В течение длительного периода выводы разведывательных служб строились на крайне скудных сведениях, и, как следствие, они подчас резко отличались друг от друга. Тем не менее перед тем как начать вторжение, наши разведчики все же смогли дать нам исключительно точные данные о новом немецком оружии.
Перенося начало вторжения в Нормандию с мая на июнь, мы руководствовались двумя соображениями. Первым и наиболее важным было то, что мы настаивали, чтобы высадка десанта на побережье предпринималась в более крупных масштабах, чем первоначально планировалось штабом в Лондоне под руководством генерал-лейтенанта Фредерика Моргана. Это был исключительно способный офицер. Задолго до моего прибытия в Лондон он завоевал высокую репутацию и уважение генерала Маршалла. Вскоре и мне представилась возможность оценить его качества и способности. Морган проделал огромную работу по детальному планированию операции, сбору необходимых данных и сосредоточению материальных средств, которые делали возможным день «Д». Лично генерал Морган поддерживал мои соображения, но был вынужден разрабатывать план на основе установленного числа кораблей, десантно-высадочных средств и прочих ресурсов. Поэтому у него не было иного выхода, кроме как разрабатывать план высадки трех дивизий, а я стал настаивать на пяти дивизиях и информировал об этом Объединенный англо-американский штаб, одновременно запросив у него выделить дополнительное количество десантно-высадочных средств и другой боевой техники. Объединенный штаб согласился с моими доводами.
Вторая причина, в силу которой нам приходилось переносить дату вторжения на более поздний срок, состояла в том, что готовность нашей авиации поддерживать действия войск зависела от метеорологических условий. Ожидавшееся улучшение погоды в мае предоставило бы ей значительно больше летного времени, чтобы помешать передвижению немецких резервов и разрушить вражеские оборонительные сооружения вдоль побережья. В конечном счете вывод из строя наиболее важных участков главных автомобильных и железных дорог, ведущих в районы будущих сражений, был крайне необходим для осуществления плана вторжения. Тем не менее принятие более позднего срока начала операции нас огорчало, поскольку нам хотелось, чтобы эта Европейская кампания проводилась в летнее время.
При разработке общего плана операции мы тщательно продумали меры по введению противника в заблуждение относительно места и времени высадки десанта. Нашей задачей было убедить его, что мы намереваемся наносить удар прямо через Ла-Манш в его самом узком месте, напротив Кале. Если бы мы могли успешно высадиться в этом районе, то получили бы многие существенные преимущества. Здесь побережье было очень удобное для десантирования войск, и оно располагалось на самом близком расстоянии как от английских портов, так и от границ Германии. Противник, хорошо понимая это, создал у Кале более сильную оборону, чем на других направлениях. Поэтому никто из нас не верил в успешную высадку десанта в этом месте, разве что с такими ужасными потерями, которые поставили бы всю экспедицию в критическое положение и не позволили бы добиться существенных результатов. Но мы рассчитывали, что нам удастся ввести в заблуждение противника относительно наших истинных намерений, и осуществили с этой целью ряд разнообразных мер.
Второстепенное наступление на юге Франции уже давно рассматривалось, по крайней мере генералом Маршаллом и мной, как неотъемлемая и необходимая часть главной наступательной операции через Ла-Манш. В начале 1944 года я полагал, что наши основные командующие и Объединенный англо-американский штаб имели твердую общую точку зрения по этому вопросу. Однако вскоре в ходе нашей работы в Лондоне выяснилось, что даже при условии проведения десантной операции «Оверлорд» в июне у союзников все равно не хватит десантно-высадочных средств и другой боевой техники, чтобы одновременно вести наступление через Ла-Манш и со стороны Средиземного моря в необходимых масштабах.
Соединенные Штаты в то время вели активные боевые действия на Тихом океане и не могли выделить нам дополнительные десантно-высадочные средства с этого ТВД. Оказавшись перед таким фактом, генерал Монтгомери предложил полностью отказаться от наступления на юге Франции, которое получило кодовое название «Энвил». 21 февраля 1944 года он писал мне: "Я очень настоятельно рекомендую, чтобы теперь мы использовали весь наш авторитет против операции «Энвил». Я не согласился с точкой зрения Монтгомери, но стало ясно, что нет никакого иного выхода, кроме задержки наступления на юге на такое время, чтобы сначала обеспечить кораблями и десантно-высадочными средствами операцию «Оверлорд», а затем перебросить их на Средиземное море для десантирования войск на юге Франции. Мы пришли к заключению, что такое решение не будет особенно неблагоприятным: по крайней мере, оно куда лучше, чем полная отмена операции. Присутствие союзных войск на Средиземноморском ТВД заставит немцев держать свои войска в Южной Франции, а если противник начнет постепенно выводить их оттуда, то последующее наше продвижение с юга будет проходить более быстрыми темпами. Поэтому мы согласились проводить операцию «Энвил» вскоре после 15 июля, как только возникнут благоприятные условия.
Наш план использования авиации в подготовке операции «Оверлорд» встретил самые серьезные и искренние возражения, особенно с политической точки зрения. Уничтожение авиацией основных мостов, товарных сортировочных станций и вывод из строя главных железнодорожных магистралей Франции неизбежно вызвали бы жертвы среди французского населения. По подсчетам некоторых специалистов, даже если мы будем бомбить не сами крупные города, а только важные объекты в районах с исключительно большой плотностью населения, то осуществление нашего плана авиационной поддержки обойдется по меньшей мере в 80 тыс. жертв из числа мирных жителей. Такие действия, очевидно, вызвали бы ожесточение французского народа; премьер-министр и многие из его советников настаивали, чтобы мы изыскали какой-либо иной способ использования авиации. Черчилль был искренне потрясен ужасающей картиной, которую нарисовали ему противники нашего плана, и обратился ко мне с настоятельными просьбами пересмотреть этот план. "Послевоенная Франция должна быть нашим другом, — говорил он. — Это не только вопрос гуманности. Это также вопрос большой государственной политики".
Мои командующие авиацией и я подвергли сомнению точность подобных расчетов. Мы ожидали, что потери среди мирного населения будут значительно меньше тех, которые нам предсказывали, поскольку планировалось передавать как общие, так и специальные предупреждения в районы бомбардировки. Мы собирались использовать любые возможные средства, чтобы неоднократно сообщать французам и бельгийцам о необходимости покинуть важные в транспортной системе места. Более того, перед каждым налетом мы намеревались предупреждать жителей по радио и с помощью листовок, чтобы они временно оставляли свои дома. Мы могли позволить себе это, так как знали, что немецкая авиация резко ослаблена и противник не в состоянии по первому требованию обеспечить достаточно эффективную противовоздушную оборону каждого важного пункта в транспортной системе Франции. Нужно было так составить план бомбардировок, чтобы он не раскрывал района, выбранного для десантирования войск. Поэтому в мероприятиях по вводу противника в заблуждение мы неизменно выбирали для воздушных налетов некоторые объекты в районе Кале.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
