Элоиза сидела в глубоком кресле, но совсем не так комфортно, как привыкла. Ее руки были связаны за спиной какими-то кусками серой ткани. Прическа ее напоминала воронье гнездо, по щекам текли слезы. Куски серого шелка — это было все, что осталось от ее платья. На ней теперь был только бюстгальтер из черных кружев, с трудом удерживающий ее мощную грудь, черные трусики и черные шелковые чулки. Ее вид напоминал о героях фильмов ужасов эпохи немого кино. Рядом с ней стояла запыхавшаяся, но вполне довольная собой Марта.
— Я думаю, что это удержит ее на месте, пока я буду убивать этого подонка там, наверху. Мне очень понравилось, как ты обошелся с вышибалой. Надеюсь, что он получил на всю катушку.
— Он жив, но потерял всякий интерес к событиям, — ответил я, — и надолго. — Я посмотрел на слезы, которые текли по щекам Элоизы. — Что ты прыснула ей в глаза?
— Очень дешевый одеколон. Щиплет ужасно, но штука безвредная. Она будет плакать до тех пор, пока не вымоет его из глаз слезами. Ничего, когда я закончу наверху, она еще не так заплачет. Можешь мне поверить. Но, как говорится, займемся делом, Дэнни. Я поднимусь наверх. Ты намерен пойти со мной?
— Ты думаешь, я тебе буду нужен?
— Нет, но я подумала, что тебе, может быть, захочется посмотреть.
— Я ненадолго останусь здесь. Если у тебя будут трудности, то тебе стоит только позвать меня.
Марта нагнулась и резким жестом оборвала у Элоизы одну из бретелек. Мне показалось, что Элоиза заплакала еще сильнее, если это только было возможно.
— Настало время отправить ее на живодерню, — задумчиво сказала Марта.
— К живодеру? — не понял я.
— Это место, куда в Англии отправляют старых лошадей, — весело пояснила она. — Ну; когда они уже ни на что не годны, но из них еще можно сделать много нужных вещей.
Марта быстро вышла из комнаты, а я почувствовал нечто вроде жалости, когда посмотрел на слезящиеся глаза Элоизы. Я пошел к бару, намочил в воде платок и вернулся, чтобы вытереть ей лицо и глаза.
— По-прежнему щиплет?
— Нет, — ответила она. Страшная злоба в ее голосе заставила меня отступить назад. — Это вы ей сказали, не так ли, Бойд?
— Что ее муж провел здесь неделю? Теперь, когда вы это произнесли, мне кажется, будто что-то подобное было.
— Вот что я хочу вам сказать… Как ни странно, но на нее я не сержусь. На ее месте я поступила бы так же. Но вы… вы! — Ее дыхание внезапно стало быстрым и свистящим. — Вы все разрушили ко всем чертям! Вы это понимаете, кретин? Глупец!
— Моя драма заключается в том, что я так и не узнал, что надо разрушать, а что не надо. Постепенно я начинаю это понимать, но не сразу же.
— Я буду плясать на вашей могиле, — пообещала она.
— Только не забудьте надеть тот же ансамбль, что на вас сегодня, — умоляюще произнес я. — Это действительно здорово, Элоиза! Вы словно сошли со старой грязной почтовой открытки, выпущенной во Франции.
Она наградила меня эпитетом; делавшим меня гигантом в некоторых делах. Я вышел из комнаты под аккомпанемент разнообразных, но одинаково нецензурных возгласов.
Я решил исследовать нижний этаж. Через элегантную столовую я прошел в замечательно оборудованную кухню, потом в комнату с большой кроватью — вероятно, спальню Элоизы.
Затем я обнаружил небольшую отдельную квартиру — гостиную, спальную комнату и ванную. Я прошел гостиную и заглянул в спальню — она тоже была пуста. Из ванной доносился шум льющейся воды — это показалось мне обнадеживающим.
Я толкнул дверь. Работал душ. Я отодвинул панель из матового стекла и залюбовался. Она стояла ко мне спиной, и шум падающей воды заглушил звук открывающейся панели. Несколько прядей светлых волос выбились из-под купальной шапочки. Округлые ягодицы радовали глаз, так же как и точеные щиколотки и гладкие бедра. Это была живая картина, от которой не хотелось отрывать глаза.
Я протянул руку и провел пальцами между верхом бедер и округлостью ягодиц.
Она вскрикнула и резко повернулась ко мне. Когда она замерла, ее груди в форме дыни еще продолжали покачиваться.
— Итак, — проговорил я важно, — это не Ширли Спинделросс? Как тесен мир!
— Не валяйте дурака! — закричала она. — У меня мог случиться сердечный приступ!
— Неужели? — протянул я.
— Что вы здесь вынюхиваете, Бойд?
— Я подумал, что вы должны быть где-то поблизости. Ни при каких обстоятельствах генерал не может быть далеко от своих солдат.
— Вы невозможны! Убирайтесь отсюда, чтобы я могла одеться и выйти.
— Согласен. Но потом мы поговорим?
— Да, но прежде доставьте мне удовольствие — выметайтесь.
Она повернула кран, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал звук выстрела.
— Что это такое! — закричала Луиза. Она глядела на меня широко открытыми глазами.
— Хороший вопрос. Вероятно, мне следует пойти и посмотреть.
Я бегом бросился по коридору к входу в дом и тут услышал звук второго выстрела. В холл я попал уже к финалу сцены. На лестнице я увидел прыгающую через три ступеньки, совершенно обезумевшую блондинку. На ней был только бюстгальтер и, судя по ее габаритам, эта деталь была не в силах сдерживать ее содержимое. Последний рывок привел девицу к подножию лестницы, и ее груди от резкого движения полностью освободились от бюстгальтера. Я было подумал, что сейчас она будет приводить себя в порядок, так как ее грудь поднялась к самому подбородку, но она, продолжая двигаться конвульсивными скачками, скрылась в открытой двери. Пятью секундами позже появился Грег Стоунли, тщетно пытавшийся догнать блондинку. Следом показалась Марта с пистолетом в руке. Он выплюнул огонь, и я инстинктивно присел. Стоунли испустил жалобный стон и, казалось, помчался к двери с еще большей скоростью.
Пуля повредила лепнину на потолке и осыпала Грега белой пылью, прежде чем он скрылся за дверью.
— Поганое дерьмо! Грязный развратник! — орала Марта, мчавшаяся по лестнице, как дикая кошка, преследующая добычу. — Я тебе покажу! Трухлявый пень, ты у меня узнаешь, как шляться к девкам на мои деньги!
Я подумал, что, будь я похитрее, я бы ознакомился с содержимым ее большой сумки, но теперь было уже поздно. К тому же, увидев, какое впечатление произвела ее стрельба на окружающих, особенно на тех двоих, я понял, что, пока они под прицелом, они не рискнут ничего предпринять.
Устремившись к открытой двери, Марта проскочила мимо меня, и в доме внезапно воцарилась тишина. Я подумал, что Марта кончит тем, что свалится где-нибудь на лужайке, но это была уже не моя проблема. Итак, я повернулся и прошел в маленькую гостиную. Луизы там не было.
Обе комнаты и ванная были пусты. Я вернулся и, подумав, отправился в гостиную к Элоизе.
— Что означает эта стрельба? — прошипела Элоиза.
— Марта делает вид, что хочет укокошить своего мужа, но не очень старается. Она стреляет в потолок.
— Меньше всего на свете мне хочется вас о чем-либо просить, Бойд, — сказала она хриплым голосом, — но не могли бы вы освободить меня от этого кресла?
— С радостью.
Я развязал ее щиколотки и освободил руки. Она стала их растирать, двигаясь как деревянная кукла.
— Вы ее видели?
— Она принимала душ, а теперь, простите меня за вульгарное выражение, она навострила лыжи.
— Вы просто дурак, Бойд! Вы наверняка все испортили.
Я сел в машину как раз в тот момент, когда Чик начал подавать признаки жизни. Он слегка пошевелился, издал слабый стон. Что касается Марты, то я не знал, где она, и о судьбе ее мужа и блондинки тоже мог лишь догадываться. Им лучше всего было бы вернуться домой. И если им придется бежать всю дорогу по городу, то это будет настоящий праздник для туристов. Может быть, именно этого и не хватало Санта-Байе для славы: настоящего скандала, голых людей, которые бегают по улицам мимо всех этих магазинов с фальшивыми слонами и жалким антиквариатом.
Вернувшись в отель, я почувствовал голод и пообедал в баре, с решетками над пылающими поленьями, на которых жарилось мясо. В глазах у меня все сливалось в черную массу, и главное, чего мне сейчас хотелось, был напиток на базе рома, подававшийся здесь в пластмассовых сосудах. В конце концов я поднялся к себе в номер и в одиночестве принялся за бутылку. Тут зазвонил телефон.
— Я охотно убила бы вас, — проговорил ледяной голос. — Что вы там искали? Чего вы хотели? Разорить дом? Я была вынуждена уложить бедную Элоизу в постель, дав ей успокоительного. Что касается бедной девушки, которую гоняли по городу эти свиньи, то она до сих пор в истерике.
— Это и называется действовать по собственной инициативе, — спокойно ответил я. — Вы ведь хотели, чтобы я что-то сделал, Луиза, только вы не сказали, что именно.
— Мне было необходимо на неделю убрать Грега Стоунли, — пояснила она. — Лучшим способом это сделать было предложить ему развлечься с девушками за счет заведения. Теперь вы, вероятно, все испортили, кретин.
