слова, и они раскрывают человека куда больше, чем любые наблюдения за ним.
Я понял это, когда занимался собственными детьми. У них тоже были свои ключевые слова, которые они употребляли по всякому поводу. Эти-то слова как раз и определяли разницу между ними.
Самые обиходные ключевые слова сейчас: работа, усталость, мрачный, неинтересно, отчаяние, а самое частое — депрессия.
Редко встречаются: радость (я имею в виду радость жизни), удовлетворение собой, а еще реже — спокойствие.
Есть еще одно слово, которое как бы исчезло из языка. Это слово — усилие.
Усилие в радости. Связанное с усталостью, иногда трудное, но благодетельное. Так вот, я никогда не слышал, чтобы это слово произносили мои дети или люди, с которыми я встречаюсь.
Они предпочитают слово усталость; видимо, оно в данный момент в моде. Все устали. Впечатление такое, будто все едва ноги волочат, а жизнь — всего лишь тяжкий труд.
В общем-то, для некоторых так оно и есть. Я имею в виду рабочих и людей других специальностей, где человек вынужден тысячу раз на дню производить одни и те же движения, стоя у безликой машины и не общаясь с другими людьми.
Не знаю, каково соотношение между рабочими и людьми, ведущими жизнь куда более свободную. Когда рабочие выражают недовольство и протестуют, я полностью с ними согласен. Когда, чтобы поставить на ноги одного или двоих детей, мужчине приходится работать на одном конце города, а женщине на другом, отчего в их отношениях появляются горечь и утомление, я могу понять и это.
Но об усталости и унынии говорят как раз не они. Об этом говорят люди, которые, несмотря на более чем достаточные финансовые возможности, не знают ни куда кинуться, ни чем заняться, кроме как гонять по автострадам на сверкающих мощных автомобилях.
Так вот, есть слово, которое я хотел бы возвратить в наш разговорный язык. Это слово усилие.
Не то усилие, что необходимо, чтобы пойти на воскресную мессу, не наделать долгов, не угодить в тюрьму за какое-нибудь преступление, но усилие ради усилия, потому что, по моему мнению, для нас это самый лучший эталон и самый верный источник счастья.
Слово труд стало чуть ли не синонимом проклятья. Приходится трудиться, потому что нужны деньги, но делается это без радости, угрюмо. Исключения встречаются только в глухих деревнях да иногда среди ремесленников.
Правда, восходит такое отношение к глубокой древности, к Библии: «В поте лица своего будешь есть хлеб свой»[111].
Опять повторяю слово усилие. По мне, это самое лучшее, что может найти человек, чтобы сделать свою жизнь интересной и придать ей подлинную ценность.
Я хотел бы видеть слово усилие напечатанным в словарях самым крупным шрифтом.
По моему мнению, только оно дает человеку чувство собственного достоинства.
5 декабря 1976
Почему я, с тех пор как проснулся, думаю о своем друге Феллини? Вероятно потому, что вчера в Италии состоялась премьера его нового фильма «Казанова».
Я думал и сейчас еще думаю о нем потому, что на свете мало людей, с которыми у меня было бы столько общего. Феллини не был на премьере своего фильма. Вопреки тому, что можно предположить, этот крупный, сильный человек, похожий на атланта, очень робок. Немногие догадываются об этом. Его считают высокомерным и самоуверенным.
Я никогда не видел, как он работает в созданных им декорациях с актерами, которых терпеливо выискивает, не желая связываться со звездами.
Но я-то знаю, что он вовсе не самоуверен, не считает себя выше других; он неспокойный, неуравновешенный, всегда недовольный собой человек, не способный использовать кинематографические приемы, гарантирующие безусловный успех.
Успеха он добивается благодаря тому, что кое-кто назвал бы вдохновением, а я, скорей, определил бы как одержимость.
Поэтому отношение у меня к нему братское. Наверно, многие удивляются моему признанию в том, что я человек робкий, старающийся никому, даже незнакомым людям, не причинять огорчений.
У меня тоже есть свои мании, в частности я тоже всегда неспокоен, что частенько противоречит тому, как изображает меня пресса.
По правде сказать, я, как и Феллини, человек без кожи.
Уже больше двадцати лет, как я знаю его и его чудесную жену Джульетту Мазину. Встречаемся мы редко: мы ведь работаем каждый в своем углу. Мы довольствуемся перепиской, но могли бы обойтись и без нее, столько между нами сходства, столько общего, не поддающегося определению.
Я думаю, Федерико Феллини настолько опередил свое время, что по-настоящему значение и пафос его творчества поймут только через много лет. Он безусловно самый великий режиссер нашей эпохи, потому что его творчество — не от техники, не от личных амбиций, а от внутренней потребности.
Я написал более двухсот романов, и если, решительно уйдя на покой, с таким упорством продолжаю диктовать, это тоже идет от потребности. Потребности в чем? Может быть, от потребности избавиться от призраков; то же делает и Феллини, который много моложе меня.
Не верю, чтобы в хорошо сделанном произведении с тщательно обдуманным планом при создании более или менее стереотипных героев они не выходили бы из автора, пусть даже он и не хочет этого.
Сегодня я много думал об этом. Не сомневаюсь, что «Казанова» еще один шедевр Феллини. Но кто из зрителей отдает себе отчет, какой ценой он расплатился за это?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
