Позже, прильнув к нему, я не хотела его отпускать. Мне казалось неправильным расстаться с ним в нашу первую ночь. Казалось неправильным вообще с ним когда-либо расставаться.
– Еще чуть-чуть, – прошептал он мне. Нас обдувал теплый ветерок, но я дрожала. Он страстно обнял меня. – Подожди немного, и жизнь опять войдет в свое обычное русло.
Я положила голову ему на грудь и со смехом возразила:
– У нас все было необычно с самой первой минуты нашего знакомства. И, надеюсь, так будет продолжаться и впредь.
Но в конце концов, хоть и с огромной неохотой, мы были вынуждены оторваться друг от друга и одеться.
Лиззи дремала, привязанная к дереву. Бедняжка надеялась отдохнуть, но покорно повезла нас на ферму. Я чувствовала жар, исходящий от Седрика: наша новая связь ошеломляла и одновременно согревала меня.
В доме Маршаллов нас дожидалась хозяйка. Она сидела за столом с чашкой чая, но при виде нас открыто зевнула.
– Легки на помине, ребята! Эндрю хотел ехать за вами, но я ему сказала, что вы сами объявитесь.
– Ураган многое разрушил на участке, – сказала я, в принципе не солгав. – Извините, что не позанималась с девочками.
Мистрис Маршалл подавила зевок.
– Не страшно. У детей было много уборки. А твоему жениху надо у нас заночевать. Нет смысла возвращаться, чтобы опять приезжать сюда спозаранку. Пусть поднимется наверх, в спальню мальчиков.
– Отлично, – согласился Седрик. – Спасибо вам!
Мистрис Маршалл направилась к себе, но я успела спросить:
– Вода еще горячая? Я бы заварила ромашки.
Она махнула в сторону чайника, стоящего на углях.
– Бери, конечно.
Мы с Седриком вместе поднялись наверх, но задержались на площадке между двумя комнатушками.
– Потрясающе! – прошептала я. – Мы точно не расстанемся в нашу первую брачную ночь!
Из-за приоткрытой двери мальчишеской спальни доносился громкий храп.
– А я и не сомневался!
Мы поцеловались так крепко, как только позволяли взятая мной кружка с горячей водой и опасение, что нас застанут расплох. Я ушла в девчачью спальню, опьяненная тем, что случилось. Раздевшись, я облачилась в простенькую ночную сорочку. Прежде чем забраться под одеяло, я села на единственную табуретку и допила чай. Но я не клала в него ромашку. Вместо нее я заварила листья коричника, которые мистрис Маршалл подарила мне по дороге в Хэдисен.
Глава 27
Итак, втайне от остальных, в течение следующей недели у нас возник совершенно новый жизненный уклад.
Для меня переменился весь мир.
Каждое утро Седрик неукоснительно приезжал к Маршаллам на ферму и увозил меня на прииск. Но мы не сразу принимались за работу. Мы падали на кровать (а вернее, на соломенный матрац, который ее заменял) и задерживались там настолько долго, как только осмеливались. Хорошо хоть, солома была свежая: после урагана мы ее сменили. Чтобы встать и приняться за дела, требовалось сделать над собой немалое усилие, но нас подгоняла мысль о том, что мы очень близки к своей цели.
Нам было безумно тяжело расставаться друг с другом в конце дня – но мы заставляли себя это сделать.
Вечером я давала уроки детям Маршалов и отправлялась спать – а на другой день все повторялось опять.
– Я кое-что тебе приготовил, – сообщил мне Седрик как-то раз, когда я нежилась на матраце.
– Трапезу для гурманов?
Это стало еще одной нашей традицией: Седрик вставал с кровати первым и делал мне завтрак. Старая печка не позволяла готовить особые изыски, но Седрику удавалось справляться с беконом и незамысловатыми галетами. Он подавал мне завтрак в постель, поддразнивая, будто знает, как я скучаю по прежней аристократической жизни и готова бросить мужа ради пирожных и кофе со сливками.
– Не думай, что я не уловил сарказма. И – да, кое-что еще!
Я села на матрац, поджав под себя ноги: я уже успела облачиться в свою белую блузу (хотя она стала гораздо менее белой по сравнению с моментом отъезда в Хэдисен).
– Давай! Не томи!
Седрик вручил мне утреннюю чашку чая с коричником – его приготовление он тоже взял на себя – и какой-то небольшой предмет. Присмотревшись, я поняла, что это медальон. На тонкой цепочке висел серебристый овал со стеклянной крышечкой: внутри лежал засушенный цветок. Я уже видела такие украшения: сейчас в Адории они были в моде. Я повернула медальон к свету и улыбнулась.
– Это же кашка! – в упоении воскликнула я. – Как на нашей свадьбе!
– А она действительно с нашей свадьбы. Тебе пока нельзя носить обручальное кольцо, и я сохранил цветок, чтобы у тебя был хоть какой-то памятный знак.
– Весьма изобретательно. – Я надела цепочку на шею и провела пальцами по стеклу. – Я совсем забыла про цветы после… ну всего, что было той ночью.
Седрик погладил меня по щеке.
– Я умею занять твои мысли. Удивительно, что ты еще помнишь свое собственное имя и свой… псевдоним.
– Да, скромности тебе не занимать! – возмутилась я и ткнула его локтем в бок. – Но – спасибо. Надеюсь, ты не слишком потратился.
– Не волнуйся, он из меди. Кольцо обещаю подороже.
Седрик наклонился, чтобы меня поцеловать, но стук копыт, раздавшийся на нашем дворе, заставил его отпрянуть. Не говоря ни слова, мы оба вскочили как ужаленные. Седрик заправил рубашку в штаны, а я надела юбку-брюки и сапожки. Едва я успела сесть за стол, где стояла тарелка с завтраком, как в дверь постучали. Седрик с непринужденным видом распахнул дверь и выгнул брови, обнаружив на пороге Элиаса.
– Какая неожиданная радость! – солгал Седрик и усмехнулся.
Элиас заглянул внутрь.
– Все в трудах, как вижу.
– Вы как раз подоспели к завтраку, – произнесла я, указывая на бекон и дымящуюся чашку чая. – Вот оно – хорошее начало дня! Не желаете перекусить вместе с нами?
Элиас бочком зашел в комнату и смерил нас презрительным взглядом. Уставившись на мою тарелку, он принюхался и поморщил нос.
– Нет уж. Я по делу, – проворчал он.
– Ну-ну, Элиас, не хами, – укорил его знакомый голос. В дверях возник Уоррен. – Можно к вам заглянуть?
– Конечно! – Седрик сделал приглашающий жест рукой. – Добро пожаловать в наш дом!
Продолжая любезно улыбаться, Уоррен вошел и осмотрелся. Я давно привыкла к этому убогому жилищу, но Уоррен, похоже, решил, что я жестоко страдаю из-за своего неправильного выбора.
– Как необычно, – изрек Уоррен после паузы.
Седрик оставил дверь приоткрытой, и я заметила, что на крыльце собрались приятели Элиаса и какие-то незнакомые мужчины.
– Вы пришли ради золотой жилы? – выпалила я.
Целую неделю мы с Седриком дисциплинированно работали с лотком и рудопромывками, но не очень в этом преуспели. Уоррен и Элиас убедительно попросили нас дождаться прибытия подручных рабочих, которые должны были привезти специальное оборудование – и мы послушались, несмотря на нетерпение, которое возрастало с каждым днем.
Что ж, пока мы были вынуждены подчиниться и играть по правилам Уоррена… хотя и знали, что Седрик мог самостоятельно подняться на скалу и добыть столько самородков, что мы бы сразу расплатились со всеми долгами.
– Конечно, нас интересует жила, а не ваша хибара! – огрызнулся Элиас. – Надеюсь, мы не помешали вам трапезничать. Продолжайте завтракать, ну а мы займемся делом.
Элиас направился к двери, а мы с Седриком переглянулись. И что нам теперь делать? Мы понимали, что спорить сейчас нельзя, и если ради нашей цели нам придется испытать себя на прочность и выдержать презрительное отношение Элиаса – пускай так и будет.
– Извините, – негромко проговорил Уоррен, когда Элиас убрался восвояси. – Он порой бывает колючим. Но он – опытный человек и предан мне.
Возле лачуги мы обнаружили дополнительное снаряжение для скалолазания и несколько ящиков. Один из мужчин вышел вперед и представился Аргусом Лейном. Он оказался специалистом-взрывником и объяснил нам, что ящики заполнены взрывчаткой.
– У них отсроченное действие, – добавил Аргус. – Здесь два компонента. Сами по себе оба совершенно стабильны. Но при смешивании друг с другом в достаточном количестве возникает цепная реакция. Парни поднимутся на скалу и установят их, а затем спустятся на землю, пока реакция не началась.
