Он встал и принялся расхаживать по комнате.
– Мне казалось, единственная надежда – это выдать тебя замуж. Соединив два рода, мы давали Харкурту удовлетворение от того, что и титул, и состояние наконец-то перейдут к его потомству – бесспорно и законно. – Он остановился посреди комнаты. – Отец Филиппа – злой человек, очень хитрый. Найти и устранить тебя обошлось бы ему недешево, да и было связано с некоторым риском. Поэтому он охотно согласился на брак.
– А Филипп? – Одно упоминание его имени вызвало острый приступ боли. – Он знал, кто я и что его отец сделал с моими родителями? – Ее голос стал настойчивее. – Скажите правду!
Отец Жюль с безграничным состраданием смотрел на нее.
– Я не знаю всей правды. Я был бы счастлив, если бы мог сказать тебе, что он не знал ничего, но, по-моему, лжи и так уже было предостаточно. Я не хочу взваливать еще один груз себе на душу. – Он глубоко вздохнул. – Может быть, он ничего и не знает. А может быть, наоборот, знал все с самого начала.
В ее душе все омертвело.
– Он знает. Я чувствовала, что какая-то тень стоит между нами. Я видела это в его глазах, и это не давало ему покоя. – Она резко продолжала: – Сестра Жанна говорит, что Филипп, когда был здесь в последний раз, спал с ней. Это тоже правда?
Отец Жюль отшатнулся.
– Что за нелепость! Матушка Бернар наблюдала за ним с той минуты, как он появился в монастыре. Она никогда бы не допустила ничего подобного…
– Никогда не говорите «никогда», отец. Вы сами учили меня этому. И вы также учили меня, что любой человек способен на что угодно, попав в определенные обстоятельства. – В комнате вдруг стало душно.
– Филипп не такой, как его отец. Иначе я никогда бы не подумал о вашем союзе. У него, как и у тебя, особо не было выбора. Это его отец дал согласие на брак и добился королевского одобрения. – Он протянул к ней руку. – Дай ему шанс. Матушка Бернар утверждает, что ты любишь своего мужа, а он любит тебя. В браке это редкое счастье, благословение божие. Держись за это. Не позволяй прошлому разрушить твое счастье.
Она обернулась, холодная, как лед, разъяренная до глубины души.
– Филипп не любит меня, а только использует, чтобы добраться до драгоценностей. – Она горько усмехнулась. – Но все это обратилось против него. Ведь никаких драгоценностей-то и нет. – Вот она – ирония судьбы.
Ее дядя покачал головой.
– Нет, они есть.
– Что?!
– Они есть и все время были с тобой. Драгоценности рода Корбей спрятаны в потайном отделении того сундучка, в котором хранятся книги твоего отца. Я надеялся, что ты их найдешь, когда прочитаешь мою записку. Ты не поняла, что это было зашифрованное сообщение?
– Нет, – призналась Энни.
Он пристально оглядел комнату. Спокойствие, подобающее его сану, заметно уменьшилось.
– Твой сундучок все еще у тебя?
Энни ушла в себя, полная боли, но последние слова отца Жюля пробудили ее.
– Драгоценности спрятаны в моем сундучке? Зашифрованное сообщение? – Она уставилась на него. – Вы хотите сказать, что бросили меня, не сказав ни слова предостережения или прощания, в руки того самого человека, который убил моих родителей? Вы даже ничего не сказали мне! Ничего не зная, я вполне могла продать этот сундучок или просто его выбросить!
Он скрестил руки на груди и тихо сказал:
– Я знал, ты не сделаешь этого. – Беспокойство проскользнуло в его голосе. – Ты ведь не продала его, не так ли?
– Нет! Не продала! Он до сих пор у меня. – Она подняла трясущуюся руку. – Вы трус! Как же я презираю вас за то, что вы меня бросили, за то, как вы меня использовали, всех вас! Вся моя жизнь оказалась сплошной ложью – все, чего я, как мне казалось, добилась. Все, что я, как мне казалось, представляю собой! – Бессильная ярость кипела в ней, лишая дара речи, способности обвинять.
Энни, пошатываясь, сделала несколько шагов и упала на скамью.
В прихожей послышались звуки какой-то суматохи. В дверях появился Филипп, которого тщетно пыталась остановить, вцепившись в его руку, сестра Николь. Она и сестра Маттиас преграждали ему дорогу в кабинет, крича:
– Ваша милость, это же неприлично! Сейчас же вернитесь! Ваше присутствие здесь нарушает все законы, принятые у нас в монастыре, и…
Он прервал ее, зарычав:
– Отойди, женщина. Без герцогини я отсюда никуда не уйду. – Отшвырнув их в сторону, он ворвался в кабинет и посмотрел на священника и на мертвенно-бледное лицо своей жены.
Энни попыталась заговорить, но у нее пересохло в горле. Она, задыхаясь, вымолвила:
– Уходи, Филипп. Оставь меня одну. Вы все – тоже. Дайте мне остаться одной.
Отец Жюль шагнул вперед, встав между ней и мужем.
– Пойдем, сын мой. Наверное, лучше сделать так, как она просит.
– Почему? Что случилось? – Филипп оттолкнул его и упал на одно колено перед Энни, взяв ее холодные руки в свои. – Почему вы так на меня смотрите?
Она вырвалась.
– Филипп, я знаю всю правду. – Она увидела в глубине его глаз страх и вину, и ее охватило безразличие. Сразу стало легче говорить. – Сестра Жанна рассказала мне все – и как ваш отец убил моих родителей, и как он пытался убить меня. И как он присвоил себе мой титул и мои поместья, а когда вы с ним обнаружили, что я жива, вы женились на мне, чтобы утвердить свои права на мое наследство.
У сестры Николь вырвался возглас ужаса.
Глаза Энни сузились, когда она увидела, какой эффект произвело ее откровение на Филиппа. Если бы она не была совершенно уверена в правдивости своих слов, она бы заколебалась, увидев, как он потрясен.
Он, запинаясь, еле выговорил:
– Ваши родители были убиты? Моим отцом? Я никогда об этом не слышал! Кто вам это сказал? – Она почти видела, как он пытается связать воедино все происшедшее. Он покраснел, его темные брови сошлись на переносице. – Это сестра Жанна, не так ли? Вы же мне рассказывали, что она всегда вас ненавидела, а вы ей поверили. Но почему? Как она могла узнать про то, что случилось с вашими родителями? Она была заперта в монастыре в то время, как…
Энни прервала его:
– Как оказалось, сестра Жанна была фавориткой прежнего короля, когда были убиты мои родители. Она была причастна ко всем тайнам. Да и отец Жюль, а лучше сказать «дядя Жюль», подтвердил ее историю.
Филипп, раскрыв рот от изумления, повернулся к священнику.
– Ваш дядя?
– Да, мой единственный оставшийся в живых кровный родственник, который держал меня в неведении относительно моей личности, моего происхождения и наследства, потом устроил мой брак с тем, кто украл мое наследственное право. – Она смерила мужа холодным взглядом. – С вами, Филипп. С сыном человека, который думал, что убил меня вместе с моими родителями. Впрочем, зачем я это рассказываю? Уверена, вам давно все известно, и со всеми подробностями.
