В этом отношении неприятие слов Мединского о значении идеологии — это всего лишь отстаивание своего права на то, чтобы продаваться той идеологии, которая в данный момент окажется выгоднее и доходнее.
Фраза о том, что человек без идеологии превращается в животное — на самом деле предельно точна и не в переносном, а в прямом, собственном смысле слова. Не в плане той или иной атаки на представителей той или иной политической линии, а сугубо в научном смысле слова.
Человек — биосоциальное существо. Вне своего социального существования он действительно оказывается всего лишь животным — как сходили с ума и превращались в животных реальные Робинзона, прожившие в одиночестве обычно более двух лет.
Социальность человека — не в факте его жизни в социуме. Она в его существовании в определенном, рождаемом социумом смысловом и ценностном поле. Человека от животного в конечном счете отличает одно — наличие того, что для него важнее его биологического существования. Целей и ценностей, за которые он готов отдать свою жизнь. То есть — в том или ином виде идеологии.
Идеология — это не декларирование лозунгов. Это — цели и ценности. То, чего он хочет достичь и то, чем в этом стремлении он не может поступиться. Там, где он не стремится ни к чему — и для него не важно ничто (или если его цели сведены исключительно к удовлетворению физиологических потребностей и инстинктов и ради них он готов пожертвовать любыми ценностями) — он и перестает быть человеком.
Здесь есть момент, связанный с отличием идеологии от религии, но он лишь в том, что если религия опирается, прежде всего, на веру, в самом веровании находя подтверждение истинности своего видения мира, идеология опирается, в первую очередь, на научное познание, сочетая его с выходящей за рамки исключительно рационализма эмоциональной и психологической приверженностью принятой картине мире.
Идеология всегда, конечно, включает в себя интерпретацию — но, чтобы иметь интерпретацию, она должна опираться и опирается на более или менее достоверно установленные и научно подтвержденные факты.
Политическая идеология включает в себя, прежде всего аксиологию, то есть — систему ценностей, политическую доктрину и экономическую доктрину — устойчивые представления о том, каково для носителей данной идеологии желательное, предпочтительное политическое и экономическое устройство общества.
Тех, кто с ненавистью твердит о вечном зле идеологии, не устраивают несколько вещей.
Во-первых, характер устойчивости идеологии. То есть, невозможность подчинить себя конъюнктуре: либо ты веришь в то, что снял в том же «Белорусском вокзале», либо ты веришь в Чубайса.
То есть, при прочих равных, идеология предполагает невозможность продаваться. И для того, кто своим амплуа в жизни сделал признание права на продажность (что, впрочем, тоже есть определенная идеология), это уже ненавистно и недопустимо, потому что как минимум его моральное право на продажность ограничивает. Или обнажает, демонстрируя, что внутренняя сущность данного режиссера либо «интернет-деятеля» — продажность, как таковая.
Правда, здесь тоже есть некоторая граница. Если продажность воспринимается как высшая ценность, то есть, данный субъект за право продаваться готов пожертвовать жизнью — это, все же, идеология. Если не готов — уже обращение в состояние животного.
Второй момент, не устраивающий определенные политические группы в утверждении права общества на идеологию — это не протест против идеологии как таковой, это превентивная мера против того, чтобы эта идеология оказалось не той, которую предпочитают они.
Для них провозглашаемое неприятие идеологии — это не борьба за свободу от идеологии. На самом деле не имеющий идеологии и не может быть свободен, не имея своих целей — он всегда зависит от целей других.
Для них неприятие идеологии — это борьба за их свободу навязывать остальным предпочтительную для них идеологию: либо свои цели и ценности, либо сверхценность отсутствия ценности и свое право жить исключительно животным существованием.
И третий момент, определяющий их протест против признания права общества и всех остальных на обладание идеологией — это то, что теми, кто обладает утвердившейся идеологией практически невозможно манипулировать. Обладание идеологией — это обладание своим пониманием мироустройства, мировоззрением. Понимание того, чего ты хочешь от жизни, чего хочешь в ней добиться. В данном случае речь не о том, что идеология все это позволяет иметь — речь о том, что идеология именно в этом и заключается.
И человека, который знает, чего он хочет, чему он служит и к чему идет, подчинять чуждым для него целям почти невозможно. Там, где есть идеология (верная или неверная, прогрессивная или реакционная) — там уничтожается возможность манипуляции.
И именно это предельно не устраивает как те экономические группы, которые заинтересованы в навязывании большинству целей меньшинства, так и те профессиональные группы, которые манипуляцию сознанием людей сделали своей основной профессией. Равно как и свою неограниченную продажу услуг в сфере этой манипуляции.
И поэтому эти и экономические, и профессиональные группы ненавидят и будут ненавидеть и информационно терроризировать и Мединского, и любого, кто будет отстаивать простую истину: человеку нужна идеология — просто потому, что у него есть право оставаться человеком. А не становится, подобно адептам проходящего в последние четверть века разрушения страны, животными.
Поэтому «Эхо Москвы» ругает Мединского. И добивается показательного успеха: шаг за шагом рейтинг министра культуры и его место по рейтингу в составе кабинета министров повышается.
Будет «Эхо Москвы» ругать больше — рейтинг будет расти быстрее. Так сегодня устроена жизнь: если тебя ругают «Эхо Москвы» и представители данной политической тенденции, значит, ты сделал что-то полезное для страны. И значит, твоя популярность будет расти.
И значит — ты человек, а не животное.
Глава 8
Принявший вызов
Принявший вызов
Возвращение Путина на должность Президента РФ в любом случае не рядовое событие в истории России — тем более республиканской России.
Его можно рассматривать как продолжение пребывания у власти — и тогда это уже предполагает 18-летний срок правления. Из десятка первых лиц Российской Республики только один был у власти дольше. Это — уже эпоха.
Его можно рассматривать как возвращение к полной власти — и тогда это тем более нестандартное событие. До XX века по понятным причинам такое вообще бывало редко: правили долго, но уходя — уже обычно теряли власть навсегда. В XX веке из персонифицированных политических лидеров после ухода с первого поста к власти возвращались Черчилль, де Голль, Перон, Брежнев, Берлускони, Даниэль Ортега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
